— Потому что оно не похоже ни на что, с чем кто-либо когда-либо сталкивался, — сказал Лиам.

— Говорят, энергосистема вышла из строя, что что-то — солнце, ядерная бомба или метеорит — поджарило ее. Что президент и конгресс прячутся в Маунт-Уэзер, а нас, простых людей, бросили на произвол судьбы.

Лиам пожал плечами.

— Мы слышали то же самое.

— Это то, что есть, я полагаю. Мы просто должны извлечь из этого максимум пользы, сделать все, что в наших силах. — Доктор Лауде вздохнула. Она взглянула на Ханну, затем посмотрела на нее снова, более пристально. Ее взгляд опустился на живот Ханны. — Раз уж вы здесь… могу я быстро осмотреть тебя, Ханна?

Ханна вздрогнула. Ее куртка все еще оставалась расстегнута. Без этой безразмерной вещи, скрывающей фигуру, ее округлый живот бросался в глаза.

Она сглотнула. За веками промелькнуло воспоминание о новорожденном Майло — мягкая, пушистая кожа головы, огромные карие глаза, морщинистое лицо старика, прижавшегося к ее груди.

Она оттолкнула воспоминание. Это было другое. Совершенно другое.

Она хотела сказать «нет», но это привлекло бы еще больше внимания со стороны добродушного ветеринара. Внимание, которого она не хотела.

Ханна позволила ветеринару тыкать и прощупывать ее живот. Она отвернулась, ее глаза внезапно заслезились. Она сильно прикусила нижнюю губу.

Доктор Лауде удивленно хмыкнула.

— Что? — спросил Лиам. — Она носить там козу?

Ханна закатила глаза.

— Кто-нибудь говорил тебе, что ты можешь быть совершенно бесчувственным?

Он остался бесстрастным

— Нет. Никогда.

— Как-то я в этом сомневаюсь.

Доктор Лауде покачала головой.

— У тебя маленький рост и недостаточный вес, но ты сейчас гораздо дальше, чем я думала. — Она посмотрела на Ханну. — Какой у тебя срок, дорогая?

Ханна сглотнула. Ее лицо вспыхнуло.

— Я… Я не знаю.

Доктор Лауде нахмурилась.

— Правда? Ладно, хорошо. Этот ребенок уже опустился головой вниз. Чувствуешь давление на мочевой пузырь?

Ханна чувствовала это как огромный вес, давящий на нее, как время, которое истекает. Крошечное, свирепое существо внутри нее, крадущее ее питание, ее энергию.

Она нервно посмотрела на Лиама.

Лицо Лиама побледнело, глаза сузились от шока и беспокойства. Он оказался так же неподготовлен, как и она.

— Что это значит? — спросил он хрипло.

Доктор Лауде похлопала Ханну по животу и выпрямилась.

— Я могу проверить, насколько сильно раскрытие шейки. Я не акушер, но принимала сотни телят, жеребят, щенков и остальных. Я могу посмотреть тебя.

Вся кровь бросилась ей в голову. Страх переполнял Ханну. Разумнее всего согласиться. Она полностью отдавала себе в этом отчет. Впрочем, это не имело значения.

Она не хотела, чтобы эта незнакомка лезла туда, где ей не место. Даже мысль о том, что кто-то может прикоснуться к ней там, была невыносима. Ханна решительно покачала головой.

— Нет, спасибо.

Доктор Лауде выглядела обеспокоенной, но не стала спорить.

— Тогда это может произойти в любое время. У природы свое расписание. — Ветеринар сжала ее колено. — Но скоро, Ханна. Скоро.

Глава 12

Октавия Райли

День десятый

— Я не хочу умирать! — причитала Октавия Райли.

— Никто не умрет, кроме этих свиней. — Рэй Шульц зыркнул на нее. — А теперь заткнись к чертовой матери.

Рэй, Томми и Билли расположились у окон своего разваливающегося трейлера. Полдюжины других мужчин обосновались на кухне и в спальнях или просто устроились в гостиной в креслах или на полу. Все они были вооружены до зубов.

На часах в районе трех часов, а может быть, уже четыре утра. Она не спала почти три ночи подряд. Это ее порядком утомило.

Это изматывало всех. Они все стали угрюмыми и дергаными. Они не могли лечь спать. Копы могли напасть в любой момент.

