Еще утром Пэт была вполне довольна своим красным брючным костюмом, но сейчас она была другого мнения. Ни по покрою, ни по качеству ткани он и сравниться не мог с темно-зеленым безупречным костюмом Натали.

Пэт совсем недавно подстриглась. Коротко стриженные волосы едва прикрывали ей уши. Два дня назад такая прическа казалась ей сверхмодной. Глядя сейчас на длинные пышные волосы Натали, Пэт осознавала, что сделала чудовищную ошибку.

Казалось, на лице Натали не было никакой косметики, но ведь без косметики, по мнению Пэт, так выглядеть было просто невозможно.

— Вы великолепно выглядите, миссис Фриз, — произнесла она робко.

— Как это мило с вашей стороны, — улыбнулась Натали. Ее всегда забавляло смешанное с трепетом восхищение, которое она вызывала в бесцветной секретарше Уилла, но сейчас этот комплимент неожиданно поднял ей настроение.

— Доброе слово приятно услышать, Пэт.

— Вам нездоровится, миссис Фриз?

— Рука болит ужасно.

Натали подняла руку. Опустившийся рукав открыл багровый след.

И в эту минуту Уилл Стаффорд появился на пороге своего кабинета.

— Прости, что заставил тебя ждать. Боже мой, что у тебя с рукой?

Натали поцеловала его.

— Я расскажу тебе все за ленчем.

Она повернулась к двери и, оглянувшись через плечо, улыбнулась Пэт Глинн.

— Вернусь через час, Пэт, — сказал Уилл.

— Через полтора, — поправила ею Натали.

Уилл еще не успел закрыть дверь, и Пэт Глинн услышала, как Натали произнесла:

— Знаешь, Уилл, Бобби напугал меня до смерти сегодня. Я думаю, он сошел с ума.

Вид у Натали был взволнованный. Казалось, она вот-вот расплачется.

— Успокойся, — сочувственно сказал Уилл, когда они садились в машину. — Мы поговорим за ленчем.

Они заказали столик в ресторанчике за две мили от Спринг-Лейк.

Сделав заказ, Уилл озабоченно сказал Натали:

— Имей в виду, Пэт слышала, что ты сказала про Боба, а ты знаешь, какая она сплетница. Уже сейчас она наверняка рассказывает об этом по телефону своей матери.

Натали передернула плечами:

— В настоящий момент мне это безразлично. Спасибо, что согласился встретиться со мной, Уилл. Ты мой единственный друг в этом городе.

— В городе много хороших людей, Натали. Конечно, некоторым не понравилось, что Боб бросил из-за тебя Сьюзен, но, с другой стороны, они справедливые люди. Все они знают, что это был за брак, хотя Сьюзен и старалась его сохранить. Думаю, многие считают, что ей без него лучше.

— Отличная новость! Рада за Сьюзен. Я отдала Бобу фризу пять лет жизни, пять лучших лет! И вот пожалуйста, он не только разорился, но и свихнулся.

Уилл удивленно поднял брови:

— Свихнулся? В каком смысле?

— Я тебе расскажу, что случилось прошлой ночью. Боб ведь говорил тебе, что страдает бессонницей и часто читает по ночам?

Уилл улыбнулся:

— Глядя на тебя, я бы сказал, что он без толку теряет время.

Натали усмехнулась:

— Понимаешь теперь, почему я напросилась на ленч? Мне необходимо было слышать твои медовые речи.

— Вот уж не знал, что я такой сладкий!

— Еще какой! Но о чем это я? Да, о прошлой ночи! Уилл, я спустилась в два часа ночи и заглянула к нему в кабинет. Там его не было. Я заглянула в гараж. Его машины тоже нет. Я не знала, куда он делся, но сегодня утром я нашла у него в кармане записку от какой-то женщины, где она просит, чтобы он ей позвонил. Когда я показала записку Бобу, он был в шоке. Мне показалось, что он даже не понимает, о чем идет речь! Он не помнит, что встречался с ней, что она передала ему записку, — ничего! Он пытался придумать какое-то нелепое оправдание, но я уверена, что у него настоящий провал в памяти. Более того, я думаю, он давно страдает потерей памяти.

Натали волновалась и говорила все громче и громче. Уилл заметил, что пожилые дамы за соседним столиком, не скрывая, слушали их разговор.

— Потише, Натали, — предостерег ее Уилл. — Наш разговор слушают.

— Ну и что, — возразила Натали, но продолжала, понизив голос: — Уилл, я вспоминаю эту вечеринку у Лоуренсов. Я имею в виду, перед тем как исчезла Марта.

