– Хорошо, товарищ Чаганов, – вождь тушит папиросу в пепельнице и обращает тяжёлый взгляд на оппонента. – но это дело прошлое и пришёл я сюда не затем чтобы добивать лежащего. Как я сказал, суд скорее всего приговорит тебя, Лев, к высшей мере наказания. Политбюро не в праве отменить приговор, но отсрочить приведение его в исполнение вполне нам по силам…

Троцкий отрешённо смотрит в сторону, никак не реагируя на слова Сталина.

– …Решение может быть принято тайно, для всех вы будете расстреляны… – "демон" молча поворачивает голову и встречается взглядом с говорящим. – Вам, из тех кто примет моё предложение, будет предоставлена возможность написать свою последнюю книгу. Надеюсь что перед лицом смерти, ты не станешь писать очередной "жалкий пасквиль на товарища Сталина", не будет там "сверх-Борджиа в Кремле" и прочей пропагандистской шелухи…

"Стоп, а это как понимать? Всё-таки слушают мой кабинет? Определённо…. надеюсь что генератор белого шума работает".

– … хотя и это неважно. Пиши что хочешь, издана твоя книга всё равно не будет, по крайней мере, в ближайшие двадцать лет это никто не прочитает. Да и потом её смогут прочесть только историки…

– Почему я тебе должен верить? – Разлепил губы Троцкий.

– … Зиновьев поверил, – продолжил Сталин. – запросил в камеру кучу документов в камеру и ни одного не прочитав, накатал тысячу страниц самовлюблённого вздора. Без работы будущие историки партии не останутся.

– Как я понял от меня за это тоже потребуется услуга? – Продолжается "дуэль взглядов". – Я что должен как Зиновьев лизоблюдствовать перед прокурором и каяться что родился на свет?

– Потребуется. – Кивает вождь. – Политбюро постановило не проводить открытого процесса. Ты должен выступить под камеру в присутствии иностранных журналистов, признать своё поражение и призвать своих сторонников перед лицом грядущей войны прекратить борьбу против Советского Союза.

– Не против СССР, а против…

– Лев, ты не на митинге, – устало вздыхает Сталин. – если ты согласишься на моё предложение, то сможешь все свои мысли выразить в книге. Бухарин уже согласился, кстати…

Тень пробежала по лицу "демона".

– …Я обещаю, что она не будет уничтожена, а будет храниться вечно в материалах твоего дела.

"Непростой выбор: на одной чаше весов возможность в последний раз потешить своё тщеславие, на другой – жгучая ненависть к противнику, продление жизни против возможности умереть несломленным, позор или слава, скорее всего сиюминутные"?

– Мне надо подумать, Коба, – отводит взгляд Троцкий. – и…

"Всё, сдулся "Демон Революции"… испугался что за "любимцем партии" или "политической проституткой" окажется последнее слово"?

– … спасибо, что дал возможность попрощаться с сыном и поговорить с профессором Розановым.

– Думай, я не тороплю… – вождь тяжело поднимается со стула.

На письменном столе зашуршала о корпус закончившаяся магнитофонная плёнка.

– Товарищ Сталин, я не понял, – передаю ему бобину с записью разговора. – так мне заниматься анализом текстов?

– Не спешите с этим, товарищ Чаганов, – вождь не замечает ожидающего его в дверях кабинета Берию. – а вот вопрос с организацией производства инструментальной стали является наиважнейшим. Будем срочно собирать совещание по этому вопросу, подключать Академию Наук, Госплан, Главное геологическое управление…

– Товарищ Сталин, также еще наркоматы обороны и боеприпасов надо пригласить, возможно они станут основным потребителями новой стали в качестве бронебойного сердечника. Просто мы это в нашей записке не успели отразить.

– Товарищ Сталин, пора, – Берия подходит к вождю. – через пять минут начинается торжественное совещание в Большом театре.

– … да, надо спешить. – передаёт плёнку Власику. – Давайте с нами, товарищ Чаганов, мы вас подвезём.

