Жан-Клод наклонился к нему, открывая рот, отводя назад губы, но даже на таком расстоянии я не могла заметить и проблеска зубов. Он бросился вниз в укусе, резком, внезапном. Мика ахнул, у него пресеклось дыхание. Хватка Жан-Клода на голове и плечах Мики закаменела, я видела, как ходят желваки у него на скулах, как судорожно глотает горло. Кто-то из них тихо и низко постанывал, но кто — я не могла понять.

Жан-Клод откачнулся назад, увлекая с собой Мику, наполовину стаскивая его с дивана. Мика вскрикнул, взметнул руки к бицепсам Жан-Клода, вцепился, пока вампир валил его тело назад. Жан-Клод сдвинул руку с лица Мики на талию, будто знал, что партнер больше сейчас не отодвинется. Он держал Мику за талию и поперек груди, а руки Мики вцепились в его бицепс. Он вытягивал тело Мики назад, как раньше вытянул его шею, и тело обрисовалось длинным четким контуром, прижавшееся к телу Жан-Клода, и оба они выгнулись назад.

Я ощутила, что стою на диване на коленях, уставясь на голое тело леопарда, имея перед глазами четкое доказательство, что ему приятно происходящее. Лицо его обвисло, глаза помутнели от наслаждения и голода. Руки его впились в бицепс Жан-Клода, и он то ли простонал, то ли вскрикнул:

— Боже мой!

Тело Жан-Клода начало медленно выпрямляться. Он опустил Мику спиной на диван. Когда он отнял губы от шеи Мики, глаза у него были бездонно-синие, невидящие, нечеловеческие. Губы раздулись, покраснели, но не от крови, а как бывает от слишком бурных поцелуев. Он медленно отпустил Мику, прислонив его тело к спинке дивана, так что леопард полусвалился набок. Голова его упала ко мне на колени, и я вздрогнула. Мика медленно, тяжело поднял голову. Опираясь на руку, он повернул ко мне невидящие глаза. Огромные зрачки затягивали чернотой в окружении зелено-желтых глаз. На моих глазах эти зрачки свернулись в точечки, почти исчезающие на фоне цвета радужки, как глаза вампира. Он смотрел на меня в упор, и взгляд его был тяжел, как упершаяся в меня ладонь. Он наклонился ко мне — медленно, полуоткрыв губы.

Я осталась на месте, замерла, не понимая, что делать. Он не то чтобы не был столь же прекрасен, как до того. Нет, просто... Черт меня побери, не знала я, что делать. Даже не знала, что я хочу делать.

— Разве тебе не надо было выручать Дамиана из гроба? — сухо прозвучал вопрос Ашера, заставив меня отодвинуться от Мики.

Жан-Клод зарычал на него и был еще меньше похож на человека, чем во время пищевой оргии.

Ашер встал одним текучим движением, как поднятая марионетка.

— Хорошо, но если вы тут собираетесь заниматься сексом, я на это смотреть не обязан.

Я встала — руки Мики соскользнули по моему телу, когда я шагнула от дивана. Встав лицом к Ашеру, я сказала:

— Послушай, сейчас я так далеко вышла из своей зоны комфорта, что не могу думать, но я тебе одно скажу. Я не собираюсь спасать твое мужское самолюбие, пока у меня в голове все еще орет этот голосок:

«Беги, беги!» Так что перестань становиться в позу, Ашер, мне сейчас не до того.

Вдруг он завибрировал гневом, глаза стали двумя ледышками.

— Извини, что мое смущение тебе докучает.

— Имела я тебя, Ашер!

Он вдруг рванулся вперед так быстро, что не уследить. Я резко попятилась и упала бы на диван, если бы Мика меня не подхватил. У меня было время выхватить пистолет или нож, но я даже и не пыталась — Ашер не намеревался задеть мое тело, только чувства. Согнувшись в поясе, он навис надо мной и Микой, хотя, я думаю, это не было намеренно. Опершись руками о диван по обе стороны от нас, он наклонился ко мне так близко, что мне пришлось отодвинуться, иначе его лицо было не в фокусе.

— Не предлагай того, чего не хочешь делать, ma cherie,это неприятно слышать.

Он резко встал и вышел бесшумной походкой.

— В чем тут дело? — спросил Мика тихим голосом, все еще держа меня за руки.

Я покачала головой:

— Спроси у Жан-Клода. — Я с усилием встала. — А сейчас я иду выпускать Дамиана.

— Я с тобой, ma petite.

