Тим сразу понял, что знает эту женщину, но сначала не мог вспомнить откуда. Его память довольно быстро выдала те факты, которые он искал. Тим как раз начинал работать в «Гринвич тайм», когда отец Фрэн Симмонс покончил с собой, опасаясь, что финансовая проверка выявит недостачу средств в библиотечном фонде. В городе поговаривали, что Фрэнк Симмонс изо всех сил пытался пролезть наверх, «облизывая» нужных людей, и играл на бирже. Скандал быстро сошел на нет, тем более что жена и дочь Симмонса почти сразу уехали из Гринвича.

Глядя на привлекательную женщину, в которую превратилась Фрэн, Тим не сомневался, что она его не вспомнит. Но ему стало интересно, каким человеком она стала. На ее месте он не стал бы заниматься преступлением Молли Лэш и искать концы в Гринвиче. Но Тим не был на ее месте и понятия не имел, что чувствует Фрэн по поводу смерти отца.

С точки зрения Тима, Фрэнк Симмонс поступил как трус. Этот неудачник оставил жену и юную дочь расхлебывать кашу, которую заварил. Тим не сомневался, что сам никогда так не поступил бы. Если бы он попал в такой переплет, то сначала бы увез семью из города, а потом разобрался бы с последствиями своих действий.

Тогда он писал о похоронах Симмонса для городской газеты. Тим не забыл, как Фрэн с матерью выходили из церкви после поминальной службы. Фрэн была совсем девочкой, она смотрела себе под ноги, длинные волосы почти полностью скрывали лицо. А теперь она стала очень привлекательной. Тим выяснил, что у нее крепкое рукопожатие, теплая улыбка и манера смотреть собеседнику в глаза. Он понимал, что ей не удастся прочесть его мысли и она не узнает, что он вспоминает скандал, связанный с именем ее отца. Но, пожимая молодой женщине руку, Тим почувствовал себя неловко. Ему вдруг стало стыдно.

Он извинился за то, что ворвался в кабинет и помешал им.

– В это время Гас обычно бывает один и решает, что изъять из выпуска новостей, – объяснил Тим и развернулся, чтобы выйти. Но Фрэн остановила его.

– Гас говорил, что ваша семья жила в Гринвиче и что вы там выросли, – сказала она. – Вы знали Лэшей?

Тим понял, что хочет сказать Фрэн. «Я знаю, что ты знаешь, кто я и что сделал мой отец, так что давай не будем об этом».

– Доктор Лэш, то есть отец Гэри, был нашим семейным врачом, – ответил Тим. – Приятный человек, хороший врач.

– А как насчет Гэри? – быстро задала вопрос Фрэн. Взгляд Тима изменился.

– Преданный своему делу специалист, – ответил он бесстрастно. – Он хорошо заботился о моей бабушке. Она умерла в клинике Лэша. Это произошло всего за несколько недель до его гибели.

Тим не стал добавлять, что медсестрой, ухаживавшей за его бабушкой, была Анна-Мария Скалли.

Хорошенькая юная Анна-Мария была прекрасной сестрой и милой, пусть и не слишком изысканной, девушкой. Бабушка души в ней не чаяла. Именно Анна-Мария была рядом с бабушкой, когда та умерла. К тому времени, как приехал Тим, бабушки уже не было в живых, а Анна-Мария сидела у ее постели и плакала. Редкая медсестра будет так реагировать, сказал он себе тогда.

– Пойду посмотрю, что там накидали на мой стол, – объявил Тим. – Потом поговорим, Гас. Приятно было познакомиться, Фрэн.

Помахав им рукой, он вышел из кабинета и направился по коридору. Тим решил, что не стоит говорить Фрэн, насколько его мнение о Гэри Лэше изменилось в худшую сторону, когда он узнал о его связи с Анна-Марией Скалли.

Она была совсем девочкой, сердито подумал Тим, и в каком-то смысле не так сильно отличалась от Фрэн Симмонс. Еще одна жертва чужого эгоизма. Анна-Марию заставили уйти с работы, переехать в другой город. Убийство Гэри Лэша привлекло всеобщее внимание, и Анна-Мария долгое время фигурировала в колонках сплетен.

Тим задумался о том, где теперь живет Анна-Мария Скалли, и забеспокоился, не сломает ли расследование, затеянное Фрэн, ту жизнь, которую сумела для себя создать бывшая медсестра из клиники Лэша.

