Лин глубоко, всей грудью вдохнул свежий воздух. Сон растворялся. Не вставая, Нарелин потянулся, привычно запустил руку в волосы... ну да, верно. Черные длинные пряди. И действительно, не было боли…

За окном шел дождь, а в библиотеке не было ни единой души. Эх, сюда бы свечи поставить... много свечей. Живой свет так подходит к дождю. Или разжечь камин...

Странно — а где вся одежда? Штаны остались, а вот кафтан куда-то исчез.

Лин сел на кровати. Волосы упали на плечи, пришлось откинуть их на спину. Вот опять проблема — чем их заплести... Найти бы что-нибудь такое... ах да! Был же кожаный шнурок — куда ему исчезнуть?.. Почему-то соскользнул во время переделки тела...

Шнурок обнаружился на полу рядом с диванчиком. Лин кое-как заплел волосы и подошел к окну.

Лес и дождь. За то время, пока он спал, небо затянули облака, и теперь на землю неспешно падали мириады прозрачных капель, достигавших земли в абсолютном безветрии. Тишина, совершенно волшебная тишина, словно весь этот мир стал огромной пустой комнатой, в которой шел дождь…

— Привет! — Лин не заметил, как Тон вошла. — Ну как? Выспался? Не больно было?

Нарелин вздрогнул, повернулся.

— Нет, не больно. Мне сон такой хороший снился — река... Тон, только у меня к тебе просьба. К вам ко всем...

— Какая?

— Если вдруг вы будете на Амои — а с вашими возможностями, я чувствую, вам это ничего не стоит — ради всего святого, не проболтайтесь, что меня — Лина — видели... Или, тем паче, что я и Рауль — одно лицо. Видишь ли, Тон, Нарелин — федеральный преступник... со всеми вытекающими. Так что держите все в секрете, ладно?

— Господи, да о чем речь!.. — засмеялась Тон. — Конечно, не скажем. Как попросишь. Кстати, тебе это тело гораздо больше идет. Так что если потом соберешься к нам в гости, вылезай в него. Очень симпатичное. А еще из тебя дракон должен получиться хороший. Знаешь, — она оживилась, — я же коллекционирую драконов. Потом покажу… И… Нарелин, прости, но Зверика я скопировала.

— Это как? Разве такое возможно?

— А почему нет? — удивилась она. — Возможно, конечно. Он неорганик, живет очень долго, размножаются они делением, скорее даже копируются, но тут для него нет условий... Снять с него маску оказалось проще простого, он даже рад был, что мы с ним пообщались. Ты его почаще тереби, а то он у тебя скучает.

— Мне кажется, он не особо скучает — со своими в контакте постоянно. С Вирджи — это такая планета у нас... Можно сказать, я шпионю в их пользу, — Лин сокрушенно вздохнул.

— Ну, сейчас он точно не в контакте, мы всё-таки на Орине, — заметила Тон. — Тут защита такая, что никакие Вирджи сюда в жизни не попадут.

— Слушай, Тон, а Пятый с Лином скоро освободятся? Там у нас в катере четверо эльфов было...

— Пятый с Лином сейчас имеют весьма неприятный разговор с моим дорогим мужем. Про эльфов не знаю, не успела пока посмотреть.

Да, Ренни был прав — попала ребенку в руки игрушка. Странная женщина — Тон... Хотя и выглядит максимум на двадцать пять, сразу видно, что не девчонка… Однако настолько живая по натуре, что запросто сможет притвориться подростком, если захочет.

— Тон, а сколько тебе лет? — спросил Нарелин.

— Двести пятьдесят три, — ответила та. — Мой младший сын старше тебя на полтинник. Тебе лет шестьдесят, или чуть меньше?

— Вы бессмертны? Как эльфы?

— Нет, это было бы слишком скучно, — засмеялась Тон. — Но лет по семьсот живем. А что?

— Жаль... Мало таких, как я, понимаешь.

— Понимаю, — серьезно ответила она. — Сэфес еще меньше, и их я тоже вынуждена понимать. Бессмертие бывает очень разным, Нарелин. Тебе достался далеко не худший вариант.

— Да, во всем есть свои плюсы... Я ведь сам не захотел вернуться в Арду. Так что, честно говоря, ныть мне нечего.

Нарелин вновь стал смотреть на лес за окном.

— Вот, может быть, — сказал он после молчания, — случится чудо, и кто-нибудь из здешних эльфов возьмет да и уйдет со мной...