– Поедешь сзади, в моей машине… – шепчет мне Берия через плечо, оттирая от вождя. – товарищ Сталин мне вам нужно кое-что доложить.

Москва, Большой театр.

23 февраля 1938 года, 15:00.

– Сюда, товарищ майор госбезопасности, – невысокий сержант НКВД открывает дверь ближней к сцене ложи бенуара.

"Отличный обзор, прямо на уровне сцены. Создаётся впечатление, будто сидишь за столом президиума, пересекающего всю сцену. В ложе только два кресла и небольшой плюшевый диванчик с круглым столиком у входа – неплохая компенсация за то, что моей фамилии не оказалось в списках приглашённых"…

Собравшиеся встают в едином порыве, звучат аплодисменты: из противоположной от меня кулисы появляются руководители государства, аплодисменты переходят в авации.

"Похоже это надолго"…

– Товарищи, – Ворошилов в маршальской форме подходит к центру стола где установлен массивный двуглавый микрофон. – разрешите считать торжественное заседание посвящённое двадцатилетию Красной Армии и Военно-Морского Флота открытым. Слово для доклада имеет нарком обороны товарищ Будённый.

Семён Михайлович занимает место у микрофона.

"Никогда не слышал как выступает Будённый… А интересно он выделяет голосом отдельные слова в предложении: "героические" слова произносятся с большим нажимом, а "обычные" сливаются в не очень разборчивый речетатив. Поэтому речь его накатывается на зал волнообразно – то пик, то затишье"…

– …многиедесяткитысяч БЕССТРАШНЫХ БОЙЦОВ, – оглушает зал нарком обороны, на секунду отрываясь от бумаги. – отдалисвоижизни СРАЖАЯСЬ врядах…

"Хм, а людям нравится такая манера Семёна Михайловича… быстро меняются эмоции на их лицах, прямо как у детей, да и в президиуме никто особо не удивляется… Маршал Блюхер и Каганович застыли с суровыми лицами, Сталин и Киров незаметно обмениваются записками. А мне лафа"…

С удовольствием откидываюсь на спинку мягкого кресла, стоящего в глубине ложи…. Мысли сразу же возвращаются к последним событиям: в правительстве (точнее Сталин, Вознесенский и Берия и примкнувший к ним Будённый) решили Курчатова в "Спецкомитет" не включать, а лишь создать новую лабораторию?2 под его руководством при моём СКБ. Передать в неё также всю тематику по генерации ключей для правительственной связи и вдобавок… начать работы по "урановому котлу". Место строительства "котла" уже определено, для лаборатории выделен участок в районе Центрального аэродрома, аккурат неподалёку от будущего Курчатовского института на берегу реки Таракановки.

Простаивающих строителей Дворца Советов бросили на строительство инженерного корпуса лаборатории, где будут собирать "котёл" и подземного хранилища урана. Завод для обогащения урановой руды ещё не назначен, а вот один из цехов Московского электродного завода со второго квартала переключается исключитедьно на производство сверхчистого графита. С конструкцией "котла" Курчатов и Ко определились быстро: устройство несуществующей ещё "чикагской поленницы" понравилось всем. А чему не правиться? Всё просто, надёжно: активная зона сложена из графитовых блоков, укреплённых деревянным каркасом, в блоках имеются полости, в которых помещается топливо – природный необогащённый уран в виде прессованных оксидов и металлических слитков. Топливо размещается так, чтобы оно образовало кубическую решётку с ребром в 21 сантиметр. Активная зона предполагается сферической с диаметром три с половиной метра. Регулирование мощности графитовыми стержнями будет производиться только вручную с пульта управления, рядом с оператором будет лежать топор аварийной защиты из кадмия и бористой стали… То есть стержень АЗ будет из кадмия, а топор из обычной стали, чтобы рубить обычную верёвку на которой будет висеть этот стержень… если что-то пойдёт не так. Хотя что может случиться? Предполагаемая мощность "котла" всего 20 ватт, даже его охлаждение не предусматривается.