– Правда, не отвлекаемся: Паша, твоя задача: прокручиваешь диафильм Любе. Зашторишь окно, в лаборатории должна быть абсолютная темнота…
Наш "диафильм" – это набор кадров, состоящий из множества чёрных и белых квадратов, в которых зашифрованы коды доступа к нейронам-раутерам, к памяти и для переадресации вывода на эфферентные нейроны руки. А попросту на "перчатку". После окончания такого просмотра в течении заданного времени информация из памяти реципиента будет литься прямиком на самописцы.
– А можно ещё по сто грамм? – Плотоядно улыбается друг. – Мне Анина идея очень понравилась.
– Вот с ней и будешь пить. – Отрезала Люба.
– … никаких посторонних разговоров, перчатка с датчиками и всё оборудование включено и в полной готовности. В момент окончания диафильма ты нажимаешь вот эту красную кнопку, включаются самописцы. Ровно через пять минут жмёшь на эту чёрную. Все те же операции повторяются с Аней, которая забирает обе диаграммы и посылает их на расшифровку. Вопросы есть?
– Пошептаться бы… – делает мне знак Оля.
– Перерыв пять минут…
– … можно покурить, оправиться. – Заканчивает мою фразу Ощепков. – Я что и правда цитатами из кинофильмов разговариваю? – Заходим в пустую ввиду раннего времени комнату особого отдела.
– Бывает…. – рассеянно отвечает подруга. – Лёш, я тебе забыла сказать, а сейчас вспомнилось: я когда ездила к доктору Шмелёву вместе с твоим Булгаковым, то встретила у него в приёмной Кольцова с каким-то мужчиной, по виду иностранцем. Они нас бесцеремонно оттеснили от двери, а Шмелёв только руками развёл, извинялся потом, мол, из секретариата товарища Маленкова за них просили.
"Не слыхал, что Кольцов из Испании снова вернулся"…
– А как он выглядел?
– Лет тридцать пять, рост метр восемьдесят, высокий, худой, густые чёрные волосы, карие глаза, тяжёлый подбородок… – начинает перечислять Оля.
– Трепангов с жареным луком любит? – Перебиваю её я. – В баню бы сейчас с ним…
– Какую баню? – Удивлённо смотрит на меня подруга.
– Запомни – это Мищенко…. ой, – пропускаю короткий несильный удар в корпус. – а если серьёзно, то Джордж Оруэлл, собственной персоной.
– Что он тут делает? – Оля уже виновато поглаживает моё ушибленное место.
– Думаю книгу ему решили заказать о процессе над Троцким, не удивлюсь также если и Хемингуэй подтянется… Правильно делают, пропаганда – вещь нужная. Когда твои подчинённые приходят?
– В восемь…
– Успеем… – заключаю подругу в объятия.
– Скажите, Сергей Владимирович, а вы верите в эту алхимию? – Немолодой рабочий закончил толочь в ступке какой-то серый порошок и пересыпал его в керамическую плошку.
– О чём вы, Леонид Петрович? – Нервно расхаживающий по лаборатории мужчина в помятом костюме и рубашке с расстёгнутым воротом остановился и непонимающе посмотрел на него.
– Ну, об этом… – махнул он седой головой на кулёчки с порошками и простые весы с гирьками, лежащие на столе. – к 80 % железной окалины добавить 20 % алюминиевого порошка… это же термит получается! К нему по весу добавить 20 % карбида титана… А вдруг оно ка-а-ак е**нёт? Начальство-то, что эту бумажку написало, из НКВД – ему ничего не будет, а нас могут и к стенке прислонить по совокупности с вредительством…
– Вы, товарищ Казарин, пожалуйста не отступайте от рецептуры ни на йоту, не то за это нас скорее, как вы говорите, прислонят.
Рабочий насупился и принялся совочком перемешивать порошки в плошке, что-то бурча себе под нос. Затем, поставив в отверстие небольшого железного цилиндра стеклянную воронку, стал аккуратно засыпать в неё получившуюся смесь, проталкивая её вовнутрь стеклянной палочкой.
– Лучше, лучше трамбуйте… – теребит его бывший главный металлург Института Металлов.
Казарин послушно выполняет команду.
– Готово, – рапортует он, выдавив поршнем аккуратный полдюйма в диаметре столбик из спрессованного порошка. – Сергей Владимирович, а что если е**нёт?