—Отлично.

Я пошла вперед, ощущая, что они идут за мной, оба идут за мной. Я чуть не повернулась посмотреть, не держатся ли они за ручки, но если да, то я еще не была готова это видеть.

Бобби Ли потянулся сзади, не сказав ни слова. Умный мужик.

В комнате были голые каменные стены, никаких попыток уюта. Вампирский вариант тюрьмы, и на тюрьму это и было похоже. На голых приподнятых платформах с серебряными цепями, ждущих крестообразных замков, стояло с полдюжины гробов. Сейчас кресты были только на двух закрытых гробах. Двух? Два гроба в цепях. В одном — Дамиан, а кто может быть во втором?

— В котором ваш мальчик? — спросил Бобби Ли.

Я покачала головой:

— Не знаю.

— Я думал, вы этому малышу Мастер.

— Это в теории.

— Так разве вам не положено уметь узнать, который ящик с кем?

Я глянула на него и слегка кивнула:

— По делу сказано.

Я оглянулась на дверь, но в комнате никого не было, кроме нас. Не знаю, куда все девались, и я старалась не гадать, что могло отвлечь Мику и Жан-Клода.

Я попыталась сосредоточиться и понять, кто в гробах, но не получилось. Когда-то я могла ощущать Дамиана еще до того, как он просыпался в гробу, но ни из одного гроба я ничего не воспринимала, кроме того, что в обоих вампиры. Я подошла к ближайшему. Доски гладкие и светлые, не самый дорогой гроб, но и не из дешевых, тяжелый, хорошо сделанный. Я провела пальцами по гладкому дереву, по холоду цепей. Из гроба по крышке что-то грохнуло. Я отпрянула.

Бобби Ли заржал.

Я бросила на него хмурый взгляд и снова занялась гробом, но больше его не трогала. Я знала, что такое невозможно, если крышка запечатана освященным крестом, но вдруг мне предстало видение, как вырывается сквозь доски рука и в меня в цепляется. У Дамиана мания человекоубийства, а лучше быть осторожным, чем мертвым.

Я поднесла руки к крышке гроба, не касаясь. Вызвала в себе некромантию, как набирают в грудь воздуху, и выдохнула ее сквозь тело — не только через руки, через все. Некромантия — часть моей сути, а не моей личности. Я начала вталкивать в гроб свою силу, но ее туда втягивало как воду в дыру. Вода падает вниз, потому что ее тянет гравитация, а на ее пути нет препятствий, так получается естественно и автоматически. Вот так и моя некромантия вливалась в гроб, в Дамиана. Я ощущала, как он там лежит в темноте, притиснутый в тесноте атласной тонкой обивкой. Я видела, как его глаза смотрят в мои, что-то в нем горит, что-то, узнавшее мою силу, но его самого я не чувствовала. Там не было его личности, не было Дамиана. Я знала, что это он, но в нем не было ни одной мысли, ничего, кроме крошечной искры узнавания, да и та еле теплилась. Я пыталась сопоставить то, что чувствовала, с тем Дамианом, которого я знала, но он будто стал совсем другой личностью. Я произнесла быструю молитву, и даже не почувствовала, как это дико — молить Бога о вампире. Свои узколобые идеи о Боге я оставила уже очень давно, иначе пришлось бы оставить церковь и все, что мне в моей религии дорого. Смысл, в общем, тот, что если Бог ничего не имеет против меня такой, какая я есть, то и мне положено с этим смириться.

— Где все? — Очевидно, я спросила вслух, потому что Бобби Ли ответил:

— Не знаю, но могу пойти посмотреть, если вы пойдете со мной.

Я покачала головой, уставясь на другой гроб. Кто же там заперт во тьме? Я должна знать, и если смогу, то вытащу оттуда обитателя. Я не одобряю пыток, а быть запертым в гробу, где ты не умрешь от голода, но будешь голоден вечно, не умрешь от жажды, но будешь вечно гореть ею, быть запертым в тесноте, где даже набок не перевернуться, для меня вполне подходит под определение пытки. Мне нравились почти все вампиры Жан-Клода, и я не брошу никого из них в таком виде, если смогу убедить его, что они и так достаточно наказаны. В этих вещах я очень упряма, а Жан-Клод как раз сейчас хочет меня задобрить, и я, наверное, смогу вытащить наказанного из гроба. Но кто это? Необходимо признать, что с вампирами у меня как с людьми: некоторых я буду сильнее рваться спасать, чем других.