Ну и, конечно, веревки различного сорта и длины. Полагаем, что Осип из гоголевского «Ревизора», воскликнувший: «И веревочка в дороге пригодится!» – несомненно принадлежал к когорте байдарочников первой половины XIX века. Потому что только настоящий байдарочник знает истинную цену веревочке. Веревкой скрепляют металлический каркас байдарки, когда все остальные средства для его скрепления поломались или потерялись. Веревкой привязывают байдарку на «перекусе» к первому попавшемуся кусту (через десять минут выясняется, что байдарка едва видна, а куст плывет впереди судна и, кажется, даже тянет его за собой). Веревкой скрепляют в одно целое снаряжение и байдарку (см. раздел «Кое-что о безопасности»). Веревкой завязывает Завхоз родимое детище – продуктовый мешок. Именно с помощью веревки в кратчайший срок излечивается походный радикулит (см. раздел «Байдарочник на бюллетене»).

И наконец, ремонт деревянных частей байдарки, который из всех вариантов байдарочного рукотворчества требует наименьшей сноровки. Опыт показывает, что квалификация краснодеревщика пятого разряда оказывается вполне достаточной для ремонта кильсона «Салюта».

Если же новичок не имеет абсолютно никакого ремонтного опыта, то скромно посоветуем ему: в суровых походных условиях обломки дюралевых трубок проще всего соединить при помощи выструганных деревянных втулок или деревянных же накладок соответствующей формы (их приматывают к металлическим деталям проволокой, ремнем, шнуром или, в крайнем случае, обычной веревкой).

Не помешает перед походом покрыть деревянные детали «Салюта» лаком или каким-либо иным действительно водоотталкивающим составом. Известная лакировка, возможно, предохранит дерево байдарки и наверняка репутацию капитана байдарки от подмокания.

Если ремонт байдарки чем-либо и выделяется на фоне звонких будней похода, так это тем, что он стремительно возносит на эльбрусскую высоту экспедиционного Механика. Прозябший до этого на третьих ролях Механик уже не путается, как раньше, под ногами экспедиционного начальства – Адмирала, Завхоза, Врача, – а становится фигурой центральной и, следовательно, несколько таинственной. По его отрывистым и суровым командам все члены экспедиции готовят операционный стол – чистую, сухую и ровную поляну, застилают ее вымытым полиэтиленом, водружают на нее байдарку, а затем, отосланные велением руки Механика на возможно более далекое расстояние, робко высовывают головы из-за кустов, следя за Процессом.

Весь ушедший в созерцание «больной» байдарки Механик описывает вокруг нее круги, бормоча под нос специфические термины и по-шамански размахивая руками. Эти пассы повергают созерцателей в подавленно-благоговейное состояние. Ужас от сознания неисправимости происшедшего постепенно охватывает всех, и даже герой-Адмирал срывающимся голосом вопрошает: – Хоть что-нибудь сделать можно? – Что-нибудь всегда сделать можно.... – загадочно ответствует Механик.

Единственный человек, допускаемый в операционную, это Костровой. Вообще-то говоря, в табели о рангах Костровой стоит выше Механика, но тут он суетливо бегает вокруг операционного ложа под истерические вопли умельца:

– Молоток! Напильник! Гвоздь! Что ты мне тащишь? Ты бы еще шпагу приволок! Клей быстро! Как забрал Доктор? Что?!! Царапины замазывать? Пусть замазывает слюной... Да не своей, а то отравит!

Доктор из-за кустов пытается гальванизировать свой быстро падающий авторитет, давая советы:

– Не клей грязными руками – держаться не будет! Йодом оботри!

Но вот ремонт закончен. Для проверки байдарку ставят на воду и затем осторожно и постепенно загружают багажом, следя внимательно, не появятся ли на дне роковые струйки. Когда же в конце концов в байдарку втискивают Завхоза с продуктовым мешком и дно байдарки остается сухим, как песок Каракумов, Механик снова отходит на второй план, с тем чтобы затаенно ждать своего часа.

