— С папой приехал Люк Брендон, — поспешно сказала Лизетт. — Представь себе, он не погиб, ему удалось спастись. Люк живет здесь с января.

Пальцы Грега замерли на пряжке ремня.

— Брендон живет здесь?

Заметив, как насторожился муж, Лизетт схватила его за руку.

— Грег! Я никогда не любила Люка! Никогда! Ты заблуждаешься! Он живет здесь как друг…

На лестнице послышались шаги мужчин.

— Это правда? — угрожающим тоном спросил Грег. — Ты действительно никогда не любила его?

— Нет. Я люблю тебя!

Впервые услышав от нее эти слова, Грег просиял:

— Тогда все в порядке. Мне остается лишь пожалеть его.

— Лизетт? Грег приехал? — донесся крик графа.

— Да, папа. — Глубоко вздохнув, она вышла в гостиную. Придется поговорить с Грегом позже. Рассказать ему всю правду о Доминике, Дитере, Люке. — Он приехал полчаса назад, папа. — Лизетт сразу поняла, что Люк заметил беспорядок в ее одежде.

— Чудесная новость. Он в отпуске? Или уезжает домой?

— В отпуске, сэр, — ответил Грег, входя в гостиную.

— Очень рад снова видеть вас. — Граф сердечно пожал руку Грега. — И надолго вас отпустили? На сутки? Двое?

— На сутки. — Грег протянул руку Люку. — Рад видеть тебя, Брендон. Я всегда считал, что такой хитрый парень, как ты, не попадет в руки немцам.

Люк подавил приступ ревности.

— Не так-то легко было сбежать от них, — уныло проговорил он, понимая, что никогда не сможет возненавидеть этого высокого обаятельного американца. — Как ты воевал последнее время?

— Последние несколько дней были самыми тяжелыми. Ты когда-нибудь слышал о местечке под названием Дахау?

Люк покачал головой.

— Лизетт говорила, что ты упоминал о нем в одном из писем. Что это? Город? Деревня?

— Это концлагерь, — ответил Грег таким тоном, что Люк похолодел.

— Концлагерь для военнопленных?

— Нет, для евреев и прочих изгоев. — Он подошел к окну. — Освободив лагерь, мы увидели тысячи заключенных — мужчин, женщин и детей, голодных, измученных пытками, едва живых. — Голос Грега дрогнул. — Такое невозможно даже вообразить… Зловоние, трупы… Охранники сбежали, а заключенные остались. Они не могли двигаться. — Помолчав, Грег продолжил: — Там была комната, доверху набитая детскими горшками. Матери брали с собой горшки для детей. Не знаю, что говорили им немцы, забирая их в лагерь, но горшки детям так и не понадобились. Когда заключенные прибывали туда, их уничтожали в газовых камерах. Сотнями, тысячами.

Все в ужасе смотрели на Грега.

— Больше я никогда не ступлю на землю Германии, — дрожащим голосом добавил он. — Никогда не смогу находиться в одном помещении с немцем или с человеком, говорящим по-немецки.

В этот момент заплакал ребенок. Грег взял младенца на руки. У Лизетт потемнело в глазах, и она без чувств рухнула на пол.

Придя в себя, она обнаружила, что лежит на софе, а встревоженный Грег сидит рядом.

— Прости, дорогая. Я совершил непростительную оплошность, рассказав про этот ад, ведь ты еще не окрепла после родов. — Он ласково погладил жену по плечу. — Ты вынесешь поездку? Следующие шесть месяцев я буду служить в Париже и хочу, чтобы ты поехала со мной. Но отправляться надо сегодня вечером.

Граф с трубкой в руке стоял возле печки. Люк пожирал взглядом Лизетт. Мужчины ждали, что Лизетт расскажет мужу правду. Но она понимала, что, если сделает это, Грег бросит ее. Конечно, Люк женится на ней, но Лизетт не хотела выходить за него. Она ценила в нем друга, но не любила его.

Лизетт взяла мужа за руку.

— А можно взять в Париж Доминика?

Грег улыбнулся:

— Конечно, черт побери. Отныне мы больше не расстанемся. Никогда.

Лизетт увидела, как напрягся Люк. Граф, стараясь не встречаться с дочерью взглядом, начал выколачивать трубку.

Если бы Лизетт не влюбилась в Грега, то непременно рассказала бы ему правду. Но теперь ее ужасала мысль потерять его.

— Я готова ехать с тобой куда угодно, — твердо сказала она.

Прерывисто вздохнув, Люк сделал шаг вперед, но Лизетт устремила на него умоляющий взгляд.

— Тогда решено. — Грег поднялся. — Я помогу тебе собрать вещи.

— Мне надо поговорить с тобой. — Бледный Люк посмотрел на Грега.

Лизетт вскочила:

— Нет! Прошу тебя, Люк!

Грег перевел взгляд с Люка на жену.

— Что бы это ни было, я не желаю ничего слышать, — отрезал он.

Люк небрежно пожал плечами.

— Речь идет о пустяке. Я хотел спросить, не подбросишь ли ты меня до Кана. Я и так слишком загостился в Вальми. Пора возвращаться домой.

Они покинули Вальми с наступлением сумерек. На фоне темнеющего неба руины замка выглядели особенно мрачно. Граф крепко обнял дочь, просил не скучать по дому и пожелал счастья.

Пока Грег и Люк укладывали чемоданы в джип, Лизетт, улучив минутку, пробралась во двор часовни, чтобы сказать еще одно, самое тягостное «прощай».

— А где Лизетт? — спросил Грег, уложив последний чемодан.

Люк пожал плечами:

— Наверное, последний раз смотрит на свой дом. — Догадавшись, куда пошла Лизетт, он снова ощутил укол ревности, но уже не к Грегу.

Вернувшись, Лизетт подошла к отцу, державшему на руках ребенка, и забрала у него сына.

— До свидания, папа. Я люблю тебя.

— До свидания, дорогая, — нежно ответил граф. — Будь счастлива со своим американцем.

Грег сел за руль и завел двигатель.

— До свидания! — крикнул он графу. — Я привезу ее сюда в отпуск, обещаю!

Расположившись на переднем сиденье, Лизетт положила малыша на колени. Поникший и мрачный Люк устроился сзади.

— До свидания, папа! — крикнула Лизетт, когда под колесами джипа захрустел гравий. — До свидания!