Мужчины одобрительно зашумели. Они были согласны.

Убить свиней. Захватить город. Жить как короли.

Кто бы не согласился с таким планом? Она уже согласилась, не так ли?

Ей надоело, что этот глупый город задирает перед ней нос. Пусть они увидят, кто она на самом деле, на что способна Октавия Райли.

Она будет расхаживать по городу, как королева. Займет любой дом в «Винтер Хейвене», какой захочет. Возьмет любую одежду, украшения и самую хорошую исправную машину, какую только сможет найти. Заберет всю еду.

Она станет чертовой королевой, и пусть эти самодовольные любительницы йоги и футбольные мамашки боятся ее, и уважают. Они могли бы убирать за ней дерьмо и готовить ужин.

Они могли бы ждать ее, прислуживать, трусить и дрожать, как маленькие мышки, которых она могла бы раздавить ногой.

Да, ей нравился такой план. Очень нравился.

Понравился почти настолько, что она забыла, как попала в это место. О том, что им пришлось сделать, чтобы попасть сюда. О том, что ей еще придется сделать.

— Было бы здорово, если бы у нас оказался тот мальчишка, которого ты нам обещала, — мрачно сказал Билли. Он был невысокого роста, плотный и жилистый, с настораживающим взглядом косого глаза, из-за которого казалось, что он постоянно наблюдает за ней, даже когда это было не так. — Пацан копа. Мы могли бы его использовать.

Клочок воспоминаний промелькнул за ее веками. Квинн. Ее дочь — злая и непокорная, толкающая маленького мальчишку за спину, защищающая его, отказывающая Октавии в том, чего она хотела. В чем она нуждалась.

Она провела языком по своим кривым, пожелтевшим зубам. Они казались шершавыми и противными. Когда в последний раз она хотя бы удосужилась почистить зубы?

Один из задних коренных зубов шатался. Она потрогала его языком, рассеянно думая, будет ли больно, когда он наконец выпадет. Волосы были жирными, кожа головы зудела так, будто по ней ползали тысячи маленьких жучков.

Ей с трудом удавалось держать веки открытыми. Все вокруг стало тяжелым, таким тяжелым.

— Я не виновата.

Билли усмехнулся.

— Ты никогда ни в чем не виновата, Октавия?

— Меня ударили по голове! — возмутилась она.

— Больше похоже на то, что ты позволила своей дочери сбежать. — Он изучал ее в свете камина маслянистыми, иссиня-черными глазами, которые она ненавидела. — Не стоило доверять шлюхе.

Она открыла рот, чтобы возразить, но ничего не вышло. Она освободила Квинн. Она сделала это нарочно. Но даже под кайфом Октавия знала, что лучше не позволять таким, как Билли Картер, завладеть Квинн.

Она явно нелучшая мать. Никто не стал бы спорить с этим. Даже она сама.

Всегда находилось что-то другое, более веселое, более захватывающее и просто большее. Квинн справлялась без нее. Ей всегда жилось хорошо. Кроме того, чопорная мать Октавии всегда оставалась рядом, чтобы позаботиться обо всем.

Так почему бы не повеселиться? Почему бы не наслаждаться жизнью, пока есть возможность? Пока возраст, разочарования и ответственность не высосали тебя досуха, как всех взрослых, которых она знала.

Все ненавидели свою короткую, жалкую жизнь, но ничего не делали. Но не она. Не Октавия Райли. Она не собиралась ни к чему привязываться. Она собиралась жить полной жизнью. Лучшей жизнью.

Ее глаза затуманились, когда она снова ощутила языком шатающийся зуб. На прошлой неделе Рэй ударил ее в челюсть. Может быть, поэтому он и шатался.

К черту Рэя. К черту Билли.

Даже под кайфом она совершила хороший поступок. Правильный поступок. Она защитила свою дочь от Билли и остальных. Она бы сделала это снова. Черт, она бы умерла за эту девочку, если бы до этого дошло.

Когда все закончится, она наладит отношения с Квинн. Она всегда хотела это сделать, но все время что-то мешало. Она сделает лучше. Она будет лучше.

Они будут королевами вместе, она и Квинн. Мать и дочь.

Октавия улыбнулась про себя. Да, этот план даже лучше.

Она закрыла глаза и позволила дурману захватить ее, позволила себе дрейфовать в месте, которое существовало далеко отсюда, от вони грязи, мусора и потных, немытых тел, от обещания смерти, которое сочилось из каждой молекулы в воздухе.

