Наверное, я чего-то не понимаю, подумал он тогда, и отправился на следующий день в информаторий архивного фонда. Искать пришлось очень долго: информации осталось мало, наркотики вышли из употребления уже очень давно. У него ушло почти пятнадцать лет на то, чтобы получить более-менее полную картину. Он узнал, что последние наркотические растения исчезли сто лет назад, а рецепты синтетических наркотиков были «забыты» после того, как благодетели человечества подарили людям нейроблокаду.

Андреем овладел азарт ученого – тот самый сладкий трепет, который бросает на поиски неведомой еще истины, и он принялся синтезировать вещества, основываясь на описанных в книгах эффекте и компьютерном моделировании. Через месяц его рабочая программа выдала предварительно заложенный результат, и Андрей рискнул попробовать получившийся препарат. Эффект превзошел все ожидания. Очень скоро он понял, что у него появилась зависимость от созданного вещества, и тяга понравилась Андрею еще больше. Это делало его не таким, как все, не таким стерильным, что ли. Так прошло три года, отчасти зависимость снималась нейроблокадой, кроме того, он был достаточно хитер, чтобы не попасть в поле зрения Ока Гармонии. Но настал день, когда Андрей забыл об осторожности, за что и поплатился, причем очень скоро.

Теперь его ждал Туннель. Андрей не хотел о нем думать, тем более что до отправки было еще несколько часов, но мысли упорно возвращались к этому удивительному природному феномену, ставшему самым страшным карательным орудием Гармонии. Туннели обнаружили, как это часто случается, совершенно внезапно, в процессе изучения механизмов распада инопланетных минералов. Один из них, керий, привезенный на Землю с одной из далеких планет, в процессе распада активно выделял энергию неизвестного происхождения, с помощью которой удавалось перемещать любые объекты на любые расстояния. Первые опыты дали сомнительные результаты, и множество механизмов, животных и добровольцев были отправлены неизвестно куда, однако постепенно люди научились использовать в нужном ключе загадочные свойства этого минерала. Позднее была создана первая сеть телепортов, которая фактически уничтожила расстояния между колонизированными планетами и объединила обитаемый космос. Людям полагалось проходить через телепорт исключительно в защитных костюмах (техника безопасности), но осужденным их никто не собирался выдавать. Так что даже если отправленным из мира на задворки Вселенной везло, и они не умирали во время транспортировки – чего, впрочем, никто не мог ни подтвердить, ни опровергнуть, то вернуться домой им все равно не удалось бы: ни на одной из планет, выбранных в качестве места ссылки, не было телепортов для возврата домой. Вот и все.

Гуманнее было бы убить, думал Андрей, заложив руки за голову и глядя в потолок. Как в старые времена: вывести во двор, поставить перед непременно выщербленной кирпичной стеной и дать одновременный залп. Да, так было бы намного проще, но он же все-таки был гражданином своей страны, пусть даже и негодяем, а это значило, что государство ни в коем случае не прольет его крови, ибо всегда пропагандировало гуманизм и терпимость. Как сказал один из президентов, отменяя смертную казнь, смерть человека – это единственное, чего нельзя исправить. Так что шанс спастись, избежать гибели у Андрея все-таки был – но в процентах вычислять возможность выжить не хотелось, слишком уж были малы эти проценты.

Свет, источаемый стенами, слегка померк – это значило, что наступает ночь. Андрей закрыл глаза, но сон по-прежнему не шел, тогда он махнул рукой на попытки заснуть – все равно оставалось от силы три часа.

Свет вспыхнул настолько ярко, что Андрей зажмурился. Началось.

Створки дверей разошлись в разные стороны, и Андрей увидел прокурора и двух охранников. Смотрели они на него устало и без любопытства: все-таки это было уже девятое дело за сегодняшний день.

– Осужденный Кольцов, на выход.

Андрей послушно поднялся с койки и вышел в коридор.

