Интересное дело — выходит, где-то в Межгорье есть источник асфальта. Если каша, в которую превратились мои познания при экстренной подготовке, не врет, то асфальт — это не что иное, как нефть, радикально окислившаяся в поверхностных условиях. Если так, то в глубине она должна оставаться неизмененной и пригодной для разных полезных дел.

— Дирбз, а нефть межгорцы не продавали?

— И нефть продавали, бочками. Ее на пропитку факелов берут, но особенно на зажигательные снаряды для катапульт и огнебойных баллист. И для копий огненных она тоже нужна, против крупной погани. Не всякая, правда, годится для этого. А чего вы интересуетесь?

— Надо узнать, где здесь нефть. Нам пригодится.

— Узнаем — думаю, здесь любой такое подсказать может.

— И свинец где брали, тоже надо узнать.

— И это узнаем — невелик секрет.

— Дирбз.

— Что?

— Помнишь мой приказ: в случае чего — повиноваться епископу, как мне?

— На память не жалуюсь еще — помню.

— Не забывай про это.

— Вы чего это, опасаетесь, что сморчок этот, Тьме предавшийся, над вами верх возьмет? Сэр страж, я вас в бою не видел, но наслышан про то, как вы в битве у брода двух мальрокских перерожденных упокоили. А здесь — простой юнец несмышленый, воинскому делу не обученный, привыкший по кустам прятаться и потом оттуда исподтишка стрелы в спину пускать. Не противник он вам.

Эх, ну не рассказывать же, что мои великие подвиги на границе были, по сути, случайностью и непонятными явлениями!

— Дирбз, всякое может быть.

— Главное, чтобы все честно было, и тогда вы его отделаете от души. А о честности я позабочусь. Будь даже их там целая сотня, легко управимся. Я бы на вашем месте даже не стал время тянуть с этим поединком: просто нападем кучей и разнесем в пух все гнездо.

— Нам союзники живые нужны, а не трупы.

— Да какие из них союзники?! Тьфу! Тьме предались, бога светлого нашего отвергли! Хуже язычников: те хоть изначально были нечистыми, а эти сами переметнулись.

— Лучше плохой друг, чем хороший враг. Не надо нам лишней крови проливать — выгоду свою упустим.

— Дело ваше, да только не очень я верю в такую затею…

— Ты отряд Альры тоже предлагал окружить и вырезать, а что в итоге вышло?

— Тогда ошибся я. Все ведь ошибаются. Но тут никаких ошибок не будет — ведь все знают, что они под Тьмой теперь.

Торап резко остановился, вскинул руку в приветствии. Впереди и выше тропы над россыпью серых от лишайников валунов поднялся плюгавый черноволосый парнишка, настороженно уставился на нас, нервно выкрикнул:

— Должен был один прийти, а не толпа!

— Разве это толпа? — насмешливо ответил Дирбз. — Так… несколько мужиков скучающих. Хотим посмотреть на поединок. И заодно позаботимся, чтобы все честно прошло.

— Оставьте стража и возвращайтесь назад!

— Мал еще нам указывать. Что ж вы за темные такие, раз малой кучки людей испугались?

Чернявый растерянно обернулся назад, что-то негромко произнес, уставившись вниз. Из-за камней поднялся еще один оборванец — такой же плюгавый и чернявый, но гораздо старше. Возможно, родственник. Голосом настороженным, но без явного страха, прокричал:

— Хорошо, вы можете все остаться здесь и ждать окончания поединка. Дальше страж пойдет один.

— Все пойдем! — не сдавался Дирбз.

— Можно и так, но вы оставите здесь лошадей, оружие и доспехи.

— А может, еще шкуры с себя спустить и здесь бросить?

— Можно и так, — равнодушно разрешил «старший дозорный».

— А хрен вам — или все идем, или, выходит, Альрик испугался за свою шкуру!

— Альрик ничего не боится — в нем нет больше страха. Хорошо, ничтожные, чтобы вы не возгордились, я позволю пройти двоим: стражу и кому-нибудь из вас. Тебя, крикливый, наверху точно не ждут — внизу останешься: не нужны там такие горластые. Вон, рядом с тобой тощий солдат — его, так и быть, пропустим.

— Может, ты вообще горбатого выберешь?! Ох и трус!..

— Да, горбатого было бы еще лучше! — обрадованно выкрикнул младший.

