— У нас есть дело, ради которого тебе придется совершить путешествие из Дубая в Италию, а оттуда — в Мозамбик. Успеешь собраться за неделю?

— Да, владыка.

— Приходи завтра утром в мой офис, и я ознакомлю тебя с деталями. Чем быстрее ты отправишься в путь, тем лучше, поскольку дело это весьма деликатное. Мы уже подготовили все необходимые бумаги.

— Как только вернусь домой, сразу начну собирать вещи, владыка.

Ложа находилась далеко от моего дома, но мне как раз хотелось прогуляться. Стоял сырой, теплый вечер. Ветер раскачивал деревья, и танцующие тени их ложились на залитые огнями улицы Парижа. Сотни мыслей теснились в моей голове, и все они так или иначе касались моего прошлого и будущего пути. Тот вечер положил начало новому этапу моей жизни, но во что это должно было вылиться, оставалось для меня большой загадкой.

В скором времени я оказался возле Сены. Вниз вели массивные каменные ступени, и я начал спускаться по ним, чтобы постоять немного у воды. Ветер толкал меня в спину, подбрасывая в воздух осенние листья. Темная вода озарялась мириадами крохотных огоньков. Время от времени мимо проплывал экскурсионный катер, оставляя за собой длинные полосы света. И над самой водой тянулись струйки белого тумана. С одной из лодок до меня донесся обрывок старой песни, где говорилось об осенних листьях и о ком-то, кого невозможно забыть. Я подумал обо всех тех, кого я никогда не забуду — куда бы ни завел меня мой путь. Погруженный в мысли о прошлом, я чувствовал себя невероятно одиноким в этом мире тьмы и тумана.

И тут вдруг, нарушив ход моих размышлений, произошло нечто совершенно неожиданное. Это не было мгновенным озарением — осознание коснулось моего сердца мягко и исподтишка. Всем своим существом я вдруг осознал, что вовсе не одинок, что связан бесчисленными нитями со всем сущим — тем, что было, есть и когда-нибудь будет. Я понял, что у меня есть место во времени и пространстве и что все мы едины (истина, которую не так давно пыталась объяснить мне Баалшамрут). С чувством смирения и признательности принял я наконец тот факт, что я — настоящий ануннаки-улем, отныне и навсегда.

В этой книге, которая готовится к выходу в свет, рассказывается о дальнейшей жизни Жермена Люмьера, успевшего стать к этому времени настоящим мастером-улемом. Нас ждет встреча со старыми и новыми друзьями и врагами; вместе с нашим героем мы продолжим двигаться по пути к абсолютному знанию за наставником, равного которому не найти. Авторы выражают Мастеру Жермену Люмьеру самую искреннюю признательность за разрешение написать и опубликовать эту книгу.

Благодаря специальному обучению мне всегда удавалось справиться с паникой. Я был не из тех, кто поддается страху, и предпочитал искать выход из затруднительного положения, а не паниковать. Но на этот раз ситуация, в которой я оказался, была просто угрожающей. Меня не только жестоко избили и бросили в эту печально известную тюрьму, но и пообещали казнить на рассвете, если я не заговорю. Не первый раз я оказывался под арестом, но прежде мне всегда удавалось спастись — с помощью обычных ли средств или благодаря использованию особых техник, которым обучили меня мои наставники.

На этот раз обычные средства не подействовали, о чем свидетельствовало мое тело, превратившееся в сплошной синяк, и эта мерзкая клетушка, в которой я оказался заточен. По непонятной мне причине не было толку и от специальных техник: казалось, будто кто-то блокировал все мои усилия по освобождению. Любая попытка использовать привычные уже способы бегства наталкивалась на непонятное противодействие. Потерпев явную неудачу, я постарался установить телепатический контакт с друзьями, но и тут меня ждал полный провал. Тогда мне было тридцать пять лет, и я не успел еще достичь полного расцвета сил, который наступает не раньше сорока и после дополнительных испытаний. Однако подобную неудачу я терпел впервые. Вдобавок тело мое терзала мучительная боль, поскольку я с таким усердием пытался бежать из этого места, что не мог должным образом сконцентрироваться на исцелении тех ран и ушибов, которые получил во время побоев.

