Парня отбросило назад, а сзади стоял я, и я этого подарка судьбы не выдержал, рухнув наземь. Простреленное тело придавило мне правую руку, и я заорал от боли. Тамара куда-то исчезла, а уроды в джипе увлеченно палили из автомата, причем если поначалу пули свистели где-то в небе, то потом они стали рыть землю рядом со мной.

В рожке у «Калашникова» тридцать патронов, а сколько рожков там было в джипе — черт его знает. Но мне было совершенно ясно, что как бы хреново ни палил тип в джипе, в конце концов он непременно меня пристрелит. Если я буду лежать под продырявленным номером первым и орать благим матом. И не благим тоже.

Выбраться из-под трупа я не смог, да и не нужно это было — все-таки прикрытие. Я кое-как нащупал в руке убитого пистолет, ухватил его за ствол и выдернул из пальцев покойного. Потом направил в сторону джипа и стал остервенело жать на курок, не прекращая орать — и от боли в руке, и от страха. Я так орал, что даже не услышал, когда джип вместе со стрелком укатил.

— Ты чего орешь? — Тамара склонилась надо мной, и ее волосы коснулись моего лица. — Тебя убили?

Это был вопрос по существу. Я перестал кричать и задумался. Потом повертел головой, подергал руками и пошевелил пальцами ног.

— Нет, — сказал я. — Не убили. Это его убили, — я ткнул покойника пальцем в грудь и почувствовал теплую вязкую жидкость. — Ну да. Его убили. А меня нет.

— Тогда вставай, — Тамара взяла первого за руку и изо всех сил потянула в сторону. Я тоже стал брыкаться, потому что чужая кровь капала на меня, да еще покойный набрызгался какой-то противной туалетной водой, и запах от чисто выбритой шеи бил мне в нос. Совместными усилиями мы перевалили тело на бок, и я поднялся, слегка пошатываясь.

— О, — сказал я, увидев пистолет в своей левой руке. — Я отстреливался.

— Ты орал, — возразила Тамара.

— Я отстреливался, — сказал я. — Поэтому они и уехали.

— Они уехали, потому что убрали этих двоих. Сделали дело и укатили. А уж отстреливался ты или нет...

— Интересно, задел я кого-нибудь? — спросил я сам себя, не обращая внимания на болтовню Тамары.

— Ха! — отреагировала на мой вопрос Тамара.

— Надо посмотреть, сколько патронов я расстрелял, — продолжал упорствовать я и вытащил обойму. — Странно...

— С предохранителя надо снимать, Шура, — злорадно сказала Тамара. — Стрелок, тоже мне...

— Заткнись, а?! — не выдержал я. — Милицию надо вызывать...

— Ты думаешь, ее еще не вызвали? — усмехнулась Тамара. Я сначала не понял, куда она показывает, но затем поднял глаза и увидел раскрытые окна соседних домов. На балконах тоже торчали любопытные, у некоторых в руках были бинокли.

— Театр, ЁТМ! — в сердцах сказал я и сплюнул.

Поскольку я испачкался в чужой крови, меня поначалу приняли за пострадавшего и начали было запихивать в машину «Скорой помощи», однако я активно отбивался, и меня оставили в покое. Народу вокруг собиралось все больше и больше. Помимо местных жителей, которые сначала следили за происходящим с балконов, а теперь спустились вниз, чтобы словить кайф от близости трупов, здесь были врачи из «Скорой помощи», милиция из ближайшего отделения и милиция из городского управления, а также пара прокурорских работников. Все они кругами ходили вокруг тел, причмокивали, хмурились и многозначительно говорили:

— Да-а-а...

Потом приехал на джипе длинный мужик с двумя охранниками. Он как-то особенно нервно на все реагировал, нехорошо поглядывал на меня с Тамарой и ругался из-за чего-то с ментами. Как позже выяснилось, это был шеф охранной фирмы «Статус», два работника которой сегодня серьезно прокололись. Звали начальника Макс.

— Нет, этот день никогда не кончится, — убито проговорила Тамара. — Все одно к одному... И платье теперь придется выбрасывать, — подытожила она, глядя на разодранный пыльный бок. — Последний раз я ползала на животе в глубоком детстве, когда мы играли в прятки.

— Лучше быть в грязном платье живой, чем в смокинге мертвым, — ответил я. Мы сидели на деревянных ящиках под охраной двух милиционеров с автоматами. Пострадавшими нас уже никто не считал, оставалось выяснить, не мы ли были убийцами. У меня и у Тамары уже просто не осталось сил на какие-то активные действия. Мы не оправдывались и никому ничего не доказывали. Мы просто сидели и ждали, когда все это кончится.

