— Есть! — унтер каким-то непостижимым для обычного человека образом плавно обогнул офицера и исчез в дверях казармы.

Через пару минут рядом с офицером на крыльце появился самый настоящий гном из новомодных сказок для взрослых сочинителей Стругацких. Ниже офицера на голову, он был раза в три шире в плечах. При этом, как ни странно, казался вполне пропорционально сложенным. А мышцам на руках, выглядывающих из коротких рукавов форменной рубашки, мог позавидовать и цирковой атлет.

— Господа рекруты. Вахмистр Клаус Иванович Шварцман в отсутствие офицерского состава является старшим по эскадрону. Все его распоряжения и приказания выполняются, как отданные мною. Вам ясно?! — неожиданно повысил голос поручик.

— Ясно! Так точно! — пока еще вразнобой и не всегда по уставу, но сравнительно дружно ответил строй учебного эскадрона.

— Вахмистр, не забудьте, — обратился поручик к Шварцману с ухмылкой, — рекрутов надо потренировать отвечать командиру…

Шварцман ответил неуловимо быстрым почтительным кивком.

— Будет исполнено, господин поручик, — добавил он густым басом.

— Командуйте, — разрешил, ухмыльнувшись, Оболенский. Развернулся и скрылся в дверях казармы.

— Эскадро-он! — команда, произнесенная громко и таким мощным басом, ударила по ушам не хуже взрыва гранаты. — Нали-ву! Бе-го-ом марш!

Унтер продублировал команды и рекруты, не без недоразумений развернувшись налево, помчались, словно лоси во время гона, вслед за вахмистром. Оказавшимся на удивление весьма шустрым и успевшим после отдачи команды не только соскочить с крыльца, но и оказаться далеко впереди строя.

Впрочем, пробежка оказалась короткой, через пару минут рекруты уже стояли, с непривычки запаленно дыша, на хорошо знакомом им стадионе. На нем абитуриенты сдавали нормативы по физической подготовке во время поступления.

— Ну что, папуасы недокормленные, — тон голоса Шварцмана явно не обещал ничего хорошего. — Утром «соколку»[2] делали? Вот сейчас еще дополнительно разомнетесь. Для начала — пару кругов вокруг стадиона. Напра-во! Бе-го-ом арш!

И они побежали. А потом были снаряды и неожиданно для всех — полоса препятствий. Как заметил вахмистр в ответ на чей-то недоуменный возглас: — В бою вас тоже никто предупреждать не станет.

Пока гражданские в сущности парни пытались преодолеть хитро задуманные препятствия, вахмистр отошел к установленным как раз напротив полосы препятствий брусьям. И легко, словно дразня запыхавшихся рекрутов, отжался двадцать раз, бросая тренированное тело вверх, словно пушинку.

Все время, пока их гоняли в хвост и в гриву, словно лошадей перед скачками, в голове Олега крутилась дразнилка, которой он частенько доставал Константина и младших братьев: «Красивый — в кавалерии, умный — в артиллерии, хитрый — на флоте и дурак — в пехоте». И думал о том, что дураки то как раз в воздушной кавалерии, где гоняют так, что пехоте и не снилось.

Перед обедом им дали ровно четверть часа, чтобы прийти в себя, а после обеда щедро предоставили полчаса, чтобы отдохнуть и приготовить письменные принадлежности. После чего повели в большой класс, скорее даже университетскую аудиторию, расположившийся в соседнем бараке.

Последовали неизбежные команды, некоторое время на устранение возникшего при посадке по местам беспорядка, и в аудиторию вошел поручик Оболенский.

Рекруты дружно подскочили по команде «смирно», после чего вахмистр четко доложил, что первый эскадрон на вводную лекцию прибыл.

— Садитесь, — приказал поручик и вахмистр продублировал команду, после чего прошел и сел где-то за спинами парней.

