Моему Акакию Акакиевичу (я так про себя окрестил тщедушного сгорбленного старичка, бывшего надворного советника от Министерства финансов, в прошлом — ответственного за проверку отчетности Великого княжества Финляндского), а по настоящему — Ивану Ивановичу Свенссону, в «миру» Юхану Свенссону, лютеранского вероисповедания, как мне старичок сразу же представился при встрече. Меня он упорно величал «Ваша светлость» и «Ваше превосходительство», как я не просил именовать меня просто по имени-отчеству. Старорежимный старичок еще больше впал в транс при виде великокняжеского вагона персонального поезда, на котором мы доехали до границы, так что я смирился со «светлым превосходительством» и постарался быть подчеркнуто предупредительным к старику, которому, кроме всего прочего, потребовалось диетпитание Стюард, по мере возможностей, постарался это обеспечить и собственноручно варил овсянку на воде, вспомнив, как однажды возил английского лорда.

И вот теперь, нацепив на нос очки в сильными линзами, Акакий Акакиевич, как коршун в добычу, вцепился в гроссбухи, что то там выискивая и делая выписки. Торстен повел меня показать производство, что я уже не раз видел, но сразу спросил, как с отправкой моих тракторов, перевело ли деньги Военное министерство и сообщило ли, куда поставлять? Тут господин Норденфельт отвел взгляд и сказал, что две недели назад у него была японская делегация и они купили трактора, заплатив за них двойную цену золотом, в пересчете — более ста тысяч крон. Я спросил, а почему он так сделал и по какому праву, ведь трактора — моя собственность, я же за них уже заплатил один раз! Торстен стал мемекать, что, мол, с японцами — очень выгодная сделка, а мой заказ уже делается и готов наполовину, вот он готов показать, ждут только гусеницы из Германии.

— Как из Германии? Ты же мне говорил о высококачественной шведской стали! Что еще у нас из «высококачественной шведской стали» зарубежного производства?

Выяснилось, что почти все, из Швеции руда идет на заводы Круппа, там изготавливают комплектующие и сюда они приходят практически на сборку. Но ведь об этом вначале не было никакого разговора, наоборот, пелись песни про «шведское качество»?

— Александр, я имел в виду качественную доводку и качественную сборку…

— А что еще смотрели японцы, может быть, они еще что-то купили?

— Да, купили 20 ружей автоматов и 20 пистолетов-пулеметов, за все тоже вдвойне заплатили. Все уже плывет в Японию…

Выяснилось, что любопытство проявил тот же Иси-сан, по его велению тут же у сотрудника японского казначейства и кошелек развязался…. На мой упрек, что я не был проинформирован, Торстен ответил, что Японии не было среди упомянутых мной стран, куда нельзя поставлять продукцию. Зато Германия, которая была среди стран с эмбарго, теперь в курсе, что делается на заводах Норденфельта, поскольку производит чуть не 80 процентов комплектующих по предоставленным шведами чертежам. И кто мешает теперь немцам воспроизвести гусеничную машину, поставив на нее дизель?

— Торстен, а разве мы не договаривались, что все крупные заказы визируются мной? Японцы — это же крупный заказ!

Когда вернулся в бухгалтерию, Иван Иванович, сказал, что обнаружил множество нарушений — вот список и это еще не все. И самое главное, что опасения подтвердились — Торстен беззастенчиво присваивал мои деньги.

Взял бумагу и пошел в кабинет Торстена.

— Господин Норденфельт, извольте объяснить, куда были переведены вот эти деньги? Счет получателя один и тот же, и, думаю, он вам известен, по крайней мере, не составит труда выяснить его владельца.

— Александр, это мой счет, я сейчас все объясню…

Норденфельт пустился в длинные и путаные объяснения, суть которых все равно была ясна — деньги переведены неизвестно за что (Основное объяснение, что это — премия).