Несколько друзей Томми и Рэя засели в снайперских укрытиях по всему участку, включая крыши сараев, второй и третий трейлеры за основным.

Те, кто застрял снаружи, давали знать о своем несчастье постоянными воплями о том, что у них отмерзают яйца, через детские рации, которые они нашли в трейлерном парке. Им повезло, что они обнаружили работающие рации после того, как то, что бы это ни было, испепелило все на свете.

Все их парни были вооружены AR-15, AK-47, дробовиками и другим оружием, которое она не смогла определить. Несколько их подружек тоже носили оружие. Часть женщин и детей, которые обычно жили в комплексе, перебрались к друзьям или родственникам, пока все это не закончится.

Октавия не беспокоилась об оружии. Она лежала на диване в грязной толстовке и двух парах треников, которые носила слишком долго.

Огонь в камине согревал тесную гостиную. Он также давал единственный свет в комнате. В очередном фонарике батарейки сели вчера вечером. Оставался только один, который работал.

Когда огонь угас, она подбросила еще поленьев и скомканных кусков мусора, которыми был усеян пол. Они использовали последние мусорные мешки и выбросили их в овраг.

Грязные тарелки и чашки покрывали кофейный столик. Вонь прогорклых вещей распространялась по трейлеру — фекалии, моча и гниющая еда.

От этого ее сильная головная боль стала еще мучительнее. Засохшая кровь все еще покрывала ее голову. Октавия потеряла сознание две ночи назад. Рэй сказал, что ей чертовски повезло, что они нашли и вытащили ее бессознательную задницу из этого склада до приезда копов.

Она не хотела думать об этом. Она старалась изо всех сил игнорировать все это. Отодвинула часть беспорядка, откопала длинным ногтем мизинца комочек белого порошка и глубоко вдохнула.

Ноздри обожгло, как паяльной лампой. Глаза заслезились, когда она откинула голову назад и почувствовала, как он стекает по задней стенке горла.

Она ждала, когда ее накроет, когда почувствует блаженство от кайфа, когда уйдет холод, голод и стресс последних нескольких дней. На самом деле Октавии хотелось впасть в кому и проспать весь этот чертов день.

Рэй готовился уничтожить всю полицию города. Он хотел захватить Фолл-Крик, править им железным кулаком. Но он слишком глуп, чтобы сделать это.

Но вот Билли, с другой стороны. Он был хитрым сукиным сыном.

Это был его план — расстрелять церковь с самого начала; Рэй просто хотел заполучить Бишопа. Несколько доз наркоты, чтобы подстегнуть, и остальные уже в полной готовности, возбужденные, жаждущие насилия и настроенные крушить все, что движется.

Билли тот, кто убил тех детей. Хладнокровно застрелил этих двух маленьких девочек.

Октавия никогда бы так не поступила. И Рэй тоже.

Билли пугал Октавию до смерти, когда она думала об этом.

Она старалась не думать. Она старалась ни о чем не думать.

Это не получалось. Уже нет. Даже под кайфом.

Образы того вечера не переставали вторгаться в ее голову. Тогда она тоже была под кайфом, поэтому воспоминания возникали рваными и разрозненными и приходили к ней кусками, слишком резкими и яркими.

От них у нее болела голова. От них ей хотелось поджарить свой мозг, чтобы забыть.

— Я не убийца, — бормотала она. — Я никого не убивала. Не то что ты.

— Заткнись, — снова гаркнул Рэй. Он провел рукой по своим редеющим волосам с проседью. Его глубоко посаженные глаза сверкнули злобой. — Или я тебя заставлю.

Октавия знала, что нужно оставить его в покое, когда он так себя ведет. Но она ничего не могла с собой поделать.

— Меня вообще не должно быть здесь.

— Ты никуда не уйдешь, — отрезал Рэй. — Ты будешь здесь, когда мы перебьем их всех до единого.

— За Никеля! — прорычал Томми в своей странной, тягучей южной манере. — Мы сделаем это за Никеля!

Один из их друзей из города расказал, что копы убили одного из братьев Картеров — Рэнди «Никеля» Картера, которого они случайно оставили, когда спешили сбежать из церкви.

Теперь Томми, Билли и Баки жаждали крови. Не просто ради Рэя, не ради тайника с едой или золотом, а ради мести.