– Прекрасно знаю! Добываю для Уэнтхейвена то, что он ценит больше всего на свете, и за это он на мне женится.

– Ни за что, пока я жива!

Мэриан снова бросилась вперед, и Сесили, конечно, не смогла с ней справиться. Вцепившись Сесили в запястье, Мэриан начала выворачивать ей руку, пока девушка не вскрикнула от боли. Пергамент порхнул на пол, но прежде, чем успел опуститься на землю, его подхватила мужская рука. Рука Уэнтхейвена.

Наемники ограничивались издевательскими выкриками, но не пустили ни одной стрелы, пока Гриффит и Билли объезжали замок Уэнтхейвен, и от этой неожиданной передышки Гриффиту стало не по себе. Почему они медлят? Какой план замыслил Уэнтхейвен?

– Ты узнал кого-нибудь? – осведомился он у Билли. Стражник, прищурясь, оглядел массивные стены и признался:

– Говоря по правде, зрение у меня уже не то, что было. Не могу распознать англичанина и валлийца и недостаточно близко стою, чтобы отличить запах одного от другого. Проклятые валлийские предатели!

– О чем ты, Билли? – процедил сквозь зубы Гриффит. Возмущенный и обозленный, Билли спросил:

– Черт возьми, почему они не могут поддерживать Генриха? Он валлиец – неужели этого для них недостаточно?

– Уэльс – бедная страна, где недостает ни земли, ни еды для слишком большого количества жадных ртов. Эти люди кормят своих детей единственным способом, который им доступен.

Но объяснение Гриффита не удовлетворило Билли – солдат мрачно уставился в пространство, и Гриффит понял, что Арт был прав. Пока у человека не родятся собственные широкоглазые голодные детишки, он не поймет, на какие отчаянные меры пойдет отец, чтобы вырастить малышей. У Гриффита теперь появился сын. У него есть Лайонел, и теперь Гриффит сидит на самом виду, где его ежеминутно могут сбить с коня стрелой, пытаясь осуществить дерзкий план, скорее всего обреченный на неудачу, даже при самых благоприятных обстоятельствах. А Билли к тому же не может ничего разглядеть!

– Билли, если я точно опишу человека, ты узнаешь его?

Билли стоял достаточно близко, чтобы увидеть лицо Гриффита и понять, что лучше всего покорно попытаться следовать его приказам.

– Да-да… э-э… возможно. Если, конечно, сумеете хорошо описать.

– Черноволосый мужчина в коричневой тунике.

– Валлиец, – решительно заявил Билли.

– Черноволосый мужчина с… – Черт возьми, стены слишком высоки, и даже орлиное зрение Гриффита не могло помочь разглядеть детали. – У него оторваны пальцы.

– Хм-м… в этих краях много темноволосых англичан, но, думаю, это валлиец.

– Лысый человек с одним глазом, – быстро и жестко продолжил Гриффит.

– Думаю, валлиец, хотя не видел его в этих…

Но Гриффит, издав радостный вопль, поскакал к стене.

– Арт! Артур, ради Господа Бога…

Арт, широко улыбаясь, помахал рукой, и рядом с ним появился черноволосый мужчина.

Гриффит ринулся прямо в озеро, мгновенно вымочив себя и коня.

– И Долан! – ликовал он. – О, хвала небесам, Долан тоже здесь!

Он не мог припомнить, когда еще так радовался. Арт! Милый, старый Арт, живой и такой же хитрый, как всегда. И Долан, старый пират, живший в деревне и постоянно изводивший отца своими коварными выходками. Никогда еще у него не было таких умных и храбрых союзников! Никогда еще Гриффит не был так уверен в исходе битвы!

Неужели он когда-то считался сдержанным и осторожным человеком? Невероятно! Ибо сейчас он чувствовал себя неуязвимым. Ничто не сможет остановить его, и он восторжествует.

Двое заговорщиков наклонились вперед и молча показали на ворота.

Гриффит кивнул в знак того, что понял, и мужчины отскочили, Гриффит, смеясь, потряс кулаком серым стенам, казавшимся столь неприступными, и воздел руки к небу:

– Я смогу победить! И достигну цели! Я…

В воду, почти рядом с ним, шлепнулась стрела из арбалета. Высоко, между зубцами, стоял Гледуин.

– Гриффит ап Пауэл, гнусная тварь! – визжал он. – Я еще доберусь до тебя!

