Они в молчании принялись за еду, только позвякивали ножи о тарелки да басовито гудели шмели, обирающие соседний куст азалии.

— Все-таки не представляю, как у вас поднимется рука погубить такое прекрасное место.

— Ну значит, вы не слишком углубились в проспекты строительства, — сделал вывод Коул, — иначе увидели бы, что моя фабрика никоим образом не сможет погубить данное место.

— Любое крупное строительство неизбежно нанесет ущерб, — возразила она.

— Конечно, некоторые деревья придется спилить, — он вскинул руку, опережая ее возражения, — но все старые дубы по берегу реки останутся нетронутыми.

— Вы все-таки признаете, что фабрика сильно изменит ландшафт!

— Конечно, — подтвердил Коул. — Но перемены — не всегда зло. Когда вы изучите проспект до конца, то увидите, что мы обращались за консультацией к экспертам из общества охраны окружающей среды, чтобы удостовериться, что не пострадает экология реки. Фабрика разместится на площадке, которая потребует минимального вмешательства в природный ландшафт. Кроме того, мы даже планируем обогатить местную флору.

— Все хорошо на словах, — буркнула Элинор. — Я полагаю, вы действительно сделаете все, что в ваших силах, чтобы избежать выброса химических отходов сознательно. Но невозможно гарантировать себя от случайности. Если здесь появится фабрика, то навсегда сохранится опасность химического заражения.

— Да, вы правы, — согласился Коул. — Но вредное влияние на среду, которого вы боитесь, присуще заводам, производящим более летучие материалы. Мы же выпускаем твердые пластмассы, что все в корне меняет.

Элинор негромко вздохнула. Когда она смотрела в его синие глаза, ей так хотелось ему верить! Коул придвинулся к ней ближе.

— В проспекте есть что-то, что должно вам понравиться.

Повеявший с реки ветерок донес до нее теплый запах его одеколона.

— Что же? — спросила Элинор внезапно осипшим голосом.

— Компания обязуется открыть бесплатный колледж для детей работников фабрики.

— Вот как… — Она выпрямилась и сдвинула брови. — Не помню.

— Вы просто не добрались до конца. — Он прилег на плед, и уголки его губ тронула ленивая улыбка.

— А… — Ощутив внезапную потребность в активной деятельности, Элинор принялась собирать тарелки.

— Мы также берем на себя обязательство делать ежегодный взнос в фонд бейвиллских учебных заведений, — добавил Коул, и в его полуприкрытых веками глазах затеплилась хищная улыбка, словно он догадался о том, в какой хаос вверг ее чувства.

— Звучит замечательно… — Почему-то Элинор вдруг стало жарко, словно дувший с реки ветер внезапно раскалился.

— Я надеялся, что вы одобрите.

Элинор подозрительно взглянула на него, не желая поддаваться на смиренный тон. Вдруг она представила, как станет упорно отстаивать свою непримиримую линию, выступать против строительства, чтобы только сделать ему назло. А в результате окажется, что ее позиция противоречит интересам города и Коул Уиттир — божье благословение для Бейвилла?

Закончив складывать посуду в корзину, Элинор устроилась на краешке пледа, стараясь не слишком расслабляться.

— Я думаю, — продолжал Коул, вглядываясь вверх в переплетение ветвей, — что настал момент сбросить с плеч те десять лет, о которых мы с вами говорили.

— А разве мы их еще не сбросили? — Элинор кивнула на корзину.

— Ну что вы? — удивился Коул. — Что такого особенно рискованного в пикнике? — Быстрым спортивным движением он вскочил на ноги.

— Рискованного? — повторила Элинор, глядя на него во все глаза. — А зачем нам рисковать?

— Все по-настоящему стоящие в жизни вещи сопряжены с риском. — Коул протянул ей руку. — Идемте, Элинор. Давайте станем снова восемнадцатилетними.

— Восемнадцать лет — не самый счастливый возраст в моей жизни, — пробормотала она, позволяя ему поднять себя на ноги.

— Когда-нибудь я попрошу вас рассказать мне о самом вашем счастливом возрасте, — пообещал он и решительно повел ее за руку к реке.

— Подождите секунду, — воскликнула Элинор, безуспешно стараясь высвободить руку.

— Относитесь к жизни более непосредственно, — наставительно заметил Коул, увлекая ее к самой воде.

