В доме никого не было. Дети ушли в школу, у домоправительницы сегодня был выходной. Лизетт быстро спустилась вниз, думая только о предстоящей встрече с другом. Будь Грег дома, они, без сомнения, отправились бы на встречу с Люком вдвоем. Но мужа нет, и наверняка он вернется поздно, поскольку проводит время с Жаклин Плейдол. Войдя в ванную, Лизетт включила душ. Нет, нельзя думать об этом, иначе она сойдет с ума. Быстро раздевшись, Лизетт встала под горячие струи и подняла лицо. Прислушиваясь к своим ощущениям и вдыхая аромат мыла, она старалась отогнать мысль о том, что перед ней разверзлась пропасть.

Оделась Лизетт так, словно ей предстояла встреча с Грегом: кремовое шелковое платье, жемчужное ожерелье, тонкие чулки, замшевые лодочки. Поглядев в зеркало, она решила, что выглядит как настоящая француженка, к тому же очень элегантная… Именно такой она нравилась Грегу. Лицо ее исказилось от боли. Взяв сумочку, Лизетт выбежала из дома. Она должна забыть о Греге, а тем самым и о Жаклин Плейдол… о том, как эта женщина наслаждается поцелуями Грега, его телом…

Три часа Лизетт ходила по магазинам, а затем, стараясь подавить нарастающее внутреннее напряжение, поехала к военной базе Пресидио. Бросив взгляд на часы, она поняла, что отправилась слишком рано, Люк наверняка еще в дороге. Но как только Лизетт остановила свой «линкольн» на стоянке, из синего «кадиллака», стоявшего впереди, выскочил Люк.

Не успела Лизетт выбраться из машины, как Люк заключил ее в объятия.

— Ты, наверное, летел на крыльях, — рассмеялась она, но умолкла, почувствовав его крепкое, сильное тело.

— Господи, как же я скучал по тебе! — Люк страстно впился в губы Лизетт.

И она поняла то, что уже знала с того самого момента, как согласилась встретиться с Люком. Он любит ее, а ее тело жаждет любви. Тихо застонав, Лизетт прижалась к нему, обняла за шею и приоткрыла губы.

Дрожь пробежала по телу Люка, и Лизетт догадалась, что он ошеломлен. Остановившись, он устремил на нее горящий вопросительный взгляд. И то, что он увидел в этих глазах, заставило его распахнуть дверцу «линкольна», усадить Лизетт на пассажирское сиденье и сесть за руль.

— Куда? — спросил Люк глухим от волнения голосом.

— Не знаю… куда-нибудь…

Влившись в поток машин, Люк повел «линкольн» на юг, и Лизетт поняла, что он ищет не ресторан. Она даже не обратила внимания на название мотеля, к которому они подъехали, потому что желание, накапливавшееся годами, требовало выхода. Ухватившись за руку Люка, Лизетт последовала за ним к стойке портье. Заказав номер, Люк выхватил у портье ключ и пошел по коридору так стремительно, будто на карту сейчас была поставлена его жизнь.

Захлопнув дверь номера, он почти набросился на Лизетт, осыпая ее поцелуями.

Лизетт сознавала, что делает. Она не любит Люка и никогда не любила… Сейчас ею владело плотское желание, а не любовь. Да, именно плотское желание. Люк знал о ней все. Знал то, что, кроме него, было известно только ее отцу. Знал, но это не останавливало его. И в эту минуту Лизетт хотелось только одного — испытать наслаждение.

Они вместе рухнули на кровать, с какой-то звериной яростью срывая друг с друга одежду. Сорочка Люка была расстегнута, но он не стал снимать ее, потому что для этого ему пришлось бы убрать руки с тела Лизетт. А сейчас, когда его ладони наконец-то ощущали обнаженную кожу Лизетт, он не мог оторваться от нее ни на секунду. Лиф элегантного французского платья сполз с плеч, обнажив груди, юбка задралась до талии. Занятые только каждый собой, они не давали друг другу ни ласки, ни нежности. Люк подмял Лизетт под себя, расстегнул брюки и, обхватив ладонями ее груди, вошел в нее со страстью, копившейся годами.

Лизетт впилась в плечи Люка, укусила его, почувствовала привкус крови, изогнулась всем телом и, закрыв глаза, затрепетала. Но, испытав долгожданное наслаждение, она выкрикнула имя Грега.

Но Люк не слышал этого. Ослепленный и оглушенный, он растворился в мире, где сейчас были только он и Лизетт. Она стонала под ним, ее губы и язык ласкали его, ноги обвивали его, ногти впились в плечи… Она так же сильно желала его, как и он желал ее все эти годы. И, содрогнувшись от оргазма, Люк издал торжествующий крик и замер, обессиленный.

Долгое время они не шевелясь лежали на смятой постели. Наконец Люк поднялся на локте и пристально посмотрел на Лизетт.

— Почему? — спросил он. — Почему именно сейчас, после всех этих долгих лет, Лизетт?

Она открыла глаза, и в их темных глубинах Люк увидел боль и печаль.

— Потому что ты любишь меня.

— А Грег не любит?

Выбравшись из-под Люка, Лизетт встала с кровати, надела платье и подошла к окну.

— Нет, — ответила она, глядя сквозь жалюзи на газон и деревья. — Грег меня не знает. Я стала для него чужой, потому что позволила ему считать Доминика своим сыном. Надеялась удержать Грега с помощью этой лжи, а вместо этого потеряла его.

— Но ты до сих пор любишь его?

Лизетт обернулась и посмотрела на Люка. Они никогда не лгали друг другу.

— Да, но в отличие от тех первых дней в Париже я физически не могу доказать ему, как сильно люблю его. А сейчас это больше и не интересует его.

Люк знал, что Лизетт не любит его. Но теперь они стали любовниками.

— Распусти волосы, — попросил он.

Люк был не тем, кого желала и любила Лизетт, но в его объятиях она ощутила свободу. Ведь между ними не было ни тайн, ни притворства. Лизетт вытащила черепаховые заколки, и копна густых блестящих волос рассыпалась по плечам. Глаза Люка заблестели. Вот такой он и увидел ее в первый раз — не причесанной и элегантной, а бледной от напряжения и тревоги, со сверкающими глазами и растрепанными волосами.

— Иди ко мне, — промолвил Люк. — У нас еще много времени.

Она сняла платье и пошла к кровати, охваченная сознанием неизбежности. К этому моменту они шли очень долго, но Люк твердо верил, что все это произойдет. Лизетт склонилась над Люком. Пробивавшиеся сквозь жалюзи лучи солнца освещали ее нагое тело.

— Я не люблю тебя, — промолвила Лизетт, когда ладони Люка легли на ее груди. — Как бы ни сложились наши отношения, пусть в них не будет лжи.