Пока Гриффит собирался с мыслями, Гледуин успел снова зарядить арбалет, но на этот раз Гриффит не стал медлить, сообразив, что сможет победить, лишь если вовремя отступит. Прикрыв спину щитом, он вернулся к Билли с криком:

– Валлийцы! Слава святому Давиду, эти люди – валлийцы, и они сейчас откроют ворота.

Едва дождавшись, пока Гриффит поравняется с ним, Билли пришпорил коня.

– Но их только двое! – воскликнул он.

Гриффит широко улыбнулся:

– Они – валлийцы. Больше и не потребуется.

Мэриан стояла за закрытой дверью, приставив шпагу к горлу отца.

– Ты не смеешь унести пергамент. Он мой. Отдай немедленно.

Но граф, ничуть не встревоженный ее угрозами, скребущими звуками под дверью – безмолвной просьбой Хани впустить ее – и притворной паникой Сесили, бережно развернул свиток. Кусочки обожженных краев медленно опустились на пол.

– Не будь дурой, дорогая дочь. Не можешь же ты убить своего отца. В отличие от меня ты обладаешь совестью.

– Моя совесть разрывается от множества нерешенных и тревожных вопросов, отец. Могу ли я предать королеву, бывшую мне искренним и преданным другом? Разрушить ее жизнь и жизнь наших сыновей? Или убить отца, человека, зачавшего меня, но потом уделявшего мне меньше внимания, чем своим спаниелям? – Две пары зеленых глаз встретились и застыли в безмолвном поединке. – Соверши правильный поступок, Уэнтхейвен. Не заставляй меня сделать выбор. Брось документ.

Веселье графа было почти ощутимым, и все же Мэриан не могла не поражаться отцу. Он словно переливался лихорадочным напряжением и был с ног до головы облачен в доспехи – хотя и легкие, – и оружие его было оружием воина. Он словно готовился к битве – битве, которую не мог проиграть.

– И что ты сделаешь с документом, если я его брошу? – осведомился он.

– Сожгу. – Услышав смешок графа, Мэриан продолжала: – Он должен сгореть. Либо я уничтожу его, либо Генрих предаст огню твой замок, урожай и вассалов, мирно спящих в постелях.

– Не слушай ее, Уэнтхейвен! – вскрикнула Сесили. – Собственная дочь сомневается в твоей силе и изменяет тебе.

Мэриан с одного взгляда определила, что Сесили торжествует. Глупая девчонка вскарабкалась на скамью, чтобы лучше видеть, и наслаждалась зрелищем, словно наблюдала поединок быка с медведем.

Даже короткий приказ Уэнтхейвена заткнуться не омрачил сияющего лица Сесили, и неудивительно, поскольку Уэнтхейвен обличающе бросил Мэриан:

– Ты слишком веришь в Генриха Тюдора!

– Скорее, в тех людей, которые стоят на его стороне.

Раздавшиеся за окном крики на миг отвлекли Уэнтхейвена, но он тут же вновь обратился к дочери:

– Гриффит ап Пауэл мертв.

– Но есть и другие.

– Уж не ты ли? – злорадно усмехнулся он. Инстинктивная ярость заставила Мэриан вновь прижать острие к его горлу, и снова зубы графа блеснули в улыбке.

– Вижу, ты стала настоящей защитницей Генриха!

Мэриан поняла, что он прав. Если Лайонелу не суждено взойти на трон, тогда лучшего короля, чем Генрих, не найти. Он человек сильный и надежный. И женился на Элизабет, которая всегда готова служить делу справедливости. Он стал основателем династии, которая будет править истерзанной и разделенной на части Англией.

Пальцы Мэриан, сжимавшие рукоятку шпаги, ослабли, но она тут же вновь их сжала.

– Если я защищаю Генриха, значит, буду бороться за него до самой смерти.

– И пусть оружие нас рассудит? Пусть правый победит? Чисто по-английски! Что за плебейский образ мыслей!

Раздался еле слышный лязг металла – Уэнтхейвен неожиданно выхватил шпагу из ножен.

– Зато как правильно!

Мэриан, сама не зная почему, удивилась. И ужаснулась. Да, возможно, Уэнтхейвен был к ней гораздо более равнодушен, чем к своим псам, но он все же – ее отец. Она никогда не думала, что он хладнокровно обнажит против нее сталь, но одно предательство громоздилось на другом.