Но Арт, не обращая на него внимания, с типичным для валлийца презрением отозвался о военном искусстве англичан:

– Вместо катапульт и оружия вся земля вокруг замка засажена цветами! Подумать только! Будь это в Уэльсе, двух недель осады вполне достаточно, чтобы взять его!

– Возможно, именно то, что замок выстроен на острове посреди озера, позволяет Уэнтхейвену чувствовать себя в безопасности.

– Ба! Но из-за этого приходится держать цыплят в курятнике, а солдат – в казарме.

– Это не его люди, – поправил Гриффит. – Наемники.

– Ну да, – мгновенно вскинулся Арт. – Неудивительно, что граф старается держать их подальше. Они, возможно, не упустили бы случая захватить замок. Особенно в таком количестве. Неужели граф не понимает, что лучше своих людей никого не сыщешь?

– Он действительно нанял целую армию, – задумчиво погладил подбородок Гриффит. – Интересно, почему?

– Говорят, среди них много валлийцев.

– Всякому известно, что лучших воинов не сыщешь на островах.[2]

– К чему нашим парням сражаться за английское золото, да к тому же в английских набегах? Хочешь, чтобы я потолковал с ними и между делом выяснил, что да как? – Пока Гриффит колебался, Арт открыл сумки и вывалил их содержимое на пол. – Что нужно оставить?

– Дорожную одежду. Завтра отправляемся домой.

– Жаль, что не хочешь остаться и получше познакомиться с леди Мэриан.

– Дорожную одежду, – подчеркнуто вежливо повторил Гриффит. Он не желал обсуждать Мэриан с Артом и не хотел даже думать о девушке.

Англичанка, пренебрежительно думал он. Гриффит впервые услышал о любви англичанки, когда появился в Лондоне после победы при Босуорт-Филде. И это были сплетни об Элизабет Йоркской.

Он сказал Мэриан правду. Жестокое безразличие Элизабет к судьбе братьев и слухи о ее связи с Ричардом вызывали в Гриффите непреодолимое отвращение. Впрочем, как и в Генрихе. Поэтому он так долго тянул, не желая жениться на распутнице. Но парламент вынес постановление, а Генрих обязан был сдержать клятву и жениться на Элизабет. Королю пришлось подчиниться необходимости и следовать обету, принесенному на поле брани, – никто и никогда не отнимет у него трон.

Собравшись с духом, он встретился с Элизабет – и резко изменил к ней отношение. Ничто – ни насилие, ни бесстыдная ласка – не могло бы смягчить Генриха, но он безропотно женился на Элизабет и с тех пор вел себя как образцовый муж.

Элизабет казалась очаровательной женщиной – по крайней мере так казалось Гриффиту, – но ее предательская связь с Ричардом не давала покоя, и он не переставал гадать, каким образом Генриху удалось подавить свое отвращение. Возможно, его соблазнили ее красота и молодость…

Гриффит вспомнил тонкую талию Мэриан, упругие груди в отороченном мехом вырезе.

Возможно, Генрих просто очарован искусством англичанки в постели. Но скорбь, война и многочисленные несчастья закалили характер Гриффита. Он никогда не относился к женщине с большей симпатией и добротой, чем к своим соколам.

Впрочем, никогда бы и не смог. Просто не сумел бы…

– Я сказал… – Арт преувеличенно театрально потер глаза. – Говорю же, эта старая рана меня беспокоит.

– Я тебя слышал, – раздраженно бросил Гриффит. – Не стоит так кричать.

Скрестив руки на груди, Арт повторил:

– Эта старая рана беспокоит меня, а ты грезишь наяву. О чем только мечтаешь?

– Вовсе нет, и твои глаза совсем не болят, ты прекрасно это знаешь. И всегда жалуешься, если хочешь настоять на своем.

– Просто позор не узнать планы Уэнтхейвена, – уговаривал Арт. Гриффит колебался. Как представитель короля, он должен попытаться разведать, что замышляет Уэнтхейвен… если заговор действительно существует. Но Уэнтхейвен успел войти в доверие к Генриху и твердо знал, что его будущее зависит от короля.

– Я пошлю письмо, – наконец выговорил Гриффит. – Если Генрих захочет, чтобы я вернулся, он отдаст мне приказ.