И вот я сидел на полу, размышляя о сложившейся ситуации. С тех пор как дух моей матери явился мне в день ее смерти, я уже не боялся умереть. Так что перспектива быть казненным на рассвете вовсе не приводила меня в ужас. Но я знал, что мне следует сделать все возможное для собственного спасения, поскольку мои дела и задачи на этом плане бытия были далеки от завершения. Согласно предсказаниям наставников, мне предстояло дожить до глубокой старости. Соответственно, гибель в возрасте тридцати пяти лет никак не входила в мои планы. К тому же это стало бы большим горем для моей сестры и ее семьи. Рабби Мордехай и Мастер Ли тоже будут переживать. «Ладно, — произнес я вслух, — похоже на то, что я исчерпал все свои средства. Я не могу найти выхода, и все же что-то должно объявиться». Я не знал, что могло «объявиться» в этой крохотной, лишенной окон камере, которую освещала единственная тусклая лампочка высоко под потолком. Здесь было абсолютно пусто, а путь на волю преграждала тяжелая металлическая дверь, запертая снаружи на замок и засов. Но я был знаком и с другими реальностями, помимо физической. И я решил испробовать то, на что не решался прежде, — установить контакт с самими ануннаками. Я уже встречался с некоторыми из них, но всегда при посредничестве своих наставников или других учителей. Однако я понимал, что в один прекрасный день мне придется сделать это самому. И вот, кажется, настал подходящий момент. Отбросив прочь сомнения, я сосредоточился непосредственно на действиях. Очистив разум от ненужных мыслей, я постарался забыть о физической боли и желании бежать, после чего настроился на свой Канал. В случае удачи что-то непременно должно было произойти.

Практически мгновенно в камере появился ярко-желтый луч света. Из-за хаотичного кружения в нем крохотных частиц он был похож на большой луч солнца, в котором мелькают и кружатся мириады пылинок. Внезапно беспорядочное вращение прекратилось, и частицы сгрудились в центре луча, сформировав там огромный шар. Я улыбнулся, поскольку хорошо знал, что должно произойти следом. Однако зрелище это, как всегда, целиком завладело моим вниманием. Та скорость, с какой здесь возник луч, невольно наводила на мысли о том, что вся ситуация была для меня очередным испытанием. Возможно, ануннаки или мои учителя посчитали, что я затянул с установлением контакта? Им ничего не стоило подвергнуть меня столь суровому испытанию, если они были уверены в том, что это единственный способ заставить меня действовать. Сам я тоже не имел ничего против, если это и в самом деле была проверка. Порой приходится действовать жестко, и об этом знает каждый улем. Теперь же радость от встречи с лучом заставила меня забыть обо всех проблемах.

Шар в центре луча взорвался множеством огненных сполохов, из которых тут же сформировалась фигура ребенка. Фигура эта начала расти и расширяться, заполняя собой луч и обретая облик взрослого человека — несколько искаженный, с размытым лицом. Но уже в следующее мгновение фигура обрела должные очертания и выступила за пределы луча. Меня и в самом деле почтил своим присутствием ануннак, явившийся сюда ради моего спасения.

На нем было длинное белое одеяние — именно в таких они появлялись обычно перед жителями Земли.

Головной убор прикрывал большую часть лица, на котором отчетливо выделялись глаза, мерцавшие, будто глаза волка. Понемногу блеск их утих; они стали темными, почти черными, и невероятно большими.

Я хорошо помнил эти глаза. Они преследовали меня целых десять лет — с тех пор, как я впервые встретился с их обладателем на лекции в Ливане, когда мне было дано разрешение прочесть Книгу Рамадош. Воспоминание об этих темных глазах не покидало меня ни во сне, ни наяву. С трудом поднявшись с пола, я низко поклонился: