У некоторых насекомых мнимая смерть длится десятки минут. Положишь такого жучка на ладонь и удивляешься его терпению, пока оно у самого не истощится. Впрочем, многие насекомые не способны долго притворяться. Полежат немного и осторожно высунут усики, взмахнут одной ножкой, другой, и вот притворство закончено, насекомое вскакивает и со всех ног удирает прочь.

Многие насекомые, впадающие в каталепсию, обладают хорошо выраженной покровительственной окраской или похожи на соринку, семечко, колючку, обломок палочки. Неподвижность усиливает такое сходство и помогает избежать опасности.

Притворяться мертвыми умеют, пожалуй, лучше всех жуки. Отличаются этой способностью карапузики, мертвоеды, почти все слоники, точильщики. Жуки семейства Ptinidae, нередко соседствующие с человеком и портящие его запасы пищи, получили даже специальное название притворяшек за способность при малейшей опасности становиться неподвижными. Таковы и жуки пилюльщики. Впадая в каталепсию, они, кроме того, еще и втягивают голову в грудь и тогда становятся совершенно круглыми, похожими на пилюлю, за что и получили такое название.

Почти так же ведут себя многие жуки-кравчики. Кравчик Карелина, теряя подвижность, не скрючивается, а простирает в стороны свои коряжистые ноги и в таком положении способен лежать без движения около часа. Почти такой же способностью обладают и немногие жуки-навозники.

...Это было весной. Ровная, как стол, пустыня была напоена ароматом сизой полыни, кое-где земля покрылась красными пятнами: начали расцветать маки. Солнце ласково грело землю. Самое хорошее время года!

Кое-где виднелись отары овец. Исхудавшие за зиму животные жадно ели свежую траву. В воздухе всюду носились жуки-навозники.

В это время хорошо мчаться по пустыне на мотоцикле; теплый упругий воздух проникает сквозь одежду приятными струйками, ощущение простора поднимает настроение. Но вскоре пришлось притормозить мотоцикл, заглушить мотор. Ехать было невозможно. Жуки-навозники преградили путь. Они разбивались о машину, натыкались на незащищенные руки и — самое неприятное — на лицо. Удары сыпались один за другим. Перспектива быть избитым жуками не особенно прельщала. Пришлось ждать до вечера.

Я присмотрелся к навозникам — их много и они очень разные. На свежем навозе, оставленном лошадью, собралась громадная копошащаяся масса.

Я взял в руки небольшого черно-коричневого навозника Onitis humerosus. Он неожиданно замер, расправил в стороны свои крепкие ноги. Я попытался согнуть их — средняя пара ног застыла намертво, о нее я чуть было не оцарапал руки. На вершинах голеней этих ног красовались большие острые шипы. И сам жук-навозник стал похожим на большую колючку. Хорошее приспособление у навозника. Кто такую колючку проглотит!

Долго я держал жука на ладони, ждал когда он примет обычное положение, но так и не дождался. Терпение у него оказалось крепче моего. Потом дома я внимательно рассмотрел под увеличением ноги колючки-навозника. На их суставах оказались специальные приспособления — защелки.

Способностью изображать из себя мертвого обладают и личинки некоторых жуков.

...На обочине дороги в горном лесу видна небольшая норка, а рядом с нею — только что выброшенные комочки земли. Немного дальше от входа норка закрыта пробкой. Видимо, ее хозяин пожелал уединиться в своем подземелье. Кто он такой? Жук-чернотелка, пчелка, гусеница бабочки или личинка цикадки? Мало ли насекомых прячется или живет в земле.

Но из норки совсем неожиданно я выкопал плоскую серую личинку жука-мертвоеда. Ее тело покрыто отлично подогнанными друг к другу щитками и напоминает давно вымерших членистоногих — трилобитов.

Личинка испугалась, спрятала под себя ноги и усики, стала совсем плоской, а когда я ее тронул травинкой, выпустила изо рта дурно пахнущую черную капельку жидкости, а сзади — колбаску испражнений. Я повернул ее на спину. Ей это очень не понравилось. Она свернулась плотным клубочком, выставив наружу щитки, и замерла. В этом положении она мне напомнила броненосца — животного, обитающего в Южной Америке. В случае опасности он тоже сворачивается клубком.

«Броненосец» долго не желал развертываться. Так и пришлось, сфотографировав, оставить его у края лесной дороги...

Некоторые бабочки-пестрянки при опасности падают на землю, притворяясь мертвыми и выделяя одновременно капельку густой и неприятно пахнущей жидкости.

Мне не раз приходилось наблюдать, как в альпийской зоне гор Тянь-Шаня разнообразные бабочки, в том числе одна из волнянок, при попытке их поймать падали в щели среди камней и там затаивались в неподвижности, хотя подобное поведение не характерно для этих насекомых, умеющих превосходно летать и спасаться от опасности.

Есть саранчовые, которые при опасности падают на землю и, забравшись в куст, притворяются мертвыми или осторожно выбираются на противоположную сторону куста и спасаются бегством.

Как-то на взлетевшую в воздух кобылку напала каменка-плясунья. Кобылка ловко увернулась от нее и мгновенно упала в куст серой полыни. Птичка, заметив меня, улетела, а кобылка так испугалась и впала в столь длительную каталепсию, что я не мог никакими мерами выгнать ее из куста и обратить в бегство. Эта кобылка иногда довольно многочисленна в пустынях Семиречья, но такую реакцию я наблюдал только один раз. Перед человеком кобылка никогда не разыгрывает комедию притворства.

Муравьи тоже прибегают к подобному приему.

...Когда спала жара, мы, выбравшись из тени раскидистого лоха, направились бродить по тугаям близ реки Или. На чистой площадке, рядом с зарослями чия и серой полыни, ползали муравьи — тугайные мирмики. Здесь, в земле, — их гнездо. Множество комочков серой почвы, вынесенных наружу, свидетельствовало об энергичном расширении жилища.

Наблюдая за неторопливыми мирмиками, рыскающими в поисках добычи, я неожиданно замечаю крошечного светло-желтого муравья Leptothorax satunini. Он с ношей. В его челюстях — белое яичко. Опустившись на колени, слежу за муравьем в надежде, что с его помощью разыщу муравейник. Но он удивительно бестолков. Ползает в разных направлениях, как будто без цели, крутится, беспрестанно меняет направление. Вот прямо на него мчится муравей-мирмика. Пути двух муравьев — тщедушного лилипутика и великана — сошлись. Желтый крошечный муравей мгновенно замирает, сжимается в комочек: ноги, усики — все спрятано. Головка с ношей подогнута под грудь. Он не желает вступать в единоборство и всем своим видом показывает смирение и миролюбие. Поза его не случайна. Она — своеобразный язык, поясняющий взаимное отношение соседей — поведение слабого перед сильным.

Да и что остается делать бедному муравью. Его семья слишком мала и слаба, чтобы затевать вражду с соседями. Ей, как говорят, «не до жиру, быть бы живу». Осторожность и умение избегать опасности — девиз его племени.

Мирмика быстро ощупывает усиками покорного муравья. Лилипутик — не враг и не добыча. К тому же сосед безвредный и неопасный. Пусть идет своей дорогой.

Избежав опасности, носильщик с яичком направляется в заросли трав и исчезает в дремучих переплетениях...

Покровительственная окраска насекомых кажется простым и примитивным средством защиты от врагов. Но применяются и другие, более сложные способы обмана. Разнообразие этих способов в какой-то мере соответствует обилию форм класса насекомых.