— Господин капитан! На связь вышел объект Семь! Передают сигнал «Пламя» и код три девятки!
— Принял. Какой код? Три девятки? Да еще с семерки? От же…, - капитан быстро нашел нужную страницу в лежащей на столе подшивке инструкций, пробежал взглядом и приказал. — Переключай на «секретку», — отдавая фельдфебелю приказ, Михаил одновременно поднял трубку внутренней линии. Дождался ответа и доложил.
— Господин полковник, вышел на связь числящийся законсервированным объект номер семь. Переданы сигналы «Пламя» и три девятки. Я приказал переключить линию на секретную переговорную. Есть! Бегу. Остаешься за меня, — приказал он помощнику, штабс-капитану Ефимову и, поправляя на ходу портупею, убежал в «секретку».
К дверям «помещения для особо секретных переговоров по высокочастотной связи» полковник Сынгаевский и капитан Дарский добежали практически одновременно. Вообще-то в эту комнату, защищенную от любых видов прослушивания следовало входить специально переодевшись в особый комбинезон, но сейчас время поджимало. К тому же офицеры запасного командного пункта и так носили униформу, которую хранили только здесь. Поэтому в ней никак не могло оказаться ни микрофонов, ни микрофотокамер, ни прочих шпионских штучек. Так что переодеваться они не стали и сразу из «предбанника», в котором их уже ждал Анискин и охранявший вход морской пехотинец, они сразу прошли внутрь.
— На связи Генерального штаба полковник Сынгаевский, — представился дежурный, как только дверь за ними герметически захлопнулась, и Михаил включил связное оборудование.
— Великий князь Олег, — прозвучал ответ из динамика. — Доложите обстановку, господин полковник.
— Ваше Императорское Высочество, мои соболезнования…, - ответил Сынгаевский. Дарский немедленно включил магнитофон, записывающий переговоры. — По последним сведениям кроме Его Императорских Величеств, погибших во время теракта, убиты также Великий Князь Федор Михайлович и граф Игнатьев. Ваши младшие родственники и начальник дворцового управления укрылись в убежище номер один. В результате гибели Императрицы, Великого Князя и графа Игнатьева, канцлер не смог обеспечить кворум Регентского Совета. И по закону передал дело на рассмотрение Верховного Совета. Однако одновременно с Верховным Советом самовольно, вне регламента, собрался Совет Народа. Первоначально депутаты требовали признания Константина наследником и его коронации, однако после распубликования Синодом духовного завещания неожиданно сменили тон и выдвинули законодательную инициативу о признании Конституции 1919 года и объявлении России федеративной республикой. Работа Верховного Совета фактически парализована несколькими группами членов, очевидно примыкающими к заговору. Канцлер… никакого решения не принял и, как докладывает агентура, не собирается принимать. Выжидает, как сложится ситуация. Военный министр… задержан в собственном доме жандармами по обвинению в работе на германскую разведку. Третье Отделение… не проявляет инициативы. Военно-морской министр и начальник Генерального Штаба пропали без вести. Оппозиционные газеты и радио публикуют сведения о аморальном поведении Его Императорского Высочества Константина и вашей гибели во время учений. По донесениям из Варшавского Военного Округа, в Польше идут непрерывные митинги и демонстрации. Возможен переход мирного протеста в восстание. Воинские части заперты в городках, полиция бездействует. Аналогичная ситуация начинает складываться в … губерниях и Финляндии. Доклад закончил.
— Доклад принял. Спасибо, Николай Алексеевич, — великий князь ответил практически сразу. — Полагаю, полевой Генштаб принял управление на себя?
— Так точно, Государь, — ответил, невольно приняв стойку смирно, Сынгаевский.
— Пока еще наследник, — поправил его великий князь. — На какие части можно положиться, сведения есть?
— Так точно. На Воздушно-Космические силы и флот — безоговорочно. На все первую гвардейскую, обе гвардейские кавалерийские дивизии, стрелковую бригаду. Из армейских — точно известно про Варшавский, Московский…, - полковник перечислил лояльные округа и части.
— В таком случае мне и моему сопровождению необходимо срочно прибыть к вам в Гатчино. Ваши предложения?
— Разрешите доложить о сложившейся ситуации начальнику и связаться с вами через, — полковник посмотрел на висящие на стене часы, — четверть — половину часа часа? На линии остается дежурный по связи капитан Дарский.
— Хорошо. Действуйте, полковник, — ответ пришел через несколько мгновений, словно там о чем-то совещались. — Для сведения — запасной аэродром от нас в паре верст. Машина есть.
— Слушаюсь, Государь, — полковник, ответив, тут же приказал временно заблокировать канал связи. И, дождавшись открытия двери, убежал докладывать о сложившейся ситуации. Докладывать сыну того самого наместника, который поддержал мятежные требования «народных депутатов».