— Что вы собираетесь делать?

— Закатать брюки, — хладнокровно ответил он, сбрасывая туфли и носки.

— Вы хотите… побродить по воде?

— Да, очаровательная моя овечка. Если бы я собирался окунуться с головой, я снял бы брюки. Только я не хочу шлепать по воде в одиночестве.

— Нет, Коул, — серьезно возразила Элинор, пятясь назад. Она хотя и вздохнула с облегчением, узнав, что ее не собираются сталкивать в воду и что не придется раздеваться догола, но и просто бродить по воде желания не испытывала. — Еще слишком холодно.

— В Луизиане не бывает холодно. — Он снова ухватил ее за запястье, быстро нагнулся и взвалил на плечи.

— Коул! — взвизгнула Элинор, беспомощно хихикая, когда он решительно двинулся к воде. — Немедленно отпустите меня!

Коул поставил ее на берегу у самой кромки воды.

— Вот! — Он окинул ее хищным взглядом. — Вам требуется помощь, чтобы снять колготки?

— Нет, — быстро ответила Элинор.

Коул зловеще рассмеялся.

— Хорошо. Тогда я отворачиваюсь и считаю до десяти. — Он повернулся к ней спиной и начал громко считать.

— О Господи! — Она торопливо зашарила под юбкой, радуясь, что скинула туфли, пока сидела на пледе.

— Семь с половиной, — считал Коул. — Восемь. Восемь и три четверти. Девять. Девять и пять восьмых. Десять! — Коул стремительно обернулся как раз в тот момент, когда она одергивала юбку. На его лице играла озорная улыбка. — Я верил, что вы справитесь. Есть что-то очень привлекательное в женщине, которая способна быстро раздеться. Давайте руку.

— Я в состоянии обойтись без посторонней помощи, — чопорно заметила она, позволяя ему, однако, подвести себя к самой воде.

— Все в жизни гораздо веселее делать вдвоем, — провозгласил он, и его глаза опасно вспыхнули. Вода, сначала показавшаяся ей ледяной, набежала на ее ступни. Рука Коула, сжимавшая ее руку, была горячей и сильной. Он смотрел на нее с ободряющей улыбкой.

Коул все глубже заходил в реку и не обращал внимания, что его дорогие брюки уже намокли. Элинор села на покрытый травой пригорок, протянула ноги в воде, а потом и вовсе легла на спину, заглядевшись на маленькие кудрявые облака, бежавшие стадом по высокому голубому небу.

— Ау, Элинор! — окликнул ее Коул. Она приподнялась на локте и увидела, что он невдалеке от нее, нагнувшись, пригоршнями черпает жидкую прибрежную грязь.

— В детстве я обожал так играть, — сообщил он. — Интересно, не утратил ли я сноровку?

И он слепил из мокрой земли шарик.

— Пожалуйста, только не в меня, — предостерегла его Элинор, на самом деле ни капельки не волнуясь.

Коул положил шарик на берег и нагнулся за новой порцией грязи.

— Ваши слова можно расценивать как поощрение к действию?

— Ни в коем случае, — запротестовала Элинор, смахивая с колена муху.

Коул слепил из речной грязи третий шарик и с поразительной ловкостью принялся жонглировать — ни дать ни взять клоун в интермедии. Но вот один из шариков взлетел чересчур высоко, и Коул не успел его поймать. Шарик шлепнулся перед ним в воду с шумным всплеском, следом за ним второй и третий.

Коула обдало фонтаном брызг. И закатанные брюки, и сильные мускулистые икры, и манжеты дорогой рубашки усеяли грязные капли. Элинор громко, от души расхохоталась — такой забавный у него получился вид.

— По-моему, вы всех нас обманули, — выговорила Элинор, когда ее веселье несколько поутихло. — Я никогда еще не видела человека, так мало похожего на миллионера.

— Когда карабкаешься наверх, могут пригодиться самые необычные таланты, — заметил он, выбираясь на берег. На солнце, позолотившем его светлые волосы, он выглядел как слегка запачкавшийся ангел.

— Да уж, вы в самом деле обладаете необычными талантами, — согласилась Элинор, когда он опустился с ней рядом на траву. — Хотя не представляю, какое практическое применение может иметь в наши дни жонглирование.