Анри, пользующийся большим уважением среди судовладельцев, конечно, употребит все свое влияние, чтобы уничтожить Джека Кингсли. Маргарита же, любовь которой была так велика, не могла принять от Джека такой жертвы.

К тому же где-то в глубине ее души все-таки шевелилось сомнение. Ведь и Анри до свадьбы весьма убедительно изображал любовь. Что, если Джек, так же, как Анри, добиваясь ее, лишь преследует свои меркантильные интересы? Слишком часто Маргариту беззастенчиво использовали, и еще один такой удар от человека, столь горячо ею любимого, она уже не смогла бы перенести. Пусть все останется как есть. Она будет и дальше влачить жалкое существование, но зато сохранит веру в искренность Джека. Это лучше, чем, поставив на карту все, узнать потом, что заверения в любви были ложью. Это убьет ее. И Маргарита решительно отказалась оставить Анри, отринув бесполезные уговоры Джека. Тот было рассердился, но ее поцелуи и объятия в итоге успокоили его, и они вновь занялись любовью.

Между поцелуями Джек спросил Маргариту о кулоне, который был всегда при ней, и она поведала ему историю своего рождения. Рассказав, что украшение некогда принадлежало Жану Лафиту, Маргарита поинтересовалась, правду ли говорят, будто и Джек унаследовал от своего деда некое сокровище, ранее принадлежавшее Лафиту.

Джек со смехом подтвердил, что такое сокровище действительно у него есть и он хранит его в каюте как напоминание о том, чему не должно быть места в его жизни. Его слова стали лишним подтверждением Маргарите, что она поступает верно. Слишком много значило для Джека восстановление доброго имени его семьи, чтобы можно было пренебречь такой возможностью.

Маргарита сняла с шеи кулон, который носила, не снимая, всю свою жизнь, и отдала его Джеку. «Пусть он хранит тебя от всех несчастий», — сказала она. Услышав эти слова, Джек еле сдержал слезы. Сжимая в руке кулон, он поклялся хранить его вместе с сокровищем Лафита как символ всего самого лучшего, что должно сопутствовать достойному человеку. А когда он наконец докажет, что чего-то стоит, возможно, она, Маргарита, все же оставит ради него Анри.

Джеки и сама чуть было не прослезилась: Маргарита, судя по всему, совсем не понимала, насколько неуверен был в себе Джек. Он-то думал, что Маргарита отказывается бежать с ним, считая его не вполне достойным человеком. Ничего не могло быть дальше от правды. Впрочем, поразмыслив, Джеки заключила, что их с Джеком отношения были обречены с самого начала.

Джеки уже собралась продолжить чтение дневников, но тут ее взгляд упал на часы. Заметив время, она вспомнила недавно сообщенную ей Эйдрианом новость и тотчас повеселела. Раскопки будут! А это означает, что ей не придется покидать Жемчужный остров, поджав хвост. Она сможет возить туристов, видеться с Синклерами, погружаясь в ту чудесную, почти магическую ауру, которая, кажется, окружает их всех. Вот уж действительно повод для праздника!

Вскочив с кровати, Джеки умылась и оделась к ужину. Почти спустившись до конца лестницы, ведущей в квартиру хозяев, она вспомнила о поцелуе. Это недавнее происшествие живо воскресло в ее памяти, как только стоявший за стойкой Эйдриан поднял глаза и их взгляды пересеклись.

— Привет! — Она помялась.

— Привет. — Вид у Эйдриана был тоже не очень уверенный. Джеки заметила Рори за компьютерным столом в углу гостиной зоны.

— Джеки! Хорошо, что ты пришла. — Рори поманила ее. — Я тут обдумывала экскурсионные программы и хочу все рассказать тебе первой.

— Постой, — снова привлек к себе ее внимание Эйдриан. — Хочешь вина?

Его взгляд на сей раз, был таким твердым, что Джеки поняла: он имел в виду не только вино.

— Я…э-э…

— Давай я налью тебе.

Джеки осторожно приблизилась к стойке, не представляя, что Эйдриан может выкинуть. Разумеется, он не станет снова целовать ее сейчас, когда рядом его сестра. Хотя брошенный ею в сторону Рори быстрый взгляд сказал, что внимание той полностью приковано к монитору компьютера.

