«Вот и все,» — сказал Дугал, заглядывая под веко пациента и вопросительно глядя на Келсона. — «Я думаю, что это одна из моих лучших операций, но наверняка это можно будет узнать только со временем. Все-таки он потерял много крови. Будет очень неплохо, если он просто поспит ночку.»

«Вот тогда и посмотрим,» — сказал Келсон, касаясь лба спящего и производя соответствующие манипуляции с его разумом. — «Я бы предпочел, чтобы кто-нибудь время от времени будил его, чтобы он выпил немного вина — Дункан говорит, что оно может помочь поскорее восстановить кровопотерю — но, с другой стороны, он не должен двигаться до утра.»

Они оба встали, Дугал поднял свои меч и плед, а Келсон подал одному из своих людей знак подойти. Дугал кратко проинструктировал его, а затем он и Келсон медленно отправились к краю лагеря, разбитого за то время, пока они работали. Когда Дугал стал одевать свое снаряжение, Келсон молча взял у него меч и плед.

Они были одного роста; Келсон, может быть, на несколько пальцев повыше и чуть тяжелее, но они оба еще не выросли окончательно. Прежде Келсону казалось, что волосы Дугала коротко острижены, но сейчас, когда Дугал стянул свой кольчужный шлем и полез себе за шиворот, чтобы высвободить прическу, Келсон увидел, что волосы Дугала были даже длиннее его собственных, но они были собраны назад и заплетены, на приграничный манер, в недлинную косичку, переплетенную кожаной полоской. Келсон взял шлем, когда Дугал стал застегивать свой доспех, и прислонился к дереву. Он стоял в задумчивости, пока Дугал, озорно улыбнувшись, не дотронулся до длинных волос Келсона.

«Вот что значит не воевать целых два года,» — сказал Дугал, застегивая пряжку и одевая перевязь через плечо. — «Длинные декадентские волосы, как у простого жителя Приграничья. Интересно, как бы ты смотрелся с косичкой?»

«Почему бы тебе не пригласить меня к себе поприветствовать твоего отца и показать настоящее горское гостеприимство, и, может быть, сможешь увидеть меня с косичкой,» — ответил, улыбаясь Келсон, возвращая плед и шлем. — «Если я не шокировал моих людей тем, что я — Дерини, то игра в дикого вождя из Приграничья может сработать. Ты изменился, Дугал.»

«Как и ты.»

«Поскольку я приобрел… магию? «

«Нет, потому что ты получил корону.» — Дугал опустил глаза, теребя пальцами отделанный кожей шлем. — «Несмотря на то, что ты сказал, ты — король .»

«И это что-то меняет?»

«Ты же знаешь что меняет.»

«Тогда пусть это будет изменение к лучшему,» — сказал Келсон. — «Ты сам признал, что с властью данной мне, и светской и … прочей… у меня теперь больше возможности творить добро. Может быть, кое-что из того, о чем мы мечтали, будучи мальчишками. Видит Бог, я любил моего отца, и я ужасно тоскую без его, но кое-что из того, с чем он был вынужден столкнуться, я бы сделал по-другому. Теперь у меня есть возможности для этого.»

«А это что-то меняет?» — спросил Дугал.

Келсон пожал плечами. — «Я жив, а мой отец мертв. Я хранил мир в течение двух лет.»

«И Меара угрожает миру. И это часть происходящего.» — Дугал показал на отдыхающих солдат и связанных пленников. — «У нас, в горах, всегда были проблемы с набегами, это часть нашего образа жизни, но некоторые из этих людей, с обеих сторон, по меньшей мере сочувствуют Леди Кайтрине.» — Он скорчил гримасу. — «Как ты, наверное, знаешь, она — моя тетя.»

Келсон поднял бровь.

— «Да?»

«Да. Жена моего дяди Сикарда. Сикард и мой отец не разговаривали несколько течение лет, но кровь Приграничья остается кровью Приграничья. Некоторые удивляются, что мы не поддерживаем их, будучи так далеко от центра Гвинедда. Я удивлен, что ты не заметил некоторых проявлений этого во время своей летней поездки по Гвинедду. Это ведь то, что ты, со своими новыми возможностями, кажешься способным делать?»

