После закрытия лавки мы поднялись к Оливье на чердак. Я окончательно убедилась в том, что хорошим аптекарем ему не стать. Святая Амелия совершенно определенно поцеловала его лоб: он был талантливейшим модельером.

– Оливье, у меня нет слов! Это просто великолепно! Я не видела ничего красивей, даже у мадам Хлои.

– Правда, ты действительно так думаешь? – Он настолько боялся моего мнения, что сломал карандаш, который вертел в руках.

– Ты же знаешь, я не стала бы врать! – Кажется, теперь у меня нет сложностей с выбором подарка ему на именины. – Продолжай рисовать!

Мы спустились, заглянули к мадам и мсье Мегре на кухню, я попрощалась. Мой рыжий рыцарь проводил даму до дома и с сияющими от похвалы глазами, на которую я не скупилась по дороге, отправился обратно.

Мадам Франс была одна, ее сын уже уехал. «Купил автомобиль», – гордо сказала мадам. Ничего себе доходы у офицера полиции… Мы с Оливье шли не торопясь, обсуждали наиболее понравившиеся мне эскизы. Мечтали, как он откроет ателье, в котором я буду первой клиенткой, и разминулись с сыном мадам, о чем совершенно не жалели оба. Судя по словам хозяйки, он не был доволен тем, что у мамы появился жилец. Даже обещал давать ежемесячно триста франков, чтобы она могла жить одна. Но мадам Мари была непреклонна:

– Я сказала ему, чтобы даже не уговаривал. Вдвоем веселей, и ты мне совсем не мешаешь. Представляешь, он признался, что влюбился!

– О, скоро свадьба?

– Нет, пока до этого не дошло. Он проговорился случайно. Когда я сказала, что ты скоро придешь, Анатоль решил, что я снова его сватаю. Разозлился и сказал, что уже встретил девушку, на которой хочет жениться.

– Отлично, рано или поздно он познакомит вас.

– Зимой у меня именины, приглашу его с парой. Как думаешь?

– Прекрасная идея! Мадам Мари, а почему я об этом не знаю? Вы же говорили, что до этого события почти год? – поймала я хозяйку и теперь смотрела, как от стыда она не знает, что ответить.

Я обняла ее и уверила, что не обижаюсь. Снова поразилась, насколько тактична была моя мадам.

От окна в спальне ощутимо веяло холодом. «Нужно законопатить», – подумала я. Ученическое платье заняло свое место в шкафу. Оно немного помялось, ведь почти весь день пролежало свернутое в сумке. Котенок подошел и боднул меня головой, требуя ласки.

– Красавец, ну какой красавец, – завела я любимую песню.

Интересно, куда он исчезает в то время, пока я на работе и университете? Чем он питается и питается ли вообще?

– Так значит, ты такессийский ирбис? Мне кажется, такому гордому животному не подходит имя «Малыш». Назову тебя «Серебряный», нравится? – По лицу прошлись шершавым языком.

– Иди займи столик, а то сейчас все набегут, и мест не останется. Ты что будешь?

– Мне черный кофе и шоколадку, – теперь я могла позволить себе маленькие радости, – и молоко!

– Хорошо! – крикнула подруга, а я пошла к столику. Кинула сумку на свободный стул, тем самым давая понять – занято. Шел большой перерыв между лекциями, стрелки часов достигли отметки «двенадцать» – и столовую огласил бой.

За утро мы успели прослушать две лекции, по истории и философии.

Преподаватель истории, ухоженная женщина лет сорока с умопомрачительным маникюром, выбрала темой первого занятия разрыв отношений с Такессией. Королевство закрыло границы почти двадцать лет назад, после убийства принцессы Марит, за несколько дней до коронации. У нее остался двухлетний сын, последний представитель рода Нордин. Кто-то планомерно, и весьма успешно, уничтожил почти весь правящий род соседнего государства.

– Мсье Белами, вас, как человека, имеющего родство с семьей Нордин, я прошу продолжить. – Блондин поднялся и занял место рядом с преподавателем.