В трейлере стало тихо, только храп спящих мужчин уступивших своей усталости. Они были слишком измучены, чтобы бороться со сном, даже с помощью наркотиков.

Снаружи питбуль Томми Картера поднял шум.

Октавия резко проснулась. Она не знала, сколько времени прошло. Десять минут или час? Может быть, больше.

— Что это? — сонно пробормотала она.

Мужчины, спотыкаясь, поднялись на ноги, ворчащие, дезориентированные, нащупывая в темноте свое оружие. Томми и Рэй, пошатываясь, подошли к окну гостиной. Баки заряжал свой дробовик.

— Они здесь, — сказал Билли с нескрываемым удовольствием. Он единственный, кто, похоже, бодрствовал. Его косой глаз дергался в глазнице. — Пришло время убивать.

Глава 13

Ноа

День десятый

Тридцатилетний Ноа Шеридан поправил рукоятку своего недавно полученного AR-15 и выровнял дыхание. Хотя он наполовину венесуэлец, внешне больше походил на своего ирландско-американского отца: темно-каштановые волосы, ровные черты лица, сильная челюсть и светлый цвет кожи.

Он старался держать себя в хорошей физической форме. Тем не менее, преодоление этого крутого оврага с двумя футами снега далось ему неимоверно тяжело. Его бедра горели. Сердце стучало о ребра.

Холодный воздух жалил щеки. Уши замерзли, дыхание вырывалось облачками пара. Он поработал пальцами, чтобы они не окоченели.

Лес затих почти полностью, если не считать слабого хруста ботинок, когда он и его люди крались к владениям Картеров.

Ноа щурился в утренней темноте, стараясь не зацепить одежду или оружие за ветки и сучья, не наткнуться на ствол дерева.

У нескольких ополченцев имелись очки ночного видения, но у него их не было. Как и у Хосе Рейносо и Джулиана Синклера по обе стороны от него.

Все они надели бронежилеты. В дополнение к AR-15 Ноа носил служебный пистолет «Глок 19», тактический нож в ножнах и запасные магазины к пистолету и винтовке.

Скоро рассветет. Небо уже светлело от черного к серому. Деревья, ветки, кусты и поваленные бревна начали появляться из тени.

Он останавливался через каждые несколько шагов, прислушиваясь, всматриваясь в тусклый свет и переводя дыхание. Подъем в гору давался с трудом, но они почти добрались до вершины, почти на месте.

Треснула ветка. Ноа повернулся на звук, его адреналин зашкаливал. Саттер присел в нескольких ярдах впереди него. Он обернулся к Ноа, Джулиану и Рейносо, а затем указал на пролом в деревьях прямо впереди.

Перед ними простиралась широкая поляна. На фоне снега Ноа разглядел низкую прямоугольную конструкцию. Потом еще одну и еще.

Они достигли жилища Картеров.

Сердцебиение Ноа участилось. Вот он. Момент истины.

Полицейское управление Фолл-Крика и ополчение провели большую часть последних двух дней, собирая припасы, тренируясь вместе и обсуждая логистику и задания.

Все заняли свои места. Каждый знал свою роль.

Розамонд Синклер пригласила Маттиаса Саттера и его бригаду добровольного ополчения Юго-Западного Мичигана переехать в самодостаточную общину «Винтер Хейвен» в обмен на защиту города.

Такова часть сделки.

Вчера вечером они встретились в доме суперинтенданта Розамонд Синклер, чтобы в последний раз обсудить окончательный план. Ноа, Дэниел Хейс и Хосе Рейносо представляли правоохранительные органы, а также Джулиан Синклер — офицер полиции, сын суперинтенданта и лучший друг Ноа.

Маттиас Саттер привел троих своих людей. Его второй помощник, Себастьян Десото, испаноязычный мужчина лет сорока с жестким, плоским лицом и военной стрижкой. Стройный, но подтянутый белый парень лет двадцати по имени Джеймс Лютер, который отличался мрачным, серьезным выражением лица и мало что говорил.

И, наконец, Шона Альбертсон, невзрачная женщина лет тридцати с русыми каштановыми волосами, собранными в тугой хвост. На ней была бандана цвета хаки, повязанная на шее, кобура на бедре и осанка бывшей военной.