— Все-то вы обо мне знаете... — обреченно вздохнул я. Заныло под ложечкой. Попадать в зависимость от серьезной государственной структуры очень не хотелось, но ситуация была безысходной.

— Тогда прошу, — радушно указал он в угол кабинета за моей спиной.

Я оглянулся и увидел, как давешний «санитар» выкатывает из кабинета пустую ресторанную тележку, оставив после себя сервированный на двух персон журнальный столик. От обилия пищи у меня, как у собаки Павлова, мгновенно набежал полный рот слюны.

Иванов вышел из-за стола, прошел к журнальному столику и сел в кресло.

— Что же вы? Присаживайтесь, пообедаем.

Я прошел в угол, но сел не в кресло, а на диван.

Евгений Викторович окинул взглядом сервировку стола и удивленно вскинул брови.

— Артишоки и коньяк вы заказали?

— Да.

— Любопытное сочетание, — не сдержал он ироничной улыбки.

— Каждый день употребляю, — сварливо огрызнулся я.

— Понятно. — Иванов спрятал улыбку. — Предлагаю начать с салатиков... — Он пододвинул ко мне блюдце с горкой овощей, залитых майонезом. — Коньячку?

Я помедлил с ответом, затем кивнул. Он налил в рюмки коньяк, поднял свою рюмку, сказал:

— Прозит! — и выпил.

Тост был достаточно индифферентным, поэтому я тоже выпил и принялся закусывать. Иванов с разговором не торопился, ждал, пока я утолю голод, Я же настолько проголодался, что ел без разбору, чуть ли не все подряд. Попробовал и артишоки — так себе, и что только нашли в них французы? С коньяком определенно не сочетаются, по крайней мере для русского человека.

Евгений Викторович ел не спеша, поглядывая на меня. Коньяку больше не предлагал, а я не напрашивался. Сейчас, как никогда, была нужна трезвая и ясная голова.

— В семидесятых годах прошлого столетия, — неожиданно начал он тихим голосом, словно и не ко мне обращался, — в Советском Союзе при Комитете государственной безопасности был создан оперативный штаб под кодовым названием «Горизонт». Целью оперативного штаба, а впоследствии и секретной группы под тем же названием являлось изучение аномальных явлений.

Я налил в стакан минеральной воды, выпил и посмотрел на Иванова, ожидая продолжения. Но он молчал, ждал моей реплики.

— Вы хотите сказать, что эта структура функционирует до сих пор и из группы разрослась в организацию?

— Да.

В моем положении надо было промолчать, но я не сдержался. В конце концов, что я теряю?

— Не верю.

— Почему?

— Потому что в период перестройки наши президенты выбалтывали и не такие секреты, а я о вашей структуре ничего не слышал.

— О нашей структуре ни тогдашние президенты, ни нынешний ничего не знают.

От столь наглой лжи меня перекосило.

— Вы меня за идиота принимаете?

Иванов укоризненно покачал головой.

— Что вы, Денис, будь так, никто бы с вами не разговаривал. Лгать и наводить тень на плетень в сложившейся ситуации не в наших интересах.

— Скажите пожалуйста, Евгений! — фыркнул я, перейдя, как и он, на фамильярный тон. — Так-таки и не будете... Судя по апартаментам и этому обеду, ваша организация достаточно обеспеченная. Откуда такие финансы, если у государства на первостепенные нужды не хватает денег? Группа «Альфа», элита государственной безопасности, и та недофинансируется, а вы как сыр в масле катаетесь.

— Наша структура финансируется не из государственного бюджета.

— Что?! Государственная структура финансируется не из государственной казны? Что за чушь?! Из каких же тогда источников?

Иванов только развел руками.

— Вот, а говорили, не будете врать...

— А я не лгу. Просто не уполномочен отвечать на некоторые вопросы.

Я сдержался, налил себе еще минеральной воды, отхлебнул. Что ж, замалчивание и запугивание — известные методы вербовки. Первый ко мне уже начал применяться, когда наступит очередь второго?

— Не боитесь, что сейчас я соглашусь сотрудничать с вами, а когда выйду отсюда, то все расскажу прессе?

— Не боюсь, — рассмеялся Евгений Викторович. — Были прецеденты, но, как видите, о нас до сих пор никому ничего не известно.

— Устраните?

