— А уж я-то как рад, — склонился в поклоне толстяк.

— Какие новости в Мудавии? Есть что-то интересное?

— Мой император, да какие в этой дыре новости? Всегда одно и то же. На юге голод, на востоке беспорядки, воруют повсюду, как всегда. В столице тоже какие-то брожения нехорошие, кто-то распускает слухи, что империя не станет помогать продовольствием голодающим, несмотря на всю сложность ситуации, потому что мы мудавийцев за людей не считаем.

— Правильно говорят, — кивнул Глас. — Как там дела у твоего горняка продвигаются? Новости от него есть?

— Да, мой император. Ролло раз за разом подтверждает все свои первоначальные предположения.

— Ты веришь этому простолюдину?

— Мудавийцы не прекращают совать ему палки в колёса, но этот простолюдин на редкость дотошный, всегда добирается до истины. За всё время я не заметил от него ни слова неправды. Не вижу причин для недоверия.

— Аммо, у тебя нет специалистов равных ему. Как ты можешь быть уверенным в том, что Ролло не заблуждается?

— Мой император, абсолютной уверенности, конечно, нет, но знающие люди не обязательно обязаны знать всё, чтобы заметить подвох. В понятных им мелочах ничего подозрительного не встречали. Ролло всегда отчитывается без недочётов. Да и то, как сильно ему пытаются помешать, подтверждает то, чего мы так сильно опасались.

— Плохо, Аммо… очень плохо для нас. Но для Мудавии всё ещё хуже…

— Мой император, вы о том, что…

Толстяк замолчал с многозначительным видом, а я, стараясь не упустить ни слова, продолжал ничего не понимать.

Краем уха, почти случайно, я слышал о каком-то опытном горном мастере, отправленном сюда ещё в прошлом году. Но почему сам император первым делом интересуется этим простолюдином?

Тут явно что-то крупное наклёвывается.

И я в это что-то не посвящён…

Ну а что с меня взять? В Раве, по слухам, и с шестым десницей не очень-то церемонятся, а уж с седьмым и подавно церемониться не станут.

Аммо молчал, молчал голос императора, молчал, естественно, и я. И молчание затянулось минуты на две, не меньше.

Наконец, Глас безжизненно произнёс:

— Да, Аммо, я именно об этом. И мне нужно знать, что ты по этому поводу думаешь. Как, по-твоему: сколько продержится их чернь при самом скверном варианте?

— Боюсь, недолго. Очень недолго. Ничуть не удивлюсь, если нисколько не продержатся. При худшем раскладе здесь по всей стране может абсолютно всё посыпаться в считанные дни. Причём развал будет сдерживаться не армией Мудавии, а скоростью получения новостей с границ.

— Всего лишь дни? Это прискорбно… весьма прискорбно…

— Мой император, ещё вчера я бы ответил вам немного оптимистичнее. Однако ваш седьмой десница привёз неожиданно-неприятные новости. На его отряд по пути напали разбойники, среди которых оказался маг, обладающий навыком Чёрное Солнце Юга. У Тхата таких магов нет, это гость с куда более далёкого юга. И сильно сомневаюсь, что его прислали в одиночку. Во всём экспедиционном корпусе сейчас нет никого, сопоставимого с таким магом по силе. Остаётся только количеством брать. Если же будет реализован самый плохой вариант, ни о каком количестве не может быть и речи. Остатки корпуса осыплются песком при первом же серьёзном ударе. Что до армии Мудавии, по ней для этого даже бить не придётся.

— А ведь мы немало снаряжения им передали… — задумчиво заметил Глас.

— Да, мой император. Но этому жулью сколько ни передай, тут же всё продадут на сторону. Значительная часть снаряжения в итоге попала к тому же Тхату.

— Какая мерзкая страна…

— Да, мой император, омерзительная.