Именно здесь – в правильной и четкой организации закупок продуктов – лежит львиная доля успеха байдарочного похода. (Честно говоря, пишущий этот раздел не знает, какая там именно доля положена льву, да и не собирается об этом узнавать, поскольку он убежден, что успех целиком и полностью зависит от продуктового обеспечения, а все остальное – попросту ерунда.)

Вся многообразная и предельно хлопотливая деятельность по закупке продуктов возглавляется Завхозом. Несмотря на столь прозаическое наименование, в табели о рангах Завхоз стоит лишь чуть-чуть ниже Адмирала. Да и то можно увидеть, как Адмирал суетливо выполняет краткие и властные распоряжения Завхоза, а в то же время на льстивое (да, именно льстивое!) канюченье Адмирала, вымаливающего у Завхоза вненормативную банку сгущенки, Главный Хранитель Продовольствия и ухом не ведет. И правильно делает, ибо твердость характера – главнейшее из качеств, какие должны быть присущи Завхозу. Главнейшее, но не единственное. Потому что Завхоз должен еще обладать памятью профессионального разведчика. Попробуйте запомнить, в чьей байдарке, в чьем рюкзаке и в каком количестве хранятся продукты пятисот четырех наименований! И еще: Завхоз должен считать, как ЭВМ, и в сотнях ячеек своей памяти держать данные о количестве каждого из продуктов и по каждому из них учитывать расход и приход при попутных закупках.

И конечно же, Завхоз должен обладать неисчерпаемыми запасами обаяния (шарма), красноречия и оптимизма. Первые два качества необходимы для того, чтобы уговорить продавщицу, разбуженную в половине двенадцатого ночи (в село с магазином предполагали добраться еще засветло, но третья байдарка пропоролась), продать хлеб и два килограмма макаронных ушек.

Оптимизм же Завхозу необходим для того, чтобы окончательно не потерять веру в человечество. Потому что легко, очень легко решить, что homo sapiens если чем и отличается от остальных приматов, то лишь во много раз более неуемным аппетитом.

Увы, подобных гибридов-завхозов не бывает. Более того, природа, столь богатая на выдумку в проявлении человеческих характеров, здесь стала непонятно скупой и сотворила лишь два полярно различающихся типа Завхоза.

Один из них рубаха-парень, балагур и весельчак. Первые шесть дней похода вы от него без ума. Кок смотрит на балагура влюбленными глазами, ибо столь широких и безотказных возможностей для проявления своего незаурядного мастерства у него еще никогда не было. И прочие участники похода дарят Завхоза бурной любовью, потому что кормят их так, как не смогла бы этого сделать и теща, к которой вы впервые приехали погостить с молодой супругой. К исходу первой недели выясняется, что до конца похода остается девятнадцать дней, два килограмма ржаных сухарей и три пучка сухой петрушки. А до села Падь, в котором, может быть, есть ларек (а скорее всего, нет), надо плыть еще девяносто километров.

Второй тип Завхоза эмоционально (да и интеллектуально) тоже несложен. Это сквалыга. Перед началом похода, когда на монтажной площадке кипит работа по сборке байдарок, Завхоз-сквалыга вынимает заранее припасенный мешок и складывает в него все продукты (жестяные банки внизу, стеклянные – повыше, еще выше – мешочки с крупой и, наконец, на самом верху – лавровый лист и вермишель). Отныне вся деятельность и все помыслы (нет, почему тайные? Абсолютно явные!) Завхоза-сквалыги поглощены лишь одной страстью: довезти мешок до конца похода в полной неприкосновенности. Надо ли говорить, что, пока Завхоза поглощает эта страсть, участники похода не поглощают практически ничего.

Однако сохранить мешок в абсолютной неприкосновенности Завхозу не удается. Время от времени мешок приходится развязывать. При этом на физиономии Завхоза отражаются такие нечеловеческие муки, что у сентиментальной части экипажа на глазах выступают слезы. Тем не менее чувствительность не мешает туристам гневно вопрошать за трапезой.

– Почему эта хорошо прокипяченная и, кажется, даже дистиллированная вода, в которой по недоразумению плавает одна макаронина, называется макаронами по-флотски?