Подобного стиля генералы Шебунин и Лайок придерживались и в последующем, постоянно совершенствуя его.

Одной из важнейших задач мы считали доведение правды до войск противника и местного населения. И надо сказать, что и к моменту Ясско-Кишиневской операции, и особенно в ходе и после нее жажда правды все более брала верх над отупляющим чувством страха — как среди солдат противника, так и, в большой степени, среди мирного населения. Дело в том, что по числу личного состава, да и по количеству и качеству оружия в Ясско-Кишиневской операции у нас подавляющего перевеса не было. Зато моральное превосходство стало подавляющим. И это конечно же одна из самых важных предпосылок успеха: каждый наш красноармеец был убежден не только в правоте дела, за которое он боролся, но и, самое главное, в неминуемой скорой победе над врагом. А у врага, наоборот, опьянение «победами» прошло и поддерживать его никакими взбадривающими дозами геббельсовской пропаганды не удавалось. Оставалось, по сути, одно чувство, которое заставляло сопротивляться, — страх и, может, смутная надежда на «новое оружие», обещанное Гитлером, да на то, что вдруг союзники поссорятся. Собственно, на поддержание этой надежды и была направлена пропаганда фашистов. За нее они цеплялись, как утопающий за соломинку.

Доводить правду до личного состава противника, а также до его населения входило в задачу политического управления, политорганов, и в частности их отделов и отделений по работе среди войск противника. В атаку они, как правило, не ходили, огонь по врагу не вели, Их оружием было слово ленинской правды.

Отдел политуправления, который возглавлял полковник А. Д. Питерский, был немногочислен, но хорошо подготовлен. Сам Питерский, как и большинство его подчиненных, отлично владел немецким языком, знал культуру и национальные особенности народа, психологию гитлеровских солдат.

Еще в мае он побывал на Всеармейском совещании начальников отделов политуправлений фронтов, на котором обсуждалась организация нашей пропаганды на войска противника, вернулся оттуда с боевым настроем на еще более целенаправленную работу. Он делился впечатлениями о выступлении А. С. Щербакова, который говорил о необходимости убедительно разъяснять, что немцы войну проиграли и им остается одно: сдаваться в плен. Начальник Главного политуправления напоминал, что не следует запугивать немецкого солдата и офицера ответственностью за преступления, напротив, надо показывать, как живут пленные у нас, в листовках и радиопередачах доходчиво раскрывать успехи в развитии советской промышленности, в производстве вооружений, продовольствия, пропагандировать возрастающую на этой базе мощь Красной Армии.

В своем выступлении А. С. Щербаков напомнил о необходимости аргументированно разоблачать фашистскую пропаганду.

Этим тоже занимался отдел, возглавляемый А. Д. Питерским, в котором имелись специалисты по Румынии, Болгарии и другим странам. Они поддерживали тесные деловые связи с разведотделом штаба фронта, изучали военно-политическую обстановку на театре военных действий, постоянно следили за передачами вражеского радио, за его печатью.

Все это позволяло им писать лаконичные, но очень убедительные листовки, адресованные солдатам противника и местному населению. В листовках раскрывалась правда о Советском Союзе, о силе и мощи Красной Армии, разоблачался грабительский характер войны, которую ведут гитлеровцы, и их зверства, предсказывалось неминуемое поражение фашистской Германии. Они, как правило, заканчивались обращением к солдатам противника, призывом сдаваться в плен или уходить с фронта. Листовки сбрасывались над вражескими позициями с самолетов, их брали с собой разведчики в тыл врага. О масштабах использования листовок говорит такой факт: только в августе 1944 года было сброшено с самолетов около 3 миллионов экземпляров.

Велика сила печатного слова, но оно не может заменить устную агитацию. Для обращения к войскам противника широко использовались звуковещательные установки, оборудованные мощными громкоговорителями. Передавались последние сообщения о положении на фронтах, о поражениях немецко-фашистских войск и наших победах. В подготовительный период в передачах на румынские войска особое внимание обращалось на разъяснение заявления Советского правительства об отношении к Румынии. Всего таких передач только в августе, до начала наступления, было проведено около тысячи.

Свое воздействие на войска противника мы старались дифференцировать. Так, в подготовительный период особое внимание обращалось на работу против соединений, стоявших на особо важном участке обороны. К ним больше всего было заброшено листовок, проведено передач через звукоусилительные установки.

Практиковалась и засылка военнопленных в качестве почтальонов для отправки писем сослуживцам и родным. Конечно, на такие операции, как правило, отбирались из числа пленных солдат и офицеров противника только добровольцы, которые решили активно бороться с фашистами. Большинство посланных таким образом в тыл врага возвращались обратно или скрывались среди местного населения до нашего прихода. Они также несли нашу правду, свидетельства очевидцев, тех, кто, попав или сдавшись в плен, увидел гуманизм наших солдат.

К выступлениям перед микрофоном звуковещательной установки также широко привлекались пленные и перебежчики, которые обращались к своим бывшим сослуживцам с предложением последовать их примеру, прекратить бессмысленную войну.

Аналогичные формы и средства воздействия на противника применялись и в период наступления, с той лишь разницей, что упор делался на показ успеха нашей наступательной операции.

Особо интенсивным было воздействие на личный состав окруженных соединений и частей противника. На ото дело были брошены все имеющиеся у нас установки. Чтобы избежать лишних жертв, ненужного кровопролития, командующий фронтом генерал армии Толбухин решил обратиться к окруженным немецким войскам с призывом о капитуляции. 25 августа он подписал подготовленный нами ультиматум.

Этот документ представляет некоторый интерес, поэтому коротко расскажу о нем.

24 августа войска 2-го и 3-го Украинских фронтов, говорилось в нем, соединились в районе Хуши-Леово, завершив тем самым окружение гитлеровских войск, находящихся между Кишиневом и средним течением реки Прут. Одновременно части Красной Армии разгромили немецко-румынские войска от побережья Черного моря до Карпат и вышли к реке Дунай. За Прутом они достигли Фокшан. В ультиматуме сообщалось, что все пути отхода отрезаны и многократное превосходство в численности и вооружении, которое имеет Красная Армия, делает бессмысленным всякое сопротивление.

Во избежание ненужного и ничем не оправданного кровопролития врагу предлагалась немедленная капитуляция на следующих условиях: тотчас же прекратить боевые действия, передать весь личный состав, оружие, снаряжение, транспортные средства и исправную технику.

Наше командование гарантировало всем офицерам и солдатам, прекратившим сопротивление, жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или любую другую страну по личному желанию военнопленных. Всем раненым и больным была обещана медицинская помощь. Всем сдавшимся офицерам, унтер-офицерам и солдатам обеспечивалось немедленное питание.

В ультиматуме отмечалось, что если будет отклонено предложение сложить оружие, то войска Красной Армии начнут действия по уничтожению окруженных войск противника.

Рано утром 26 августа пленные немецкие офицеры, добровольно согласившиеся взять на себя роль парламентеров, с текстом ультиматума перешли линию фронта на участке 195-й стрелковой дивизии и направились к войскам окруженного противника. Однако вручить текст ультиматума не удалось. Многие из командиров, бросив свои соединения на произвол судьбы, сбежали. А те, что остались, предпочли спрятаться в лесу.

Парламентеры вернулись обратно. Однако их пребывание среди окруженных войск не было напрасным. Они встречались с солдатами и офицерами противника, рассказывали им о содержании ультиматума. Уже сам факт благополучного возвращения пленных немецких офицеров, взявших на себя задачу довести ультиматум командующего до адресатов, говорил о многом. В иное время они и идти бы не согласились.