— Господа рекруты, — начал Оболенский неожиданно громким и четким голосом. — Сегодня я расскажу вам историю нашего рода войск. Можете записывать, можете просто слушать, экзаменовать по данной лекции вас никто не будет… Первые переброски войск по воздуху провели германцы во время Великой войны в период разгрома бывшей Австро-Венгрии. Отделения егерей, усиленные расчетами ружей-пулеметов, перебрасывались на дирижаблях к городам, в которых разведка германцев заранее создавала ячейки из прогермански настроенных этнических немцев и других бывших подданных Габсбургской империи. При поддержке этих боевиков отряды егерей, как правило без боя или с после незначительного боестолкновения захватывали город, тем самым закрепляя его и окружающую территорию за Германской империей… Однако такой способ заброски и высадки войск мог быть использован только в сложившихся на данном участке фронта и в то время условиях — при полном отсутствии противовоздушной обороны и дезорганизации войск противника. Использовавшиеся для транспортировки войск дирижабли Шютте-Ланца и Цеппелина, заполненные водородом, были очень уязвимы к обстрелу противника и пожароопасны… А кроме того требовали специальных мероприятий при посадке на землю. Необходимо учитывать также, что высаживающиеся войска легко могли быть уничтожены до развертывания в боевые порядки. Однако этот опыт не пропал и после анализа и корректировки лег в основу плана захвата Эдзо русскими войсками. Так как никаких тайных ячеек на этом острове российская разведка создать не могла, то для обеспечения высадки использовались специальные разведывательно-саперные группы. Выбрасываемые с парашютами или высаживаемые с моря, они выходили в заранее намеченные точки посадок дирижаблей, куда и перебрасывались высаживаемые войска. Поскольку одним из требований при разработке операции была быстрота захвата острова, к высадке привлекали в первую очередь кавалерийские части. Планировалось использовать захваченных на месте лошадей. Практически сразу выяснилось, что расчет на местные ресурсы не оправдался. Что не помешало десантникам захватить остров. Так появилась традиция комплектовать перебрасываемые по воздуху десантные части кавалеристами и название нового рода войск — воздушная кавалерия…

Лекция оказалась очень интересной даже для Олега, много читавшего про выбранный им род войск. Поручик приводил малоизвестные факты, рассказывал об известных событиях с непривычной точки зрения. Так, широко описанная героическая оборона Бодуна[3], оказалась, с точки зрения поручика, просто итогом ошибочных действий командования и русского, и китайского. А высадка воздушной кавалерии в этом бою — образцом неправильных действий. Олег первоначально возмутился, мысленно конечно, но четкие объяснения поручика не оставили ни малейшей лазейки для сомнений.

Потом Оболенский рассказал об участии воздушной кавалерии в Тихоокеанской войне и возвращении под российскую руку колоний, завоеванных в итоге Великой войны и утерянных во время «бурных двадцатых». От истории лектор постепенно перешел к современности, рассказав, как созданные в сороковых Сикорским винтолеты послужили реорганизации части воздушной кавалерии в войска, способные высаживать тактические десанты в ближайшем тылу врага. Немного описал технику, имеющуюся в войсках, начиная с легких грузовозов и заканчивая легкими броневиками с такими же бронетранспортерами. Упомянул о наличии десантной артиллерии и реактивных систем залпового огня. Рассказал про десантные парашюты, ведущие свою родословную от русского ранцевого парашюта инженера Котельникова. Закончил поручик лекцию заверением, что все, кто закончит училище познакомятся со всей этой техникой поближе. А потом неожиданным заявлением, что сегодня у рекрутов самый спокойный день и поэтому они могут не торопясь обменяться впечатлениями об услышанном в аудитории. Действительно, эскадрон так и остался сидеть в аудитории до вечера, причем вахмистр ушел. Оставшийся же зале унтер сидел в сторонке спокойно, как мышка и не мешал парням расхаживать по аудитории, обмениваться впечатлениями и спорить. Но как только спор переходил определенные границы и мог закончится ссорой, а то и дракой, унтер-офицер появлялся рядом. Причем неожиданно и бесшумно, словно привидение. Отчего все споры сразу увядали, как пожар под напором подаваемой насосом воды.

Слова поручика Оболенского о спокойном дне оказались вовсе не шуткой, как подумал Олег. На следующей день начался тот самый кошмар, именуемый рекрутским курсом.