Дождь лил уже пятый день подряд и казался бесконечным. Невесомые капли падали беспорядочно, порывами, и ветер хватал их пригоршнями и бросал то туда, то сюда. Облака прижимались к земле так низко, что казалось, влажная пелена неба вот-вот сольется с землей. Местное солнце отчаянно пыталось пробиться через эту глухую завесу, но тщетно. Шагая по раскисшей разбитой дороге в неудобных, на одну колодку скроенных, сапогах и поминутно поскальзываясь на комьях глины, Андрей думал о том, что живет здесь вот уже десять лет, но никак не может привыкнуть ни к постоянным дождям, ни ко всем прочим не слишком приятным деталям своего после-Туннельного бытия. Толстые высокие деревья с шишковатыми наростами на стволах, росшие вдоль дороги, роняли в лужи узкие темно-красные листья – по Аальхарну шагала бесконечная осень, пока еще многоцветно броская и яркая. Разглядывая дальнюю громаду леса на горизонте, пылающую всеми оттенками алого и оранжевого, Андрей размышлял о том, что почти забыл, какой бывает земная осень, и, вопреки ожиданиям, ему от этого совсем не было грустно.

Позади послышалось шлепанье по грязи, скрип колес, и повеяло крепким табачным духом и лошадиным потом; Андрей обернулся и увидел, что по дороге едет крытая повозка Проша. Сам Прош, в неизменной меховой безрукавке и дырявой шляпе, со столь же неизменным скверным настроением, материл свою одноухую колченогую лошадку на чем свет стоит, поминая громы, молнии, сломанное весло и Королеву псов, покровительницу охотников, во всех возможных комбинациях. Однако, узнав Андрея, ругаться он прекратил и даже изобразил на заросшем клочковатой бородой лице то, что, должно быть, считал доброй дружеской улыбкой.

– Здравствуй, Прош, – сказал Андрей и, по здешнему обычаю, скинул с головы капюшон куртки.

– Здорово, коль не шутишь, – ответил Прош, приподняв шляпу. – В деревню, что ль, топаешь?

Вопрос можно было счесть риторическим, поскольку топать Андрею все равно было больше некуда.

– В деревню, – согласился Андрей, и Прош похлопал тяжелой заскорузлой ладонью по облучку рядом с собой:

– Залезай, подвезу.

Андрея не надо было просить дважды. Он уселся на облучке, и лошадка зашагала дальше.

– Как живешь-то? – спросил Прош, по новой раскуривая свою погасшую трубку. – Дом-то цел еще?

– Да крыша пока не каплет, – ответил Андрей. Дождь припустил еще сильнее, и он порадовался, что так удачно встретил Проша на повозке.

– Это хорошо, что не каплет, – отвечал Прош. – А дров нарубить, как, не забываешь?

– Конечно, – улыбнулся Андрей. – Ты же мне тогда подсказал, как и где рубить, вот я и запомнил.

Прош улыбнулся во весь рот и одобрительно похлопал Андрея по спине, едва не вышибив дух могучей рукой.

– А то как же тебе было не показать! – заявил он. – Это сейчас ты молодец, а раньше-то совсем же был дурачок, не знал, с какой стороны за топор взяться.

– Так ты меня и научил, – скромно ответил Андрей.

Местные действительно считали его безобидным дурачком, и то, что здешняя церковь почитала скорбных разумом особо угодными Небесному Заступнику, очень Андрею помогло: им не заинтересовались ни охранное отделение, ни, что еще серьезнее, инквизиция; владетельный сеньор деревни, куда пришел Андрей, принял его ласково и даже указал на полуразвалившуюся хижину в лесу, где раньше вроде бы обитал один из многочисленных отшельников и где можно было поселиться. А обитатели деревни Кучки, жалея убогого, который даже не знал, как растопить печку (да и что такое печка вообще), помогали ему и незатейливой едой, и, что гораздо важнее, практическими советами.

Повозка неспешно катилась, скрипя и постанывая, как будто готовилась развалиться с минуты на минуту. Чавканье грязи под колесами навеяло Андрею мысли о куске сыра, который он оставил дома, на случай, если в деревне не удастся разжиться съестным, и в животе у него заурчало. Лес нехотя уходил от дороги, обиженно отмежевываясь полосой невысокой травы, блестящей от дождя.