— Господин поручик, разрешите доложить? — фельдфебель вел себя так, словно находился не в окопе, а на плацу. — Запасные позиции гранатометов готовы. По вашему приказу выделил по двое стрелков в помощь расчетам. Ваш командный пункт закончен, предлагаю перейти туда…
Позиции, первоначально подготовленные еще в сороковые, потом заброшенные, сейчас обустраивались заново. Но сил для обороны было намного меньше планируемого, поэтому вместо сплошной линии обороны пришлось обустраивать сеть взводных опорных пунктов с круговой обороной. Один из таких пунктов и занимал взвод Белоусова, усиленный расчетом легкой горной гаубицы и отделением новейших автоматических гранатометов Таубина. Кроме того, где-то в паре верст за ними должны были развернуться самоходные береговые орудия типа «Берег». Для корректировки их огня ко взводу присоединились артиллерийский унтер и двое связистов. Вот только Валерий сомневался, что у корректировщиков что-нибудь получится. Собравшиеся высадить десант англичане и итальянцы не были дилетантами и включили все имеющиеся на кораблях эскадры «глушилки». А что бывает с телефонной связью после первого же обстрела, Белоусов не один раз наблюдал на полигоне училища.
В блиндаже, расположенном очень удачно и потому служившим одновременно и наблюдательным пунктом для корректировщика, уже кипела работа. Связист из прикомандированных пытался отстроить от помех, вой которых был слышен даже не надевшим наушники, старенькую радиостанцию «Русский Телефункен». Артиллерийский унтер-офицер в звании фейерверкера наблюдал в стереотрубу за морем, одновременно ухитряясь диктовать какие-то цифры телефонисту. Расположившись на свету около соседней бойницы, взводный писарь, а заодно и телефонист, Иванопуло чертил схему обороны, постоянно заглядывая в набросанные Белоусовым кроки. Денщик Белоусова, рядовой Ильюхин, заправлял нитку в иголку. Рядом с ним лежала на табуретке порванная гимнастерка подпоручика… Недолгую идиллию прервал донесший снаружи рев авиационных моторов и рокот стрельбы тяжелых пулеметов. За ним последовал тяжелый грохот взрывов. Несколько мгновений условной тишины, за время которого рокот моторов сменился отдаленным гулом артиллерийского залпа. И снова загрохотали взрывы. Быстро-быстро, один за другим. Словно на кораблях противника стояли огромные пулеметы. Земля тряслась, ускользая из-под ног. Сквозь шум прорывался только пронзительный, словно штопором вонзающийся в уши, крик телефониста, быстро-быстро диктующего какие-то цифры. Взрывы повторились еще раз, и еще, но на этот раз где-то в стороне. И неожиданно прекратились. Валерий неожиданно вспомнил, что он командует взводом. Оттолкнулся от стенки, на которую, как оказалось, оперся после первого залпа. Достал из чехла бинокль и выглянул в бойницу, отодвинув в сторону упавший столик…
Корабль Его Величества «Улисс» назвать новейшим не решился бы и самый большой оптимист. Построенный на волне реваншистских настроений сороковых этот тяжелый крейсер, при сравнительно небольшом для данного класса кораблей водоизмещении в десять тысяч тонн нес шесть восьмидюймовок, четыре универсальные четырехдюймовки и две счетверенные зенитные установки «эрликон». Единственным серьезным недостатком корабля оказалось слабое бронирование, не превышающее трех дюймов. Из-за чего корабли этого типа практически сразу передислоцировали в оставшиеся у Британии колонии и доминионы. И теперь крейсер получил задачу поддержать артиллерийским огне высадку десанта. Как считал его командир, кэптен Смит-Дорриен, сравнительно несложную. По донесениям разведки в районе высадки у города Таджура у противника не имелось тяжелого вооружения, способного ответить на огонь крейсерских восьмидюймовок. Все свое тяжелое вооружение и основные силы пехоты русские сосредоточили в укрепленной зоне вокруг города Джибути. Штурмовать которую планировалось во вторую очередь, с привлечением подошедших из Сомали итальянских войск. А сейчас команде «Улисса» нужно было всего лишь отработать огневую задачу. Как на обычной тренировке на полигоне, находясь за пределами дальности стрельбы полевых пушек противника. Кэптен посмотрел на стоящего правее на мостике адмирала Филдхауса, молча наблюдавшего в бинокль за обстановкой на берегу. Несколько мгновений подумал, прикидывая, стоит ли просить дополнительное разрешение на открытие огня. Решил, что не стоит, раз приказ уже получен ранее. И приказал старшему артиллеристу приготовиться к открытию огня сразу после окончания налета штурмовиков.
