— Госпожа де Шатийон, — строго спросил он её, — что вы делаете завтра вечером?

— Могу я узнать, чем вызван вопрос? — лениво спросила она, а в голове вертелось что-то вроде «подбираю наряды для откровенной фотосессии».

— Можете. Я хочу встретиться с вами за пределами вот этого помещения, — он обвел взглядом её кабинет.

— То есть — в коридоре? — она сделала большие и удивлённые глаза.

— Нет, вы неправильно меня поняли. За пределами этого здания.

— На улице под фонарём? — она продолжала смотреть на него, не отрываясь.

Впрочем, под фонарь лучше ходить понятно с кем. Это она давно знает.

— Нет, госпожа де Шатийон. Я приглашаю вас поужинать вместе со мной.

— Извините, господин Джильи, я не могу принять ваше предложение. Во-первых, у меня уже есть планы на завтра, а во-вторых, я в принципе не готова ужинать в вашем обществе.

— Хорошо, если завтра вы не можете, тогда, может быть, в субботу? — он как будто не слышал второй части её высказывания, смотрел на неё пристально, а кончики усов хищно шевелились.

— Нет, господин Джильи. Ничего личного, просто нет. И в воскресенье, и в другие дни.

— Но вы ведь, говорят, ни с кем не встречаетесь? — не понял он.

— И что с того? — недружелюбно ответила она.

— Всем нужно с кем-то встречаться, — сообщил он.

— Неужели? — подняла она бровь. — Господин Джильи, я не хочу, чтобы вы неправильно меня поняли. Я не собираюсь встречаться с вами, кроме как по делу в этом кабинете. Более того, я надеюсь, что и эти встречи вскоре закончатся. Повторю еще раз — ничего личного, это просто данность.

— Да нет же, вы не можете это говорить серьезно, — сообщил он.

— Почему же?

— Не можете же вы всегда быть одна? У вас же, говорят, ни семьи, ни детей, а лет-то вам вовсе не двадцать!

— Господин Джильи, я полагаю, вас это никоим образом не касается. Доступно? Или еще как-нибудь объяснить? — она посуровее взглянула на него, чтобы он пожалел, что вообще заговорил с ней.

— Спасибо, не нужно, — медленно ответил он, оглядел её с ног до головы и вышел.

Через пару минут в кабинет заглянул встревоженный брат Франциск.

— Госпожа де Шатийон, у вас всё в порядке? Он вышел отсюда с таким видом, что мне показалось — того и гляди укусит!

— Кажется, я только что приобрела личного недоброжелателя, — криво улыбнулась Элоиза.

— Если вот его — то не расстраивайтесь. Глобально он с самого первого дня ваш недоброжелатель, — пожал плечами брат Франциск.

Элоиза рассмеялась.

— Тогда и говорить не о чем.

Первая неделя. Пятница

Господин Джильи оказался непонятливым. В пятницу утром он явился в кабинет к Элоизе ровно с тем же недвусмысленным предложением. Получил ровно такой же отказ и удалился работать.

Элоиза задумалась. О чем-то похожем рассказывала София, но она как-то удачно напомнила о существовании мужа и её проверяющий от неё отстал. Анна тоже говорила, что пришлось кого-то довольно резко отшить. Что это — проверенный метод работы? Неужели он этим людям уже где-то помог?

Она достала телефон и нашла нужный контакт. Попутно отметила, что если по делу — то никаких сомнений не возникает.

— Добрый день, монсеньор, — и улыбнуться на радостное:

— Добрый день, госпожа де Шатийон, — кажется, она не слишком вовремя.

— У вас есть немного времени?

— Честно говоря, очень немного.

— Тогда потом, — не так уж это всё и важно, в самом деле.

— Я зайду после обеда, — тут же отреагировал он.

— Отлично. Отложу послеобеденный кофе до встречи с вами, — рассмеялась она.

В самом деле, начиная со среды, они встречались разве что в столовой за завтраком. Прямо уже хочется выпить с ним кофе.

Во время обеда Себастьен нигде никак не проявился. Зато стоило ей подняться к себе в офис, как тут же брат Франциск доложил о том, что по её душу пришел монсеньор.

— Проходите, — улыбнулась она. — Я уже попросила кофе, сейчас принесут. Вы обедали?