— Ты так рано стал думать о подобных вещах... — шепотом сказала Тон, — у тебя, наверное, страшная жизнь. Хотя ты прав, одному жить нельзя. Знаешь, что было с Пятым и Лином? Их в молодости за нарушение выслали в изгнание… там и нарушения-то, по сути, никакого не было, и они девятнадцать лет прожили не то, что в рабстве… нет, это было гораздо хуже. Страшнее. Они эти девятнадцать лет жили только тем, чтобы не дать умереть друг другу. И сейчас так живут. Должен быть кто-то второй… может, тебе повезет?..

— Я по крайней мере выбрался и жив, — ответил Лин, — и не только жив, но и сумел пробиться к власти. А многие, кто был со мной, так и сдохли... ничем не хуже меня были, между прочим. Просто убивать меня не стали — надеялись добыть секрет бессмертия, ведь всем же хочется жить вечно... Я не ною, Тон. Просто я гляжу вперед и вижу — ведь все, кто со мной сейчас рядом, умрут... и так — бесконечно.

— Ну, если тебе совсем надоест жить, то это не такая уж и большая проблема. Сам понимаешь. Однако ты слишком на ней заостряешься. Стоит ли власть твоей боли, Нарелин?.. Стоит ли ее твое бессмертие?.. Стоит ли боль — одиночества?

Лин не смотрел ей в глаза.

— Тон, пойми, я власти не искал. Случайно получилось. Выбор был прост: или в шкуру Рауля, или на тот свет. А мне очень, очень хотелось хоть что-то исправить на этой проклятой планете...

— Но ведь ты уже не вернешься туда, откуда ты родом?

— Не смогу. Я слишком изменился для Арды. Понимаешь, Тон... — Лин повернулся к ней, лицо его было напряжено, — я видел Звезды. Ну, ты понимаешь, о чем я... Я видел Вселенную. Видел простор и время. Я изменился сам. Я не смогу больше жить в Арде. Да меня там и не примет никто...

— Я вижу, — улыбнулась та. — Но не стоит думать, что всю свою бесконечную жизнь ты проведешь именно на Амои. Странно… Рыжий Лин и Нарелин… Не расстраивайся, пожалуйста. Поверь — бывает гораздо хуже.

— Тон, — голос Лина стал просительным, — можно я лучше пойду посмотрю, как там они в катере? Что-то мне за них тревожно... Знаешь ли, когда тебя казнят — это настолько мерзкая штука! А особенно, когда ты после этого проснешься наяву, и ничего не понимаешь и не помнишь...

— Пошли сходим вместе, а то мы заболтались... Ты одеться не хочешь? Без рубашки сейчас прохладно будет. Твой кафтан я пока убрала, да и велик он тебе сейчас будет… Ты какую ткань больше любишь? Шелк, лен, хлопок, шерсть?.. У нас любые есть, — в голосе Тон зазвучала неподдельная гордость. — Всё только натуральное! Идем, по дороге выберешь..

— Хлопок, — ответил Лин. — Синтетика все же совершенно не то. Она, ты понимаешь, какой бы ни была хорошей, а на поле не росла. Кстати, а теперь впредь у меня так и не будет боли при преображении?

— Нет, не будет. И отвращения тоже. Правда, можешь уснуть ненадолго, как сегодня. Но если ты его хорошенько попросишь, то не заснешь. Пообещай ему что-то вкусное, он у тебя сластена, между прочим…

Когда они шли через холл, откуда-то выскочил Стике, сунул Тон в руки аккуратный сверточек, который при ближайшем рассмотрении оказался хлопковой рубашкой приятного серебристо-серого цвета, и снова убежал вглубь дома.

Катер стоял там, где его оставили — на лужайке перед домом. Теперь его никто не маскировал, и Нарелин наконец-то сумел рассмотреть подаренную машину. Катер-красавец... Темно-синий полупрозрачный корпус сейчас имел форму сферы, и видно было, до чего он здоровенный. Никаких намеков на двигатель, никаких узлов, ничего… вообще ничего, просто неподвижно висящий над травой огромный шар.

По корпусу пробежала волна света, он слегка сплюснулся, стал вытягиваться…

— С формой потом поиграешь, — усмехнулась Тон. — У меня дети очень эти катера любили. Кстати, проснулись твои мальчики. Ну и вломлю же я Ренни!.. Ладно, идем, авось тебя они не испугаются.

— Госссподи, — произнес Лин. — Мы же их в реаниматорах оставили... я был уверен, что они так и будут спать... ну что за бакланство... Катер, сделай нам вход!