— Аммо, выслушай императорскую волю. Ты сейчас же начнёшь отвод «меченых» в Равию под предлогом ротации и переформирования. Обещай мудавийцам усиление, деньги, снабжение. Всё, что угодно, обещай, ничего не жалей, ведь ничего из обещанного не будет выполнено. Они всего лишь много о себе возомнившие простолюдины, наша честь от пустых слов не пострадает. Тебе, Гедар Хавир, повелеваю: возьмёшь под своё командование остатки корпуса и встретишь армию Тхата. Ты должен не позволить корпусу проиграть недостойно. Береги свои персты и, особенно, Гласа. Если задача окажется невыполнимой, помни, что охрана Гласа — первоочередная задача. Так что сильно не рискуй. В случае великой опасности разрешаю бросить корпус и уходить в любой момент. Только даже бежать постарайся достойно. Помни: ты имперец, и все в этих землях это знают. Имперцы не бегут без оглядки, они отступают с честью, чтобы затем ударить с новой силой. Именно так все должны считать, глядя на тебя. А теперь оставь нас. Мы с Аммо должны обсудить кое-что сами, после чего он объяснит тебе, что будет дальше.

Главу миссии пришлось прождать за дверью целых полчаса. Я даже начал жалеть, что не удосужился обзавестись навыком, позволяющим подслушивать беседы за толстенными преградами.

Мне, своему деснице, император всего-то несколько минут уделил, а с этим толстяком вон сколько треплется. Вот о чём можно столько болтать с главой миссии, что располагается в стране настолько занюханной, что здесь даже самой слабенькой аристократии нет?

Вряд ли они о чём-то личном беседуют. Несмотря на то, что император явно Аммо Раллеса хорошо знает, это не означает, что тот «его детей крестил». Тут, скорее, дело в том, что толстяк его доверенный человек, успевший себя хорошо зарекомендовать. Ценный сотрудник. К таким, зачастую, относятся куда теплее, чем к прочим.

В таком случае мне ещё больше интересно: что столь драгоценный тессэриец позабыл в этом глухом углу? Разумеется, я догадываюсь, что ответ скрывается в рудниках. Трудно не додуматься до очевидного, ведь в здешних краях нет ничего другого, что способно заинтересовать таких людей. Однако этим шахтам и карьерам тысячи лет, а зашевелились вокруг них только сейчас.

Непонятно.

Выйдя, наконец, из самой охраняемой комнаты, Аммо Раллес приблизился и виновато произнёс:

— Господин десница, простите, что заставил вас ждать.

Я не стал говорить, что заставил ждать меня вовсе не он, и спросил:

— Ну так что же будет дальше?

— Дальше?.. Дальше, как мы и говорили при вас, будет плохо. Для нас плохо, и для Мудавии тоже. Для Мудавии, конечно, хуже… гораздо хуже. Господин Гедар, что, по-вашему, заставляет нас поддерживать эту, скажем откровенно, не самую симпатичную страну?

— Месторождения ценных руд, — ответил я.

— Абсолютно верно. На данный момент нам интересно исключительно местное сырьё. Припоминаю, в былые времена поговаривали о проекте организации торгового тракта через Мудавию и дальше через сухие степи, вдоль пустыни. Это могло существенно поднять ценность выгодно расположенного союзника. Однако при нынешней политической ситуации о таком даже думать нечего, ведь торговать через Тхат не получится, а зачистка проклятых территорий может невероятно дорого обойтись и при этом оказаться безуспешной. С каждым годом на нашего союзника давят всё сильнее и сильнее. Дипломатия здесь давно уже бессильна, давить в ответ на южан мы можем исключительно своей армией. Однако последние цифры приводят нашу столицу в ужас, даже одно содержание экспедиционного корпуса в последние годы тянет из казны гораздо больше средств, чем поступает от эксплуатации рудников. А ведь на подачки семейке Ицхима уходят сопоставимые суммы, причём это не единственная статья побочных расходов. Тхат опасно усилился, и вести с ним полноценную войну на таком удалении от метрополии сложно даже будь здесь хорошие дороги по суше или воде. И пока Тхат продолжает усиливаться, прибыли от лунной руды продолжают падать. Всей добычей этого года не наполнить даже один мешок. Да, дело ближе к середине года, чем к его концу, но всё равно несерьёзно. Мудавийцы сей печальный факт объясняют модернизацией рудников. Дескать, нарезают подготовительные выработки в глубоких горизонтах. По-вашему это нормальные оправдания?

Я покачал головой:

— Сомневаюсь. То, что они лезут в глубокие горизонты месторождения, не должно мешать продолжать добычу в вышележащих выработках. Если там, конечно, есть что добывать.