«Неужели опять возвращаются смутные времена двадцатых и сын пойдет против отца, а брат против брата? — невольно подумал Михаил, снова подключая канал связи. — Проверка связи. Раз, раз…
— Есть проверка. Слышу на четыре из пяти.
Вообще, для проверки состояния канала по наставлению требовалось либо каждые три-пять минут повторять заранее согласованные предложения, либо зачитывать параграфы из устава. Но обычно связисты просто обменивались новостями и слухами. Вот и сейчас капитан пересказывал новости, вычитанные из вчерашних газет, а его собеседник, капрал Дворцовой Стражи описывал забайкальские пейзажи и некоторые подробности путешествия по степи вместе с местными аборигенами. Вместо пятнадцати минут полковника пришлось ждать почти тридцать. Он появился запыхавшийся, но довольный. Михаил вызвал великого князя на связь.
— Ваше Императорское Высочество, покорнейше прошу извинить за ожидание. Все согласовано. Через полчаса на запасном аэродроме приземлится патрульный цепеллин ДРОН номер сто семнадцать. Командир лейтенант Арсеньев. У него там какие-то неисправности с подачей топлива возникнут. Посадка произойдет в районе седьмой площадки, рядом с границей аэродрома. У вас будет примерно пятнадцать минут времени. После временного устранения неисправности цеппелин отправится на базу ремонта под Иркутск. База расположена на военном аэродроме Белая, на котором проходят учения авиации дальнего действия. Вас будет ждать бомбардировщик «Лебедь»[9] бортовой пятнадцать. Возьмет четверых вместо стрелков. Остальные пока останутся в Белой. Приземлится на базе в Сиверской. Там вас будет ждать морская пехота. Код опознания — «Семь-Семь». Жду ваших указаний, Государь.
— Все понятно, вопросов и изменений нет. Будем в назначенное время. ЭС-Ка[10], - ответил великий князь.
Российская империя. На земле, в небесах и на море. Июнь 1963 г.
Наместник Его Императорского Величества на Дальнем Востоке, или, если поддержать конституционное решение Совета Народов, исполняющий дела президента Дальневосточной автономной республики Российской Федерации, Алексей Алексеевич Брусилов-младший нервничал. Потому что до сих пор было не ясно, можно ли уже считать себя исполняющим дела президента или пока продолжать оставаться наместником. А если наместником — то кого из двух претендентов на престол, Константина или сумевшего каким-то образом скрыться Олега? В общем, ситуация была «хуже губернаторской», особенно если учесть уже отданные им ранее приказы о задержании цесаревича. Причем оспорить то, что он настоящий цесаревич, а не просто один из претендентов, после публикации Синодом завещания покойного императора стало невозможно. Вот вся эта сложившаяся ситуация и испортила настроение Алексея Алексеевича. Отразившееся, между и прочим и на совершенно ни в чем не виноватом Корнилове. Который сейчас сидел в камере местного отделения военной жандармерии с целой кучей обвинений, которые должны были неминуемо завершиться расстрельным приговором военного трибунала. Главное, чтобы ведущий следствие ротмистр закончил его поскорее и передал дело по инстанции. А уж пришедший к нему приговор Брусилов был готов конфирмовать даже заранее, до вынесения трибуналом. А без этого основного свидетеля появлялся шанс выйти сухим при любом варианте завершения этого нелепого фарса… Именно фарса, по мнению Алексея Алексеевича, потому что на настоящую смуту, тех же девятнадцатого — двадцать первого годов нынешнее событие походило мало. Если не учитывать, конечно, примерно полдюжины погибших из числа высших лиц империи в столице и примерно столько же в других городах. Впрочем эти погибшие, даже августейшие помазанники, Брусилова совершенно не волновали. Единственное, что еще волновало Алексея Алексеевича, кроме заговора — невозможность поговорить с сыном. Брусилов-третий, на которого Брусилов-младший возлагал большие надежды и который, несмотря на молодость, занимал неплохую должность в Генеральном Штабе, просто не выходил на связь. Исчез, вместе с частью генштабистов. И выяснить, где он, не помогали ни занимаемая должность, ни имеющиеся знакомства. Однако сведения о заявлении начальника Генштаба, что он будет поддерживать законную власть и о появлении в войсках приказов Полевого Управления Генерального Штаба вызывали самые нехорошие предчувствия. Отчего настроение портилось еще больше и появлялось желание застрелить кого-нибудь из табельного Браунинга. А еще лучше — из револьвера Смит-Вессон, заряженного патроном с мягкой свинцовой пулей. В голову, чтобы свинец разлетелся вместе с мозгами по стене, словно краски на картине новомодного художника. Или как у того турецкого унтера, с которым поручик Брусилов столкнулся, выбираясь из подбитого броневика…
