Войдя в гостиную, Лизетт подумала, что Грег получил очень плохие новости. Он заметно осунулся и побледнел.

— Что случилось? — с тревогой спросила Лизетт. Вспомнив щелчок телефона, она тут же подумала о детях.

— Ничего, — усмехнулся Грег, — я просто пожелал знакомому успехов на новом поприще в Париже.

— Ох! — Лизетт с облегчением вздохнула. И все же она не сомневалась, что Грег чем-то очень расстроен, возможно, какими-то неприятностями на работе. — Ты ужинал?

— Нет еще. Хочешь выпить?

— Да, с удовольствием. Виски.

Грег удивленно вскинул бровь. Лизетт редко пила что-нибудь, кроме вина.

— Похоже, у тебя выдался плохой день. — Он налил виски Лизетт и себе.

— Вовсе нет. — Голос прозвучал неуверенно. Господи, да как же она вообразила, что вынесет еще и новый обман? Грег протянул жене стакан виски. Избегая взгляда Грега, Лизетт направилась к окну.

— Люк звонил мне сегодня утром из Лос-Анджелеса, — сообщил Грег, с любопытством наблюдая за Лизетт. — Сказал, что постарается заехать в Сан-Франциско перед отлетом в Лондон. Тебе он не звонил?

— Нет… то есть да, звонил. — Лизетт нервно сжала стакан. — Но сказал, что у него нет времени заехать к нам.

— Очень жаль, — равнодушно отозвался Грег. — Я не представляю себе Люка нигде, кроме Вальми. Тем более здесь, у нас.

Лизетт устремила взгляд на залив. Люк и Вальми. Люк, стреляющий в Дитера; Люк, предлагающий ей выйти за него замуж. Да, было бы лучше, если бы она приняла его предложение. Она не любила его тогда, не любит сейчас, но, если бы они поженились, никто не страдал бы. Ни Грег. Ни Анабел. С Люком отпала бы необходимость в обмане. Она не стала бы той Лизетт, которую сейчас презирала.

— Давай поужинаем, — предложила она, зная, что Симонет оставила для них еду. Впервые Лизетт солгала очень давно, скрыв от отца свое участие в Сопротивлении. Когда же влюбилась в Дитера, обман стал неотъемлемой частью ее жизни. На короткий период времени Лизетт избавилась от лжи — до тех пор, пока Люк не сказал ей, как глубоко она заблуждается, полагая, что Грег знает о ее любви к Дитеру. Сейчас Лизетт уже почти не помнила, каково ей жилось без обмана. С того момента как Грег взял на руки Доминика, считая, что это его сын, ложь неотступно преследовала ее. А теперь Лизетт по своей воле усугубила эту ложь.

— Ты, наверное, огорчена тем, что не удалось увидеться с Люком? — Грег сел напротив Лизетт за обеденный стол.

— Да, — сказала Лизетт, утрачивая остатки уважения к себе.