Дирбз с трудом скрыл ухмылку — Тук мало того что был в лучших латах и при отличном оружии, так еще и боец отличный: сильный как бык и очень быстрый — даже доспехи его не замедляли. Хорошо, что дозорные эти с ним в бою не сталкивались. Но плохо, конечно, что остальным идти дальше не позволили, — спорить с этим, похоже, бесполезно. Кое-что выторговали — и хватит, наглеть здесь не получится: не в той мы ситуации. Разве что напасть на эту парочку и пробиваться к вершине с боем, но это не наш метод.

Прикинув, сколько еще осталось идти, я тихо произнес:

— Дирбз, когда мы доберемся до вершины, досчитай до тысячи и хватай этих дозорных. Склон здесь не очень крутой — и на лошадях легко догоните. Потом пробивайтесь за нами. Остальные часовые, думаю, сбегутся на зрелище, и тропа останется без присмотра. Если все окажется в порядке, то просто найдете нас, никого не трогая по пути. Если что не так, то мы попытаемся к вам навстречу пробиться. А если уж вообще дело плохо обернется, так хоть отомстите за нас.

— Не волнуйтесь, сэр страж, мстить мои ребята умеют.

Утешил…

Опять звенят подковы по камням, опять все такая же серая, бесплодная местность вокруг. Странный холм — на вулкан похож после извержения: голый, безжизненный. Надо спросить потом Альру, нет ли в округе горячих источников или других признаков недавней магматической активности.

Если у нас будет это «потом»… Только теперь начал понимать епископа — и впрямь затея рискованная. Добровольно прусь в лагерь врага, уповая непонятно на что. Если на нас накинутся толпой, то Тук не поможет: горбун — воин неслабый, но и не богатырь былинный. Помню я, как ночью он весь бой провалялся в смятых доспехах — глупо пропустил удар бревна. Не отдай я ему тогда латы покойного сэра Флориса, в лучшем случае остался бы инвалидом первой группы.

Тропа выровнялась, лошади пошли увереннее, уже без звона. Под копытами песок — крупнозернистый серый песок. Откуда он здесь, возле вершины? Не поверю, что рекой намыло: здесь даже ручейков нет. И что за странные образования в нем? Будто окаменевшие корни деревьев повсюду торчат — морковки с ответвлениями.

Торап, заметив мой интерес к загадочным камням, охотно пояснил:

— Сэр страж, это от молний следы. Место здесь древнее, сильное, темное, песок этот туда-сюда бродит, а от молнии вон сплавляется. До самой скалы достает такой вот «корешок». И стоят потом на месте, то обнажаясь, то опять уходя в песок. Молнии сюда ну очень часто лупят — при любой грозе, а иной раз и вовсе с неба почти что чистого. Говорю же — место здесь такое…

Впереди показалось два огромных валуна странной формы — почти идеальные прямоугольники. Торап, указав на них, продолжил нас просвещать:

— А это в давние времена, после войны с язычниками, капище пытались разрушить и несколько камней до склона доволокли. Да так и бросили — спины надорвали. Скала здесь совсем уж под тонким слоем песка, вот и зацепились за гранит. Наверху-то удобнее было по ровному песочку волочить. Эх, жаль, что не по дальней тропе пошли: там гораздо больше чудного и на ковчег могли посмотреть. Я вообще-то не люблю там показываться, но вам было бы интересно.

Из-за ближайшего камня вышел очередной оборванец, и тоже чернявый. Или у них шайка брюнетов, или заматеревшая грязь скрывает натуральный цвет волос. Недружелюбно уставившись на нас, он грозно выкрикнул:

— Почему двоих привел?!

— Это слуга стража, он безобидный. Вон, горбун простой. Чего его опасаться?

— А почему он в доспехах и с топором?

— Сам у него и спроси. И вообще — ему дозор позволил подняться, чтобы тоже за поединком посмотрел.

— Зачем нам нужен наверху этот индюк гнутый?

— Малец, а ты, случаем, не весной родился? — неожиданно поинтересовался Тук.

— Весной, — чуть растерянно подтвердил чернявый.

— Первенец у родителей?

— А откуда знаешь?!

— Да тощий больно в кости — с весенними первенцами такое часто. Это, наверное, оттого, что молодым летом на сеновале принято ложе из холстины стелить, если свадьбу не терпится еще до осени сыграть. Комары их там в голые зады кусают, вот и приходится важное дело в спешке делать. А при спешке, сами знаете, ничего путного не выходит. Думаю я, мама твоя жалеет, что в брачную ночь ты на холстине этой грязным пятном не остался — полный дурак вырос, с языком свиным.