Когда уже совсем стемнело, зеваки стали расходиться, а тела упаковали и отправили в морг, к нам подошел Лисицын. Подполковник был в штатском, похоже, его вытащили из дома срочным телефонным звонком. И Лисицын не был этому рад. Он посмотрел на меня, на Тамару, почесал в затылке и осторожно кашлянул. Я вспомнил, как в прошлый раз Лисицын отмазал меня, и понадеялся, что так будет и сейчас. Но вышло иначе.

— Хохлов Александр? — спросил Лисицын, будто бы не веря своим глазам. Я кивнул. — А мы не слишком часто пересекаемся? Это же вроде в понедельник...

— В понедельник, — подтвердил я. — Но я не виноват. Оно само собой...

— Понятно, — махнул рукой Лисицын. — А это что за дама с тобой?

Тамара сочла ниже своего собственного достоинства беседовать с подполковником, поэтому ответил я:

— Это жена того Джорджадзе, которого в понедельник...

— Оп! — озадаченно откликнулся Лисицын и снова почесал в затылке. — То есть в понедельник ты охранял мужа, и его замочили. А сегодня ты сидишь рядом с его женой.

— Я ее охранял, — брякнул я.

— Ну, мадам, поздравляю, — съехидничал Лисицын, глядя на Тамару. — Этот парень кого охраняет, тех потом и хоронит! Уникальная методика у него...

— Я не виноват! — поспешно заявил я. — Я вот привез Тамару домой, а тут все и случилось...

За спиной Лисицына выросла жердеобразная фигура Макса. Он внимательно прислушивался к моим словам и, судя по выражению его лица, не верил мне ни на гран.

— Кстати, примите мои соболезнования, — сказал я Максу. — Жаль, что так вышло...

— С вас семьсот баксов, — ответил Макс.

— Какие семьсот баксов? — заинтересовался Лисицын.

— Это мотив, — любезно пояснил Макс. — Вот эти двое не заплатили по счету в ресторане. Мои ребята вычислили их и прижали. Вывод напрашивается сам собой.

— Эй ты, умник, — не сдержалась Тамара. — Я раздвоением личности не страдаю, я не могла быть одновременно и в джипе с автоматом, и тут на пузе валяться.

— Не знаю, — пожал плечами Макс. — Я лично вообще никакого джипа не видел. Я знаю, что парни пришли к вам взыскать долг. А потом кто-то моих парней убил. Извините, но я пока считаю, что это ваших рук дело...

Тут рядом с Максом показались оба его телохранителя с бульдожьими мордами.

— Э, мужики, расслабьтесь, — посоветовал им Лисицын. — Думать вы можете что угодно, но суд и следствие у нас пока еще никто не отменял. И следствие разберется, кто тут кого завалил...

— Советский суд, — с презрением выдавил Макс. — Самый гуманный суд в мире. Еще увидимся, — мрачно пообещал он мне и Тамаре. После чего направился к своему джипу. Охранники многозначительно оборачивались на ходу.

Лисицын проводил всю компанию пристальным взглядом, убедился, что джип отъехал от места происшествия, а потом повернулся к нам:

— Черт с ним, с Максом. Не обращайте внимания. Мне другое интересно — когда это вы наели в ресторане на семьсот баксов?

— Во вторник, кажется, — сказал я и вопросительно посмотрел на Тамару. Та пожала плечами:

— Вроде бы так.

— Нормально, — сказал Лисицын. — В понедельник господина Джорджадзе дырявят из автомата. На следующий день его безутешная вдова в компании с верным телохранителем покойного Джорджадзе шикуют в кабаке на семь сотен «зеленых». Нормально. Я вот даже и не соображу, что могут съесть два человека на семьсот баксов! У нас в столовой обед максимум на полсотни выходит. Рублей!

— Так там счет всего на две с половиной сотни, — попыталась оправдаться Тамара. — А остальное...

— Плевать! — сказал подполковник. — Дело не в этом. Я вам, как тугосоображающим лицам, сейчас объясню, в чем тут суть. Говорю по секрету — одна из рабочих версий по делу Джорджадзе заключается в том, что у жены покойного был любовник, и они на пару спланировали и осуществили это убийство, чтобы потом наслаждаться обществом друг друга. Теперь — что я только что узнаю? На следующий после убийства день Тамара Джорджадзе и охранник Хохлов гуляют в кабаке. Спрашивается, что это они там отмечали? Какое-такое радостное событие? Ответ напрашивается сам собой.