— И что?

— Знаешь, когда сосредоточишься, начинаешь припоминать всякие мелочи. Я и не вспомнила раньше, что на Бобби был тогда этот дурацкий свободный пиджак, в котором, как ему кажется, он выглядит моложе.

— Ну уж если ты на кого-то взъешься, ты ему спуску не дашь!

Официантка поставила перед ними бокалы с пивом. Натали улыбнулась.

— И правда: я сегодня действительно взъелась на него, — призналась она. — И зачем я заказала пиво?

— Потому что оно подходит к сандвичу с говядиной.

— Будь у Бобби такой ресторан, а не его мавзолей, он бы, хможет, что и заработал.

— Оставим это, Натали. Так ты хочешь сказать, что Бобби украл шарф Рейчел Уилкокс?

— Я хочу сказать, что, когда я выходила в туалет, он лежал на подзеркальнике, а когда я вернулась, его там не было.

— А ты видела Бобби где-нибудь поблизости? Выражение неуверенности промелькнуло у нее на лице.

— Да.

— Почему ты не сказала об этом полиции?

— Потому что до позавчерашнего дня они о шарфе не спрашивали. Так?

— Так.

— Я стараюсь сосредоточиться на событиях того вечера. Может быть, я и еще что-нибудь вспомню, — сказала Натали, откусывая порядочный кусок сандвича.

— У меня еще есть книги, которые могут быть вам интересны. Завезти их вам через полчаса?

— Доктор Уилкокс, я не хочу вас обременять. Я и сама могла бы за ними заехать.

— Никакого беспокойства, уверяю вас. У меня еще есть кое-какие дела.

Положив трубку и взглянув на часы, Эмили с удивлением увидела, что уже четыре часа. После звонка Марти Броуски она дала себе небольшую передышку, затем снова вернулась в столовую к своим материалам.

На ее плане появилось больше крошечных домиков. На них были аккуратно надписаны фамилии людей, живших по этим адресам в то время. Эмили пометила на своем плане дома Мейеров, Алланов, Вильямсов и Несбитов. Имена их дочерей и сыновей были в числе участников различных прогулок, пикников, танцевальных вечеров, где появлялись и Маделайн Шепли, и Летиция Грегг, и Эллен Свейн, и Джулия Гордон, и Филлис Гейтс.

Открыв одну из коробок, привезенных Джорджем Лоуренсом, Эмили обнаружила в ней письма и дневники. Она принялась было их читать, но потом решила, что сначала нужно покончить с музейными материалами.

В конце концов она пошла на компромисс: принялась работать с теми и другими источниками одновременно. По мере того, как перед ней развертывалась во всех подробностях жизнь этих людей, она чувствовала, что время отступает и она погружается в Лету.

Иногда Эмили ловила себя на мысли, что ей хотелось бы жить в то далекое время. Жизнь тогда была не такой сложной и суетливой, а текла размеренно и спокойно.

«С ума я схожу, что ли, — вдруг подумала она. — Ничего себе, “текла спокойно”! Три подруги, полностью доверявшие друг другу, бывавшие вместе на танцах и пикниках, умерли в возрасте девятнадцати, восемнадцати и двадцати лет. Спокойной жизнью это никак нельзя назвать».

В одной из связок писем, показавшейся ей заслуживающей особого внимания, были письма Джулии Гордон к Филлис Гейтс, написанные после того, как семья Гейтс вернулась в Филадельфию. Очевидно, Филлис Гейтс хранила эти письма, а потом вернула их Лоуренсам.

Джулия обручилась с Джорджем Генри Лоуренсом осенью 1894 года. Зимой он с отцом ездил по делам в Европу, а когда вернулся, Джулия написала подруге:

"Дорогая Филлис!

После трех долгих месяцев Джордж наконец вернулся, и я очень счастлива. Чтобы ты поняла всю глубину моих чувств, хочу привести одну цитату: “Бесполезно даже пытаться описать мою радость при встрече с любимым. Мы вдвоем провели чудесный тихий вечер”. А теперь мы строим планы нашей свадьбы, которая состоится весной. Если бы только Маделайн и Летиция были моими подружками на свадьбе вместе с тобой! Что же все-таки сталось с нашими дорогими подругами? Семья Маделайн отсюда уехала. Дуглас Картер покончил самоубийством. Эдгар Ньюмен все еще тоскует — я уверена, он очень любил Летицию. Мы должны поминать их всех, пропавших и умерших, в наших молитвах.