После артиллерийской подготовки, примерно в 11 часов утра, Скобелев захватил третий гребень Зеленых гор.

Противник перешел в контрнаступление большими массами пехоты.

Разгорелось кровопролитное сражение.

Имеретинский и Скобелев израсходовали все свои резервы. С последними двумя батальонами Скобелев ворвался в первый городской редут Плевны.

Но свежие таборы турок лавиной сыпали из города.

Дело шло к тому, что отвага должна была покориться силе. В этом огневом аду сгорели сотни лучших подразделений, которые являли собой красу и гордость армии.

При взятии главного, Кришинского редута, был убит командующий вторым эшелоном отряда Имеретинского, генерал Добровольский. Находящийся при нем для поручений капитан Карамышев оказался без должности, и генерал Имеретинский послал его к Главнокомандующему с. просьбой прислать подкрепление. И вот что ответил Николай:

— Во-первых, у вас есть Скобелев, а во-вторых, мне нечего вам дать.

На северном участке наступления, где героически действовал 9-й корпус румын вместе с русскими войсками, 1-я бригада 30-й пехотной дивизии русских бросилась в атаку и овладела передней линией обороны турок, поставив себя под губительный огонь. Геройский порыв этой бригады никем не был поддержан, подкрепление не подошло. Бригада откатилась назад, потеряв половину своего состава и весь офицерский состав.

Такая же печальная участь постигла всех сражающихся под Плевной 30 августа.

Войска Имеретинского и Скобелева, наступавшие со стороны шоссе, выполнили свой долг: к вечеру 30 августа вся их пехота стояла в городских окопах Плевны. Жители города, болгары, впоследствии говорили, что если бы бой продлился еще два часа, турки покинули бы лагерь.

Наступила ночь, и противник пришел в себя. Осман-паша понял, какая опасность грозит его армии после потери главного редута Кришино и Зеленых гор. И он приказал любой ценой вернуть эти позиции.

Скобелев принял меры предосторожности, выслав на ночь передовые посты от Донского и Владикавказско-осетинского полков. В одном из своих донесений Скобелев писал, что, имея впереди себя 50–60 человек из Осетинского дивизиона, он чувствует свое положение более обеспеченным и имеет возможность бросить этих храбрецов в атаку.

Ночью шла беспорядочная перестрелка. Кровавая бойня минувшего дня истощила обе стороны. Но об отдыхе не могло быть и речи.

Утром 31 августа штаб армии еще раз «порадовал» героев «Третьей Плевны». Князь Имеретинский получил депешу от генерал-лейтенанта Зотова, в которой говорилось, что по приказанию Главнокомандующего князю Имеретинскому и генералу Скобелеву необходимо укрепиться и держаться на ныне занимаемых позициях впредь до особого приказания. Подкреплений не ждать — их нет.

Сводные батальоны Скобелева отбивали беспрерывные атаки турок. Большую помощь стрелкам оказывала 8-я батарея. Она вела губительный огонь по флангу наступающих аскеров и по оврагу, где располагались резервы противника.

Только что отбили очередную атаку турок, как перед Скобелевым выросла статная фигура адъютанта Главнокомандующего — полковника Орлова. Он привез приказание, в котором говорилось, что если Скобелев не сможет удержаться на занятых позициях, то ему разрешено медленное отступление к Тученице под прикрытием конницы, но не ранее вечера. Распоряжение от имени Главнокомандующего подписал Зотов потому, что великий князь Николай ставил свою подпись только в торжественных случаях, но не при отступлении. В конце записки Зотова говорилось: «Сообщите это приказание Имеретинскому. Держите все это в великом секрете. Гривицкий редут у нас, но продолжать наступление не с чем».

Скобелев послал самого младшего из своих ординарцев — волонтера Сергея Верещагина к Имеретинскому с запиской Зотова и подозвал Хоранова — дежурного офицера от осетинской сотни.

— Хорунжий! Почему мы не взяли Плевну?

Такой вопрос Скобелева привел бы в смущение каждого младшего офицера. Но Хоранов был одним из тех, кто по завету Героя Отечественной войны Дениса Давыдова держался перед начальством так же смело, как перед противником.