– В настоящий момент в Такессии правит регент – Эрик Берглунд Нордин. Коронация наследника должна состояться через год, следующим летом, в день его двадцатилетия. В прессе нет ни одного портрета наследника, регент объясняет такую скрытность опасением за жизнь будущего монарха. Отличительные черты рода – зеленые глаза и белые волосы, такие как у мадмуазель Нюгрен. – Я поняла его иронию, он узнал. Узнал и запомнил. Но какое отношение я имею к такессийской династии?

– Благодарю вас, отлично! – Элиас вернулся на свое место.

Больше я ничего не слышала, профессор перешла к Саомарской гражданской войне. Тему я знала, поэтому позволила себе не слушать и обдумать новую информацию. Мама, где ты сейчас? Только ты знаешь ответ.

– Как тебе лекция? – Вероник с шумом поставила поднос и присела. Кофе пах волшебно, я потянула носом.

– Философия? Интересно, даже очень. Хотя теория о том, что все процессы и явления, происходящие в мире, взаимосвязаны и подготовлены длинным рядом предшествующих событий, кажется мне надуманной.

– Как ты выговорила эту заумную фразу? – Вероник забавно выпучила глаза.

– Разрешите присесть? – Белами, не дожидаясь ответа, устроился рядом.

В столовой стало шумно, пришли студенты других факультетов. Тут и там мелькали значки разных цветов и форм с неизменным волком внизу, раздавался смех, звенела посуда, гремели стулья. Вероник что-то вдохновенно говорила Элиасу, кажется, делилась впечатлениями о вчерашнем мероприятии, он кивал с отсутствующим видом. Если ему так откровенно скучно с нами, зачем сел рядом? Мог бы пойти за соседний стол, к Агате и ее многочисленным поклонникам.

– Простите, вы ведь Меланика? – Курносая, но при этом очень милая девушка, с эмблемой лекаря на груди, подошла к нашему столу. Вероник замолчала и с любопытством смотрела на разыгрывающуюся сценку.

– Да, это я. Что вы хотели?

– Спасибо! – Она неожиданно бросилась мне на шею.

– Подождите, я ничего не делала!

– Простите, просто я так рада! Спасибо, что отдали брату ручку. Я и мечтать не могла о таком, а теперь мне завидует весь факультет, – при этих словах Элиас резко встал со своего места. Вероник задумчиво посмотрела ему вслед.

Демоны, ну почему мне так не везет? Теперь наладить с ним отношения будет еще сложней. Что же делать? Бежать извиняться? Глупо. Что я ему скажу? «Простите, мсье, я не знала, что это от вас». А он ответит: «Не извиняйтесь мадмуазель, я сам виноват».

Ага, в мечтах.

Я с трудом прервала поток благодарностей новой хозяйки подарка. Прозвенел отвратительно громкий звонок, и мы с Вероник отправились к стадиону; следующей была физическая подготовка, совместная с экономистами.

Агата, Вероник и я стояли у зеркала в женской раздевалке. Девушки с факультета экономики только вошли и сейчас, переговариваясь и улыбаясь, переодевались. Периодически они переходили на шепот, при этом смотрели на нас, поэтому догадаться, о чем они секретничали, не составляло труда.

– Графская подстилка. Я уверена, она спит с ними со всеми, – намеренно громко проговорила самая яркая девица в этой компании. Рыжие волосы ее были забраны в высокий хвост, а в голубых глазах читался вызов.

– Мадмуазель, – начала Агата, – прошу вас не оскорблять представителя моего герцогства. – Вот бы мне так управлять голосом, сразу стало тихо.

– Но ведь весь университет говорит об этом, что такого сказала Мишель? – робко продолжила круглая, как мячик, преданно глядевшая на рыжую толстушка.

Так вот какие слухи обо мне ходят! А я гадала, почему все утро на меня оборачиваются все встречные студенты? Замечательно, просто великолепно мне удается не привлекать внимание. А в конце занятия еще в деканат к химикам идти, представляю, что ждет там.

– Не нужно верить глупым сплетням, моя дорогая, это говорит только о вашей недальновидности, – ответила мадмуазель Сусс и, взяв меня и Вероник под руки, повела на стадион.

– Не расстраивайся, они просто завидуют. Ведь ты, по их мнению, ничем не лучше.