Удовлетворенный ответом, Арт открыл крышку резного деревянного поставца.

– Положу-ка я сумки в этот роскошный сундук!

– Уэнтхейвен может себе позволить и роскошный сундук, и богатый замок. Он один из тех выскочек – родственников королевы-матери, – вздохнул Гриффит, растягиваясь на постели. – Он выгодно женился и получал доходные должности во время правления Эдуарда.

– Тяжело досталось ему богатство, – кивнул Арт. – Лестью и интригами. – Подняв одну из сорочек Гриффита, слуга потряс рукавами. – Взгляни на это! Сразу видно, твои руки настолько длинны, что можешь, не сгибаясь, почесать колени. Конечно, в этом есть свое преимущество – ты одним махом дотягиваешься до врага! А широкая грудь делает тебя похожим на бочонок, зато ноги такие длинные, что ни одни лосины не подходят по росту!

– Пытаешься развеселить меня? – недовольно бросил Гриффит.

– Конечно! Как еще доказать, что девчонка не испортила твоей внешности? Говорю же, если хочешь ее, лучше взять побыстрее, иначе кто-нибудь другой украдет из-под самого… – Арт сменил согревшийся компресс на холодный и договорил: – носа.

– Мне она не нужна.

– Тогда почему у тебя в штанах так же разбухло, как и твое лицо?

– Черт возьми. Арт. – взревел Гриффит, – заткни свою пасть, иначе я забью тебе остаток зубов в глотку!

– Ох, как напугал!

Отбросив тряпку. Гриффит привстал.

– Меня не интересует женщина, которая не может держать себя в руках!

Несколько укрощенный как суровым тоном хозяина, так и его угрозами, Арт наклонил голову, глядя на Гриффита любопытными птичьими глазками.

– Почему же она не может держать себя в руках?

– Она была любимой придворной дамой Элизабет Йоркской. Мэриан могла выйти замуж за богатого и знатного человека, стать влиятельной и могущественной, но разрушила свое будущее в постели какого-то лорда.

– Не такой уж смертный грех.

– Она родила ублюдка.

Гриффит услыхал осуждение в собственном голосе и понял, что Арт сейчас же заставит его раскаяться в этом.

– Ага! – Важно кивая головой, Арт пружинистым шагом обошел кровать. – Значит, ее грех – не прелюбодеяние, а его последствия! Спи с кем попало и сколько хочешь, но не попадайся!

«Беда со старыми и доверенными слугами, – мрачно подумал Гриффит, – не столько из-за их откровенности, сколько из-за их уверенности в том, что хозяева обязаны делить с ними мысли и переживания». Стремясь прекратить поток ехидных замечаний и ненужных сентенций, Гриффит сказал:

– Всякий, кто не может научиться сдержанности, недостоин власти над другими.

– Сельская пословица, и такая верная! – Арт прекратил ходить и задумчиво оглядел угрюмое лицо Гриффита. – Плохо только, что ты сам не всегда ей следуешь.

Гриффит прикусил язык, вспомнив, как его юношеская глупость и несдержанность стоили когда-то глаза верному слуге.

– Поверь, я рано усвоил урок.

– Возможно, и Мэриан тоже, только доказательство ее ошибки не так легко скрыть.

Глубоко в сердце Гриффита вновь повернулся кинжал воспоминаний, и рана опять начала кровоточить. Должно быть, лезвие его было осколком камня, обломком льдышки или просто ржавой сталью, потому что имело способность снова и снова причинять боль.

– Знаю, парень. – заключил Арт, толкнув его обратно на постель и вновь меняя тряпку, – это предательский удар, и мне очень жаль. Но я попытался только объяснить, что всякий может ошибиться, и ты слишком сурово судишь девушку. – Отвернувшись, он пробормотал достаточно громко, чтобы услыхал Гриффит: – И все потому, что она заставила тебя сыграть соло на своей кожаной флейте!

Чувствуя, что теряет достоинство, Гриффит тем не менее ответил:

– Я здесь по делам Генриха, а не по какой иной причине.

Открыв свою сумку, Арт вытащил сложенный пергамент и протянул его хозяину. Послание было запечатано алым воском, и Гриффит, узнав герб на печати, вопросительно взглянул на слугу, ощущая, как дурное предчувствие вновь застилает душу.