— Осмелюсь спросить, ваше превосходительство?

— Спрашивай.

— Помните ли вы, ваше превосходительство, маленькую сказку, как один храбрый человек поймал вора, но не может его увести куда надо — вор не пускает?

Генерал скорбно усмехнулся:

— Верно, хорунжий. Поймали мы вора в Плевне, но он не отпускает нас. Вырвемся ли?

— Вырвемся, ваше превосходительство!

— Как?

— Надо втянуть голову в себя, вот так. Пригнуться и ударить лбом по турецким зубам. Потом повернуться, лягнуть его в брюхо и, дай, бог, ноги.

— Удивительно! У вас военный талант, хорунжий. Много раз вы были дежурным ординарцем при мне, теперь справляйте эту должность всегда.

— Рад стараться, ваше превосходительство!

Они стояли на кургане, наблюдая за неприятельскими ложементами. Артиллерийские гранаты со свистом и шипением проносились над головой. Иногда турецкие пули плюхались по траверсу хода сообщения, земля сыпалась на золото генеральских эполетов. Скобелев соблюдал нахимовский обычай — иметь щегольский вид в сражении.

— Орлов уехал?

— Так точно, ваше превосходительство. Его чуть не задело гранатой — фуражку снесло. Так и ускакал с непокрытой головой.

— Была бы голова, фуражка найдется. Вот что, хорунжий, выводите сотню осетин из лощины.

— Слушаюсь!

— Турки зашевелились. Сейчас пойдут. Ударить в шашки!

— Слушаюсь, ваше превосходительство — в шашки.

Серый «Араб» понес Хоранова к балке, где стояла готовая к бою сотня осетинских всадников.

В этом районе бой вели батальоны Либавского пехотного полка. Они настолько привыкли к атакам турок, что действовали автоматически.

Скобелев следил за полем боя и, когда надо, высылал последние крохи «резерва» на подмогу.

На этот раз турки были отброшены только после штыкового контрудара. Но они невольно ввязались в рукопашную схватку потому, что задние цепи, не видя ничего впереди, напирали на передних, шли «навалом» — волна за волной. Все перемешалось.

В этот момент Хоранов вывел осетинскую сотню из укрытия. Либавцы отскочили назад, давая дорогу коннице. Часть сотни шла со стороны оврага, другая половина — от окопов.

Не услышал Скобелев протяжного «алла», боевой клич горцев «Тох! Тох!» и русское «ура» либавцев — все слилось в невероятный гул. Диким стадом бросились турки в город. Если бы Плевна стояла на ровном месте, от турецких таборов не осталось бы ничего. Но крутые скаты плевненской котловины ограничили кавалерийскую контратаку.

Одному взводу всадников, под командой Хоранова, удалось перехватить на левом фланге толпу бегущих аскеров. Осетины погнали их вдоль по фронту. В это же время урядник Гайтов повел десяток всадников перед самой линией брошенных противником окопов, пытаясь «столкнуть» турок на главную поляну, к Кришинской дороге. Это ему не удалось, аскеры рассыпались во все стороны, но не миновали удара Хорановского взвода.

Сеча длилась всего несколько минут, но все предполье редутов Скобелева было густо усеяно телами зарубленных аскеров.

— Хватит! — проговорил генерал. И горнист, стоящий на вершине наблюдательного пункта, заиграл «отбой». Это было как нельзя кстати — новая цепь турок подходила из города и могла в любой миг открыть губительный огонь по коннице.

С неохотой покидали осетинские всадники поле боя. Многие по-монгольски тащили на аркане пленных. Кое-кто еще гонялся за аскерами, пока злой окрик сотника Шанаева не заставил их вернуться к оврагу.

Хоранов привез в седле раненого турецкого офицера, сдал его ротмистру Есиеву и направился к генералу.

В этот день на участке главного скобелевского редута турки не решались больше на вылазку. Но их тяжелые батареи открыли шквальную стрельбу по кургану и оврагу — это была месть за дерзкий налет конницы. По приказу Левиса, Есиев перевел всадников в другое место, и гранаты турецких орудий рвались в пустом овраге.