Анна-Мария Скалли бодро шагала по тротуару, направляясь к скромному домику в Йонкерсе, откуда она всегда начинала ежедневный обход престарелых пациентов. Проработав больше пяти лет в службе медсестер по вызову, она почти примирилась со своей жизнью. Она перестала скучать о работе в больнице, которую раньше так любила. Приемные родители ее сына больше не обязаны были каждый год присылать фотографии мальчика. Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как Анна-Мария получила последний снимок малыша, который, подрастая, становился живой копией Гэри Лэша.

Теперь она пользовалась девичьей фамилией своей матери, и здесь ее все знали как Анна-Марию Санджело. Она сильно прибавила в весе и стала похожа на мать и сестру. Темные вьющиеся волосы, когда-то лежавшие по плечам, теперь были коротко подстрижены, обрамляя лицо сердечком. В свои двадцать девять Анна-Мария выглядела такой, какой была на самом деле – компетентная, практичная, добрая. Ничто в ее внешности больше не напоминало «другую женщину» в деле об убийстве доктора Гэри Лэша.

Двумя днями раньше, вечером, Анна-Мария увидела в новостях заявление Молли, которое та сделала у ворот тюрьмы. При виде тюрьмы «Ниантик» ей стало физически плохо. И теперь она все время вспоминала тот день, когда у нее возникла отчаянная потребность проехать мимо тюрьмы. Она попыталась представить себя в камере.

«Там – мое место», – свирепо шептала себе под нос Анна-Мария, поднимаясь по выщербленным бетонным ступеням дома мистера Олсена. Но в тот день у тюрьмы смелость оставила ее, и она поехала в Йонкерс, в свою маленькую квартирку. Это был единственный раз, когда она была почти готова позвонить тому пожилому адвокату, который был ее пациентом в клинике Лэша и отнесся к ней по-отечески, и попросить поехать вместе с ней к прокурору штата.

Анна-Мария нажала кнопку звонка, потом открыла дверь своим ключом и весело крикнула: "Доброе утро! " Но ее не покидало зловещее предчувствие того, что возобновившийся интерес к убийству Гэри Лэша приведет к тому, что люди снова заинтересуются и попытаются ее найти. А она этого совсем не хотела.

Анна-Мария очень боялась этого.

Не обращая никакого внимания на секретаршу, Келвин Уайтхолл прошел прямиком в уютный угловой кабинет Питера Блэка. Тот поднял голову от документов, которые читал.

– Рано ты пришел.

– Нет, не рано! – рявкнул Уайтхолл. – Дженна вчера видела Молли.

– Молли имела наглость позвонить мне и предупредить, что мне нужно встретиться с Фрэн Симмонс, репортером из НАФ. Дженна рассказала тебе о передаче «Настоящее преступление», которую эта Симмонс собирается посвятить делу Гэри?

Келвин кивнул. Мужчины смотрели через стол друг на друга.

– У меня новости еще хуже, – пробурчал Келвин. – Дженна сказала, что Молли решила во что бы то ни стало разыскать Анна-Марию Скалли.

Блэк побледнел.

– В таком случае предлагаю направить ее по ложному следу, – негромко сказал он. – Мяч у тебя. И тебе лучше обращаться с ним поаккуратнее. Нет нужды напоминать, что это значит для нас обоих. – Блэк сердито отбросил в сторону документы, которые просматривал. – Все эти иски о ненадлежащем оказании помощи...

– Уничтожь все.

– Я так и собираюсь поступить.

Кел Уайтхолл внимательно смотрел на своего партнера, на его трясущиеся руки и красную сетку сосудов на носу и щеках. Не скрывая холодного отвращения, Кел произнес:

– Мы должны остановить эту журналистку и держать Молли подальше от Анна-Марии. А пока лучше выпей.

В ту самую секунду, когда Фрэн увидела Тима Мейсона, она догадалась, что ему известно ее прошлое. Пора уже к этому привыкнуть. Она будет видеть такую же реакцию со стороны людей, с которыми придется беседовать в Гринвиче. Им не составит труда догадаться. Фрэн Симмонс? Постойте-ка минутку. Симмонс. Испытующий взгляд. Какая знакомая фамилия... Ах, ну да, конечно. Это ее отец...