— Насчет того, что было наверху… — начал Эйдриан, понизив голос.

Джеки подняла голову, заглянула ему в глаза и, осознав, до чего же близко он к ней стоит, почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь. Если бы он захотел поцеловать ее еще раз, сильно тянуться бы к ней не пришлось. И снова от этой мысли по спине Джеки пробежал восхитительный трепет.

— Знаешь… э-э… — Эйдриан явно не находил подходящих слов.

«Держись естественно», — велела себе Джеки, прогоняя прочь воспоминания о том, какими сладкими на вкус оказались его губы.

— Ты, случаем, не о том братском поцелуйчике?

Эйдриан почувствовал облегчение.

— Вот-вот! Именно «о братском поцелуйчике». Я просто не хотел, чтобы ты подумала…

— Что ты хочешь меня? — Джеки выгнула бровь, борясь с желанием взять его лицо в руки, притянуть к себе и впиться губами в его рот. — Мы с тобой оба знаем об этом. А еще мы оба знаем, что тебе меня не видать как собственных ушей, следовательно, этот поцелуй ничего не значит. Так? — Джеки произнесла эти слова и тут же прокляла себя за проскользнувшую-таки в ее голосе нотку надежды.

— Так, — кивнул Эйдриан, и между его бровями пролегла глубокая морщина, словно он не знал, злиться ему или, наоборот, радоваться. — Я просто хотел удостовериться.

— Никаких проблем, — улыбнулась Джеки. — Хотя, если ты еще раз попытаешься это сделать, будь готов получить коленом в пах.

— Я учту. — Эйдриан передал ей бокал вина. — Мир-дружба? На сей раз по-настоящему. Я серьезно.

— Мир-дружба. — торжественно подняла бокал, гадая, как долго этот мир-дружба продлится на сей раз.

Последующие два дня Эйдриан, к изумлению Джеки, вел себя безупречно. Он не позволил себе ни единой двусмысленности, даже когда они собирались все вместе для разработки программы круизов. И в утро отъезда Джеки, провожая ее до пикапа, он только напомнил, чтобы она не забыла забронировать ему каюту на первое путешествие в одну сторону — из Галвестона до Жемчужного острова, и все.

«Вот гад!» — негодовала про себя Джеки, катя по прибрежному шоссе в Корпус-Кристи. Она понимала, что так лучше, однако в какой-то момент словесные поединки с Эйдрианом начали доставлять ей удовольствие. Но как это по-мужски — менять правила игры именно в тот момент, когда она их усвоила и вошла во вкус!

И позже, всякий раз общаясь с ним по телефону — а это случалось теперь довольно часто, поскольку реализация намеченного, стала стремительно набирать силу, — Джеки то переживала разочарование, то испытывала досаду.

Первый круиз был намечен на неделю перед Днем святого Валентина. Времени на рекламную кампанию, таким образом, оставалось достаточно. Программа включала в себя романтический ужин в гостинице и танцы под живую музыку на четвертом этаже особняка. На март был запланирован круиз Марди-Гра[5], а потом, в апреле — празднество с угощениями на берегу.

Экстравагантность предлагаемых идей изумляла Джеки, вызывая радостное предвкушение. Она начинала позволять себе лелеять надежду — хоть и не без опаски — на то, что совместная работа с владельцами гостиницы Жемчужного острова принесет ей долгожданную финансовую стабильность.

Весь сезон отпусков Джеки работала в тесном контакте с Рори и Чансом, которые собирали материалы для турагентов, необходимые для организации успешной рекламной кампании. Затраты на воплощение проектов, по предварительным прикидкам, выливались в целое состояние. Всякий раз, как Рори беспечно называла какую-нибудь сумму затрат, Джеки буквально немела. Неужели этой женщине знакомо такое слово, как «осторожность»?

Как-то в середине января, когда Джеки самозабвенно, вместе со взмокшими от усердия членами своей команды трудилась на своей шхуне, шлифуя и лакируя деревянные панели пассажирских кают, ее порадовал телефонный звонок: поступила первая заявка на круиз в неделю Дня святого Валентина. Джеки с Таем победно ударили ладонями поднятых рук, и она, взяв мобильный телефон, отправилась в кают-компанию на корме, чтобы спокойно, в тишине позвонить в гостиницу.