На переменке мы выбежали во двор. Он был покрыт тонким слоем снега. Мы протопали в снегу большую восьмерку и стали по ней бегать. Но Лассе сказал:

— А больше снега не будет, вот увидите!

Он ошибся. После перемены снег повалил ещё сильнее. За окном закрутилась белая мгла. Даже забора не стало видно. Поднялся ветер. Он завывал так страшно и снег был такой густой, что учительница забеспокоилась и сказала:

— Даже не знаю, как дети их Бюллербю доберутся сегодня до дому!

И предложила нам переночевать у нее. Конечно, нам очень хотелось бы переночевать у учительницы, но мы знали, что наши папы и мамы будут волноваться, если мы не вернемся домой. Поэтому мы ответили, что остаться не можем, и учительница отпустила нас с уроков, пока совсем не стемнело. Мы вышли из школы в час. Кругом уже намело большие сугробы. Ветер валил с ног. Мы брели, пригибаясь к самой земле.

— Ну как, Лассе, теперь тебе снега хватит? — спросила Бритта.

— До рождества ещё далеко, — пробурчал Лассе, но из-за ветра его почти не было слышно.

Мы шли, и шли, и шли. И держались за руки, чтобы не потерять друг друга. Снегу было по колено, и идти становилось все труднее. Ветер продувал нас насквозь. Наши ноги, руки и носы уже ничего не чувствовали. Наконец я совсем выбилась из сил и сказала Лассе, что хочу немного отдохнуть.

— Не выдумывай, садиться нельзя, замерзнешь! — сказал Лассе.

Анна тоже устала и хотела отдохнуть, Но Лассе сказал, что это очень опасно. Мы с Анной испугались, что нам не дойти до Бюллербю, и заплакали. Вдруг Улле предложил:

— Давайте зайдем погреться к сапожнику! Наплевать, что он злой. Ведь нос он нам не откусит.

Мы с Анной были согласны пойти к сапожнику, даже если бы он и откусил нам носы — все равно мы их не чувствовали.

Мы отворили дверь, и порыв ветра так и внес нас к сапожнику. Он не очень обрадовался.

— И что вам дома не сидится в такую погоду! — проворчал он.

Никто из нас не решился сказать ему, что утром погода была совсем не такая. Мы сняли куртки и стали смотреть, как он чинит башмаки. Нам очень хотелось есть, но попросить у него мы тоже не решились. А сам он нам ничего не предложил. К вечеру метель утихла. Однако снега навалило столько, что до дому нам бы все равно не добраться. Неожиданно мы услышали звон колокольчика и подбежали к окну. Это был наш папа. Он расчищал дорогу снежным плугом. Мы распахнули двери и окликнули папу, хотя сапожник и ворчал, что мы выпускаем тепло.

Папа увидел нас и очень обрадовался. Он крикнул, чтобы мы подождали у сапожника, пока он проедет до Большой деревни, а на обратном пути он заберет нас.

Так он и сделал. Мы с Анной ехали на плуге, а все остальные шли сзади. Но теперь идти было легко, потому что папа расчистил дорогу.

Когда мы подъехали к дому, в кухонном окне мы увидели маму. Она с тревогой смотрела на дорогу.

Оказывается мама почувствовала, что папе надо проехать с плугом. Она так и знала, что он встретит нас на дороге. Как хорошо, что она это почувствовала, а то бы нам пришлось сидеть у сапожника всю ночь!

На другой день сверкало солнце и на деревьях лежали белые пушистые шапки. Учительница сказала, что не спала всю ночь: она беспокоилась, как мы доберемся до дому.

Это был особенный день, потому что завтра начинались каникулы. И ещё потому, что как раз сегодня из Стокгольма прибыли для нас книжки. Мы их выбирали себе сами, по картинкам. Месяц назад учительница показала нам большой лист, на котором были нарисованы обложки всяких-всяких книг, и велела выбрать, кто какую книгу хочет купить. Лассе, Боссе и я выбрали себе каждый по две книжки. На моих были нарисованы принцы и принцессы.

Учительница ходила по классу и раздавала нам книги. Я еле-еле дождалась своей очереди, хотя мама говорила, что до рождества читать эти книги все равно не полагается.

Под конец мы спели все песни, какие знали, и учительница отпустила нас по домам.

Как только мы вышли из школы, Бритта вытащила свою книжку и понюхала её. Мы тоже стали нюхать свои книги. Новые книги так хорошо пахнут, что уже по одному запаху можно понять, какие они интересные. Потом Бритта начала читать вслух одну сказку, хотя её мама тоже говорила, что эти книги — подарок на рождество и до рождества читать их нельзя.