— Господин Норденфельт, премию обычно выписывает собрание акционеров, то есть этим должен был заниматься я, а вы самовольно перевели на свой счет в общей сложности более миллиона крон. Я вот как крупнейший акционер, не получил ни кроны, а человек, вложивший лишь четверть, забирает всю прибыль — это справедливо? Тут еще десятка два более мелких нарушений, за каждое из которых можно угодить под суд, но такое массовое воровство, извините, ни в какие ворота не лезет. В общем, так, я блокирую производство на этом заводе любых заказов, кроме заказов для России. Я согласен не доводить дело до суда и вашего банкротства с потерей деловой репутации (это ведь второе банкротство, не так ли?) при одном условии — возвращении похищенных у меня средств и перевода производства в Россию. Если этого не будет, то состоится банкротство вашей фирмы и все работники потеряют работу. В России же они сохранят жалованье или даже будут получать увеличенное, одним из пайщиков может быть сам император или другие члены царской фамилии, поэтому никаких имен на вывесках не будет, название будет — что то вроде этого: «Императорский Санкт-Петербургский механический и оружейный завод». Извольте собрать рабочих и я им все сам объясню и на вопросы отвечу.

[1] Для производства в следующий чин необходимо занимать соответствующую должность, это правило и сейчас действует.

[2] Точка безубыточности наступает, когда расходы на создание предприятия компенсируются доходами и бизнес начинает приносить прибыль.

[3] В реальной истории восстание тонхаков, недовольных засилием японцев и политикой Коджона, началось в 1893 г, но здесь история идет несколько быстрее и военные приготовления стимулировали активность и в Корее.

[4] Сикурс — подкрепление, старый военный термин.

[5] Тэнну — японский император, божественное происхождение которого не ставилось под сомнение до 1946 г, пока американцы не заставили японского императора публично признать, что он — обычный смертный.

16 октября 1893 г.

Завтра приглашен в Гатчино обсудить открытие нового Императорского оружейно-механического завода с участием царя-батюшки, меня, купцов Черновых и старшего из «Товарищества А.В.Второв и сыновья», Николая Александровича Второва, владеющего собственным банком, председателя Южно-Донецкого металлургического общества и будущего объединения «Электросталь», давшего имя подмосковному городу. Общее состояние Н.А.Второва в конце XIX века оценивалось приблизительно в 70 миллионов рублей, что делало его одним из богатейших людей России. У Второва было поразительное деловое чутье, за что современники называли его «русским Морганом» и он сразу ухватился за предложение поучаствовать в создании новой техники на основе передовых технологий и изобретений. Величина пая была определена в три миллиона рублей, а общий капитал общества составил 11 миллионов рублей ассигнациями (на оставшийся миллион моего взноса я передал интеллектуальную собственность в виде патентов, чертежей и технологической документации на автоматическое оружие и гусеничную машину).

По Уставу общества, утвержденному Императором, в качестве пайщиков могли выступать только подданные Российской империи. Собственно, Норденфельта я туда и не собирался приглашать, по результатам аудита, которые он все же подписал, его впору было под суд отдавать, однако мы с ним составили новый договор, в результате которого в мою собственность переходили закупленные на мои деньги станки, технологическая документация на гусеничную машину и автоматическое оружие по моим идеям. Чтобы не попасть в тюрьму, так как кроме присвоенных денег, я потребовал компенсации убытков деньгами на миллион крон, Норденфельт подписал в качестве компенсации ущерба передачу патентных прав исключительно в мою собственность по всем нашим совместным патентам, а также чертежей машин и механизмов и всей технологической документации.

То есть, я вернул с лихвой все деньги, затраченные мною на развитие завода Норденфельта: в финале я получил интеллектуальную собственность на миллион рублей; затем — ранее присвоенные Торстеном и возвращенные на мой счет двести тысяч рублей прибыли; а также стоимость трех гусеничных машин и полутора сотен автоматов (оставшиеся две машины будут доделаны в течение двух недель и отправлены в Петербург). Также более ста шведов, из них четырнадцать инженеров, согласились заключить двухгодичный контракт на условиях жалованья, превышающего их нынешнее на 30 % и предоставления бесплатного жилья на месте работы в России. Самому Норденфельту остается только выпускать охотничье оружие в старых цехах, то есть он вернулся к исходному статусу, разве что себе новый дом построил на годовой доход от совместного завода, но теперь все, «цирк уехал, клоуны разбежались», остается ему только локти кусать. Хотя я его обнадежил на прощание, что паровые двигатели я, наверно, буду все же у него закупать, так что кусок масла на «тощий» кусок хлеба он положит.