– Не должно взорваться, – появляюсь я в двери лаборатории. – но прожечь стол может, так что на всякий случай давайте поставим этот столбик на кварцевое блюдце… вот так, сверху на него положим электрическую спиральку… вам лучше будет совсем выйти из комнаты.
– Нет, я с вами, Алексей Сергеевич…
– Хорошо, товарищ Дричек, оставайтесь…
"Специально сказал – товарищ… вон как у него глаза загорелись".
– … Накрываем это хозяйство кварцевым же колпаком и… – тяну руку к электрическому тумблеру.
– Стоп, – останавливает меня металлург. – возьмите, это – чёрные очки.
"По форме как мои крымские, но стёкла – закопчёное стекло"…
Все трое надеваем очки, щёлкаю выключателем и… яркая слепящая точка возникает под спиралью, распространяется на всё поперечное сечение стобика и начинает медленно опускаться… "Раз, два, три… согласно приложения к уголовному делу, о котором рассказывала Оля, процесс длится 10–12 секунд. Чёрт, поспешил… надо было кинокамеру принести".
Огненная волна, бегущая по цилиндру вниз невидимой кистью начинает перекрашивать его из чёрного цвета в тёмно-красный, но клубы густого серого дыма, запертые под прозрачным колпаком, через мгновение скрывают её от нашего взора. Хочу как факир сорвать кварцевый покров, но снова меня останавливает Дричек.
– Погодите, Алексей Сергеевич, может быть горячо… – откуда-то на свет появляются брезентовые руковицы.
Металлург и рабочий снимают защитные очки и склоняются над быстро темнеющим стобиком, из кармана первого появляется увеличительное стекло.
– Ну, что тут у нас? – Бормочет он себе под нос.
– По идее, Сергей Владимирович, должна была получиться сталь…. – седлаю стоящий рядом стул. – а что на самом деле вышло вы мне скажите.
– Сталь, говорите? Почему сталь? Из чего это следует? – Забеспокоился металлург. – Леонид Петрович, остудите пожалуйста образец.
– Ну я не уверен пока, давайте твёрдость её для начала измерим…
– Как вот так, без термообработки? – Усмехнулся Дричек, но быстро спрятал улыбку.
– Если моя информация верна, то для этого сорта стали она не требуется…
– Хорошо, – послушно кивает головой металлург. – если хотите получить результат быстро, то нам потребуется твердомер Роквелла.
"Уже приобрёл, в Америке, самый лучший, который мне посоветовали".
– Вот вам, товарищ Дричек, ключ от этой двери, – показываю на обитую железом дверь кладовой. – за ней, я думаю, вы найдёте всё что вам понадобится на первое время. Когда результаты будут готовы немедленно звоните мне. Вот телефон, мой номер в списке – первый.
– Чем порадуете, Сергей Владимирович? – Не дождавшись звонка, снова заворачиваю в только что организованную металлургическую лабораторию.
Седовласый завлаб потрясённо смотрит стеклянными глазами на отклонённую стрелку циферблата твердомера.
"И что это значит? На какую шкалу смотреть"?
– Товарищ Дричек… – Кладу руку на плечо металлурга.
– Шестьдесят по шкале "Ц"! – Поднимает большой палец Казарин.
– Да, шестьдесят, – опускает голову завлаб. – Вы понимаете, Алексей Сергеевич, я – металлург, я всю жизнь занимаюсь плавильными печами, поддержанием их тепловых режимов, тщательной дозировкой и очисткой компонентов шихты, закалкой стали. А тут на склоне моих лет…
"Блин, да ему же чуть за сорок"…
– … приходит совершенно посторонний в металлургии человек…
"Я-то посторонний, но инженер Евтушенко, который разработал этот СВС-процесс, как раз был в теме"…
– …и за двенадцать секунд, из отходов литейного производства, на лабораторном столе, почти без подвода энергии извне выплавляет сталь с твёрдостью, которой не имеют наши лучшие инструментальные стали…
– И ещё она закалки не требует. – Добавляет рабочий.
"Если бы всё было так просто… из отходов… а титан? По весу никак не меньше десяти процентов требуется для изготовления резцов, фрез и прочих бронебойных сердечников… А это по самым скромным подсчётам десятки если не сотни тонн крылатого металла будущего. Спасибо что по случаю удалось по наводке Ипатьева прикупить в Америке пару килограмм порошка карбида титана, но на постоянной основе и помногу такое сделать не удастся – нет его на рынке ни за какие деньги. Остаётся создавать своё производство… поближе к магниевому заводу в Соликамске".