Но Бритта сказала, что прочтет только маленький кусочек. Нам стало так интересно, что мы попросили Бритту прочесть ещё кусочек. Она прочла. Это не помогла, нам стало ещё интереснее.

— Я хочу знать, заколдовали принца или нет! — заявил Лассе.

Бритте пришлось прочесть ещё немножко. Так продолжалось до самого дома. Когда мы подошли к Бюллербю, Бритта дочитала нам последнюю страницу. Но она сказала, что на каникулах все равно прочтет эту сказку ещё раз.

Дома мама и Агда готовили колбасу, и в кухне был беспорядок. Мы с Лассе и Боссе быстро поели и побежали в сад лепить снежный фонарь. Анна, Бритта и Улле пришли помогать нам.

На липе сидели воробьи, снегири и синицы. Мне показалось, что они хотят есть, поэтому я побежала к папе и спросила, нельзя ли нам выставить птицам снопы, не дожидаясь рождества. Папа сказал, что можно. Мы побежали на гумно и принесли оттуда пять снопов овса, которые были нарочно оставлены до рождества. Мы пристроили их в саду на яблоне, и у птиц начался пир. Наверно, они подумали, что праздник уже наступил!

А вечером мы с Бриттой и Анной сидели у дедушки и плели корзиночки для ёлки. Мальчишки тоже сидели у дедушки, но плести корзиночки не желали. Правда, потом они не утерпели и стали помогать нам. Мы сплели пятьдесят четыре корзиночки и разделили их поровну между тремя ёлками — по восемнадцать штук на каждую ёлку.

Я не знаю, когда начинается рождество в других местах, но у нас в Бюллербю оно начинается в тот день, когда мы печем пряники. Нам с Лассе и Боссе дают по большому куску пряничного теста, и мы делаем себе пряники любой формы.

И вот, когда этот день наконец наступил, Лассе забыл о нем и уехал с папой в лес за дровами. Только в лесу он вспомнил о пряниках и стремглав помчался домой. «Снег так и летел у него из-под ног», — говорил потом папа.

Мы с Боссе тем временем уже начали печь. И очень радовались, что Лассе нет дома. Потому что Лассе никогда не дает нам самую красивую формочку — поросенка. На этот раз, когда запыхавшийся Лассе примчался из леса, у нас уже было по десять поросят. Лассе тут же отобрал формочку и с жаром принялся за дело. Ему хотелось догнать нас.

А из остатков теста мы испекли общий призовой пряник. Мы каждый год печём такой пряник. После обеда мы насыпали в бутылку 322 горошины и отправились к соседям. Каждый должен был сказать, сколько в бутылке горошин. Тот, кто угадывал вернее всех, получал наш пряник. Лассе нес бутылку, Боссе — пряник, а я — записную книжку, в которую записывала все ответы. На этот раз пряник выиграл дедушка. Его ответ был самый точный. Он сказал, что в бутылке 320 горошин. А вот Анна сказала, что там три тысячи горошин. По-моему, это глупо, правда?

На следующий день мы поехали в лес за елками, разумеется, вместе с папами. Мы всегда так ездим. А мамам приходится оставаться дома и готовить еду.

Лассе, Боссе и я, Анна, Бритта и Улле ехали на больших санях, на которых обычно возят молоко на молочную ферму в Большую деревню. Папа шел рядом и правил лошадью, а дядя Нильс и дядя Эрик шли позади. Они болтали и смеялись. Мы в санях тоже болтали и смеялись.

В лесу было очень много снега. Чтобы выбрать самые красивые елки, нам пришлось стряхивать с веток снег. Мы срубили три большие елки и две малюсенькие — одну для дедушки и одну для Кристин.

Вечером накануне сочельника мне показалось, что мама с Агдой ни за что не управятся, хотя я им и помогала. На кухне у нас было грязно и некрасиво. Я даже поплакала, когда легла спать.

Утром я первым делом спустилась вниз. Кухня сверкала чистотой. Пол был застелен новыми половиками, на кочерге красовались зеленые и красные бумажные банты, кухонный стол был покрыт нарядной скатертью, и все медные кастрюли начищены до блеска. Я так обрадовалась, что бросилась обнимать маму. Лассе и Боссе прибежали следом за мной, и Лассе сказал, что у него во рту появился праздничный вкус, как только он увидел новые половики.