— Да, спасибо, — улыбнулся он в ответ. — Я оказался на пафосном обеде с Шарлем, пришлым высокопреосвященством и государственным секретарём. Нам с Шарлем вежливо объясняли, что мы должны распахнуть шкафы, файлы, объятия, еще не знаю, что… и радостно принять кардинала Сторчио в наши стройные ряды, ведь он к нам так хочет.

— Он хочет работать у нас?

— Оказывается. Кто бы мог подумать!

— И для этого он создает нам столько проблем? Странный он какой-то, честное слово.

— Согласен, — усмехнулся Себастьен. — Скажите, Элоиза, что за картину вы у себя повесили?

— Вам не нравится картина? — подняла она бровь.

— Отчего же, нравится. Вы так долго держались, и у вас здесь не было ничего, вот я и удивляюсь.

— Отец Варфоломей сказал, что хватит мне сидеть с голыми стенами, мы пошли на чердак, и он предложил несколько полотен на выбор. Я выбрала это, — пожала плечами Элоиза. — Он распорядился подготовить его, что-то там с ним делали реставраторы, потом холст поместили под стекло — в общем, долгая история, пару месяцев заняла. Правду говоря, сюда его принесли только на прошлой неделе и под строгим взглядом Варфоломея повесили.

На самом деле, история началась с того, что брату Франциску не понравилось новое увлечение её сотрудников — они распечатывали из интернета картинки с машинами и девушками и вешали их на стены кабинета каким-то им одним ведомым образом, вроде это была какая-то игра. Когда свободные поверхности в кабинете закончились, они захотели продолжить в приемной у брата Франциска. Но брат Франциск понимания не проявил, более того, нажаловался отцу Варфоломею. Тот пришел, оглядел кабинет, позвал Элоизу и желчно выговорил ей — почему это её сотрудники замусоривают офис всякой ерундой, когда есть возможность украсить стены произведениями искусства? После чего стены были очищены, весь аналитический отдел поднялся на чердак и некоторое время осматривал имеющиеся там и не приставленные ни к какому делу живописные полотна. В итоге в кабинете сотрудников повесили три изображения прекрасных не вполне одетых дев, в приемную водворился, конечно же, святой Франциск, а Элоиза выбрала то, что выбрала.

— Но чем вам глянулся этот крылатый молодой человек с рыбой?

— Как сказать… это некоторым образом мой небесный покровитель, — пожала она плечами.

— Почему именно он? Я не силен в живописи, хотя и работаю уже который год среди всяческих диковин, поэтому расскажите, мне любопытно.

— Это архангел Рафаил, — пояснила она.

— Отлично, а к вам он каким боком? Потому, что вы тоже немного целитель?

— Можно сказать и так, — не стала спорить Элоиза.

Она не была готова вот прямо сейчас лезть в свои семейные дебри и выставлять их на всеобщее обозрение. Хорошо, не на всеобщее. Но всё равно.

В этот момент очень удачно принесли кофе и сладости.

— Я налью вам кофе, а вы мне что-нибудь расскажете, хорошо? — Себастьен взялся за кофейник.

— Спасибо. Скажите, вы узнали что-нибудь о господине Джильи?

— Да, что-то должно быть. Вам подготовить справку?

— Если можно. Вы сами не видели?

— Признаться, не успел. У вас появился повод приглядеться к нему поближе?

— Да. Он непонятлив не только в тех вопросах, которые взялся проверять. Он вообще непонятлив.

— Сейчас попрошу прислать на ваш адрес, — он позвонил своему секретарю господину Дзани и попросил прислать ей досье на Джильи, после чего отложил телефон. — Сказал — через десять минут. Ещё по чашке кофе, и как раз всё будет. Хотите фруктового желе?

— Хочу, — улыбнулась Элоиза.

— Так чем этот господин вам насолил сегодня?

— Я расскажу, но сначала хочу посмотреть, что узнали о нём ваши сотрудники.

Через оговоренное время ноутбук пискнул, извещая о сообщении. Элоиза открыла письмо и сохранила файл.

— Несите сюда, — Себастьен сдвинул чашки и блюдца со стола.

Она принесла ноутбук на кофейный столик, открыла файл, и они стали читать. В принципе, ничего особенного — юридический факультет Флорентийского университета, два десятка лет адвокатской практики, затем работа в штате у разных людей, и везде не слишком долго. Впрочем, скоро стало понятно, почему — похоже, господина Джильи нанимали для решения конкретных задач, и прекращали контракт после их решения. И сейчас кардинал Сторчио включил в свой штат господина Джильи за месяц до начала проверки.