Два эскадрона «Вайвернов», прилетевших с аденского аэродрома, набросились на видимые им цели на берегу. Штурмовики проносились над берегом на бреющем, словно собираясь порубать головы обороняющихся винтами. Налетали, как настоящие драконы[1], полыхая огнем реактивных многоствольных орудий[2] и сбрасывая бомбы. А на втором заходе дополнительно обстреляв цели из пушек. Несколько зенитных пулеметов, пытавшихся обстрелять английские самолеты, были моментально задавлены. Со стороны налет смотрелся эффектно. Задумываться о его эффективности кептен не стал. Потому, что как только улетающие штурмовики пронеслись над крейсером, как грохнул первый залп восьмидюймовок. И Смиту стало не до отвлеченных размышлений. Вслед за крейсером открыли огонь и сопровождающая его тройка эсминцев. Внезапно ответный огонь открыли русские орудия. Которых оказалось неожиданно много, судя по встающим рядом с кораблями водяным столбам. Стреляло около десятка орудий, причем явно калибром не менее пяти и семи дюймов.
— Кажется, сэр, русские перебросили сюда тяжелую самоходную артиллерию, сэр, — доложил адмиралу Смит-Дорриен
— Передайте на «Шервуд», пусть поднимут геликоптер для разведки. А вы продолжайте обстрел, кэптен, — ответил Филдхаус. Смит успел ответить и даже сделать пару шагов в сторону рубки до момента когда крейсер вздрогнул, словно раненое животное. Кэптен устоял на ногах, успев ухватиться за стенку. Кое-кто, включая флаг-офицера, не смог и теперь поднимался с искаженным злобой лицом. Филдхаус потерял бинокль, но удержался на ногах, вцепившись в ограждение мостика обеими руками. Впрочем, как быстро выяснилось из поступивших на мостик докладов, попадание оказалось не критичным. Двое убитых, несколько раненых, повреждения в носовой части… и все. Крейсер продолжил дуэль с берегом. Поднятый вертолет «Уосп» успел только долететь до кромки побережья. Его обстреляла как минимум батарея легких зениток. Несколько попаданий и он, дымя и крутясь, словно сломанная игрушка, упал на землю.
Русские продолжали отстреливаться, но орудий в залпе явно стало меньше. Вызванные заново штурмовики прилетели не одни. С ними примчалось пара реактивных бомбардировщиков «Фокс», что-то пробомбивших дальше от берега, в горах. Сами же штурмовики долго кружили над берегом, изредка парами заходя в атаку на какие-то цели. Налет оказался результативным, на берегу, в глубине позиций русских, что-то горело, выбрасывая в небо клубы жирного черного дыма. Ответный огонь береговой артиллерии прекратился. Летчики радировали, что уничтожили по крайней мере четыре буксируемых орудия пятидюймового калибра и одну смаоходную установку калибром в шесть-семь дюймов. Выслушав доклад, Филдхаус только иронически усмехнулся и приказал еще раз обстрелять берег восьмидюймовками. Дали три залпа, после чего вперед двинулись десантные корабли. Одновременно снова появились «Вайверны». Вот только теперь им не повезло. Откуда-то сверху на них обрушились русские истребители. Свалив с первого захода ведущую тройку и заставив остальных отвернуть от берега, они вновь ушли куда-то на высоту. Прикрывая свои самолеты от новой атаки, английские корабли уплотнили строй и открыли огонь из зениток, пятная небо темными клубами разрывов зенитной шрапнели…
— Черт побери! И где же мы их всех хоронить то будем, — выругался вслух Валерий, наблюдая за высадкой английского десанта.
К берегу двигалось множество десантных судов. Распахивались носы пары бронедесантных кораблей и оттуда выползали броневики-амфибии. Неуклюже плюхались в воду и плыли уже самостоятельно, разводя невысокую волну и отплевываясь сизыми струями выхлопов сгоревшего газолина. А еще парочка десантных кораблей выбросила из своей утробы катера, битком набитые солдатами. Торчащие над бортами головы в касках-тазиках напоминали грибы в до краев наполненных лукошках.