Вопрос ничуть не был неблагожелателен, но было ясно, что Дугал, пытался вновь обрести уверенность, будучи как любой из его людей неуверен в том, что король-Дерини мог делать и что нет.

«Я не всемогущ, Дугал,» — сказал Келсон спокойно, глядя ему в глаза. — «Я могу сказать, когда человек лжет, приложив очень небольшие усилия — это называется Правдочтением — но, для того, чтобы действительно узнать правду, я должен задать правильные вопросы. «

«Я думал, что Дерини мог читать мысли,» — прошептал Дугал. И хотя он не пытался отвести глаза, Келсону не было нужды прибегать к своим способностям Дерини, чтобы понять какая храбрость потребовалась ему для этого, учитывая уровень невежества Дугала. То, что Дугал доверял ему, не вызывало никаких вопросов, но несмотря на его заявления что он не боится того, кем стал Келсон, некоторые из опасений могли быть развеяны только опытом — а его у Дугала пока не было.

«Мы можем,» — пробормотал Келсон. — «Но не делаем этого среди наших друзей, если они не просят нас об этом. А в первый раз, даже между Дерини, это почти всегда требует некоторого физического контакта. «

«Вроде того как ты коснулся лба Берти?»

«Да».

Дугал шумно выдохнул и опустил глаза, застенчиво обертывая свой плед вокруг плеч наподобие накидки нервно закрепляя его застежкой. Поправив плед, он улыбнулся Келсону.

«Ладно. Я думаю, мы должны узнать, удалось ли узнать от пленников что-нибудь еще. Ты не забудешь, что я говорил насчет лояльности горцев?»

Келсон улыбнулся. — «Я рассказал тебе, как я узнаю когда мне лгут. А как ты это делаешь?»

«Ну, разве ты не знаешь, что у нас, горцев, есть то, что мы называем Вторым Зрением?» — усмехнулся Дугал. — «Спроси кого хочешь в усадьбе моего отца про Меару и ее так называемую „принцессу“.

«Ну, если все дело в Меаре, я думаю, что не мешало бы снова наведаться туда весной,» — ответил Келсон. — «И вместе с теми, кто понимает, что происходит. Может быть, даже с теми, кто имеет это самое Второе Зрение. Как ты думаешь, твой отец позволит тебе отправиться ко двору?»

«Если бы ты попросил об этом как король, у него не было бы выбора.»

«А что ты выбираешь?» — спросил Келсон.

Дугал усмехнулся. — «Когда-то мы были как братья, Келсон. Мы все еще хорошая команда.» — Он посмотрел через плечо на спящего Берти и обратно. — «Как ты думаешь?»

«Я думаю,» — сказал Келсон, — «что утром нам надо отправляться в Траншу и узнать, что он скажет.»

Дождь, который просто раздражал Келсона в Транше, достигнув к следующему полудню Кулди, превратился в бурю. Стряхивая грязь со своих ботфорт, Морган задержался в дверях гостевых апартаментов в Кулдском аббатстве, чтобы стряхнуть воду со своего вымокшего кожаного плаща. Он и Дункан собирались отправиться к близлежащим холмам сразу после дневного заседания консистории, но неожиданная буря заставила их отменить этот план. Теперь серо-стальному р'кассанскому жеребцу, стоявшему в епископской конюшне, придется подождать еще день, а может быть и дольше, томясь и беспокоясь, как и его хозяин, от вынужденного безделья. Вряд ли это могло показаться справедливым, да еще когда Келсон был в отъезде, развлекаясь.

Дыша на затянутые в перчатки пальцы, чтобы согреть их, Морган проследовал по коридору к временному жилищу Дункана и позволил себе помечтать о том, что в Транше тоже ливень. Мысль об этом заставила его улыбнуться. Когда он вошел в комнату, которую Дункан делил со своим начальником, архиепископом Кардиелем, никого из слуг не было, поэтому он сам разжег огонь, поставил на огонь вино с пряностями, развешивая промокший плащ на кресло для просушки и сбрасывая шляпу и перчатки. Спустя полчаса, Дункан обнаружил своего друга устроившимся в кресле у окна, выходящего на монастырский двор, упершегося ногами в каменную скамеечку перед креслом, и с полузабытым дымящимся кубком в руке. Он прижался носом к окну, по которому стекали капли дождя, и свободной рукой прикрывал глаза от отсвета.