— Зачем же? Это как раз послужило бы подтверждением правдивости ваших слов о нашей организации. Мы делаем гораздо надежнее. В настоящий момент в психлечебнице заводится карточка на гражданина Егоршина Дениса Павловича, который с детства страдает приступами шизофрении и раз в три года при обострении приступов проходит стационарное лечение. Ваш лечащий врач подтвердит диагноз.

— У вас везде свои люди?

— Ничего подобного. Слышали что-либо о модификации сознания?

Внутри у меня похолодело.

— Зомбирование с потерей памяти?

— Что вы, право, — снисходительно усмехнулся Иванов. — Простая потеря памяти — это вчерашний день. Нейролептическое программирование совместно со структурным психотропным кодированием позволяет не только стирать память, но создавать новую и модифицировать сознание. Врачу психбольницы внушат соответствующую информацию, и он будет искренне считать, что вы являетесь его пациентом долгие годы.

— И если я не соглашусь с вами сотрудничать...

— Тогда и с вами поработают наши психотехники. Специалисты они высококлассные, и через пару дней вы навсегда превратитесь в дебила. Вас передадут в сумасшедший дом, где вы сможете открыто рассказывать всем желающим о встречах с инопланетянами.

Кровь ударила в голову, мысли смешались. Веселенькая перспектива... Запугивание как второй метод вербовки оказалось гораздо действеннее, чем я ожидал.

— Можно? — прохрипел я, указывая на графинчик с коньяком.

— Нужно!

Иванов налил рюмку, я схватил ее и залпом выпил.

— Еще!

Выпив вторую рюмку, я выдохнул распиравший легкие воздух, положил в рот дольку лимона, прожевал. Нервное напряжение стало спадать.

— Еще? — предложил Иванов.

Я отрицательно покачал головой:

— Что вам от меня нужно?

— Пока ничего. Сегодня я в общих чертах ознакомлю вас с целями и задачами нашей организации.

— Зачем?

— Чтобы вы начали думать над информацией, интерпретировать ее, а не просто воспринимать, как большинство людей.

Я последовал совету, подумал, затем кивнул.

— Следует понимать, что я уже ваш сотрудник. Хочу я того или не хочу... — Я безнадежно махнул Рукой. — Налейте еще...

— Вот уж нет!

— Тогда зачем предлагали?

— Чтобы отказать.

Евгений Викторович смотрел на меня, улыбался, но глаза у него оставались холодными.

Я тяжело вздохнул.

— Выбора у меня, как понимаю, нет?

— Или — или. Третьего не дано.

Коньяк ударил в голову, и я раскрепостился. В безвыходном положении выручает только ирония. От безысходности она не спасает, зато позволяет сохранить уравновешенность. В моей ситуации это наиглавнейшее. Я по-детски надул губы и окинул стол обиженным взглядом.

— Третьего не дано? Это что, компота не будет?

Он не ответил, и я внезапно увидел, как много у него общего с ожившим Буратино. Ничего не значащая улыбка и холодный изучающий взгляд. Вот только нос подкачал.

Я откинулся на спинку дивана и одарил Иванова, надеюсь, таким же холодным взглядом, но без улыбки на губах.

— Валяйте, знакомьте...

Иванов хмыкнул и покачал головой.

— Значит, валять, да? Бравировать изволите? В вашем положении браваду проявляют либо тупицы, либо трусы.

— Считайте меня трусом, — быстро согласился я.

— Есть основания?

— Да. Тупицей прослыть хуже. Тупость проявляется всегда, а трусость только в экстремальной ситуации.

Иванов окинул меня оценивающим взглядом.

— Иногда бравадой пытаются прикрыть и... — задумчиво протянул он, но, оборвав себя на полуслове, вернул лицу снисходительную улыбку. — Ладно, валять так валять. Как я уже говорил, наша организация занимается систематизацией и анализом аномальных явлений, имевших место на территории постсоветского пространства, — начал он индифферентным тоном. — Если отбросить заведомо фальсифицированные случаи, то все аномальные явления можно разделить на две группы: атмосферно-визуальные и материально-контактные. Первая группа составляет около девяноста четырех процентов всех зафиксированных аномальных явлений. Анализ этой группы показал, что практически во всех случаях мы имеем дело с атмосферно-визуальной иллюзией наподобие миража. То есть объекты фиксируются глазным нервом, на фотопленку, цифровыми камерами, но не регистрируются радарными установками.