Он натянул поводья и остановил коня. «Это моя земля», – впервые подумал Рейф. Широкий луг, что полого спускался к реке, и редкая роща вдали на северо-востоке принадлежали ему. Он владел стадами коров и овец, которые паслись чуть выше по течению. Ему, всякий раз унижавшемуся выпрашиванием у исполненного презрения отца чуть ли не каждого фартинга, ощущать себя собственником было весьма непривычно и странно. И очень приятно.

Рейф тряхнул головой и пустил Аристотеля легкой рысью. Он все же чувствовал себя слишком молодым и полным сил, чтобы поддаться искушению комфортом. Это все надо было оставить на то время, когда он станет старым, седым и больным подагрой. Земля эта будет принадлежать ему еще пару недель, до первого покупателя. К черту сентиментальную чушь!

Только увидев впереди усадьбу, Рейф вспомнил, что ему нужно отправить сто восемнадцать соверенов в казну короля, если он хочет сохранить свои новые владения до дня продажи. Из пятисот фунтов, с которыми он приехал, после уплаты налога у него останется всего девяносто три.

– Черт! – пробормотал он при виде артели садовников, копошившихся в северной части сада.

Увидев его, Фелисити выпрямилась, и Рейф вновь испытал восторженный озноб. Желание любить ее, возникшее с того дня, когда он впервые увидел ее на пороге кухни, нисколько не утратило силы. Ему надо было бы извиниться перед ней за свою резкость – не ее вина, что он не мог ужиться на одном континенте со своим отцом.

– Здесь персики, – сказал он, протягивая пакет.

Девушка улыбнулась, он улыбнулся в ответ, совершенно по-идиотски радуясь тому, что доставил ей удовольствие. Это становилось просто нелепым. В следующий раз он ей привезет букет цветов, а потом… Рейф согнал с лица хмурое выражение и спрыгнул с коня. Вот-вот, цветы и ленты для волос, только этого не хватало.

Похоже, Рейф присоединился к ним в саду в хорошем расположении духа. По крайней мере он съездил в Пелфорд, а не помчался договариваться о немедленной продаже Фортон-Холла И что поразило Фелисити больше всего – он привез свежие персики. Она их обожала и теперь терялась в догадках.

– В Африке, – заметил он, не спеша шагая рядом с ней, – женщины выращивают урожаи и выкапывают разные коренья.

– А мужчины чем занимаются?

– Охотятся на газелей и пьют перебродившее коровье молоко, смешанное с кровью.

Она мысленно выразила надежду, что от охоты на газелей он получал удовольствие. И высказалась:

– Это чудовищно.

– На самом-то деле питье такое крепкое, что, если удастся проглотить первый глоток, потом уже все равно, что и сколько пить.

– Так вы что, это пили?

– Частенько, – усмехнулся он.

А она-то по наивности убедила себя, что Рейф Бэнкрофт из тех людей, что получают удовольствие от каждого высаженного розового куста!

– О Господи! – воскликнула Фелисити, поспешив отвернуться, чтобы он не заметил разочарования у нее на лице. – Кстати, вы напомнили – пора заняться обедом.

Рейф тронул ее за локоть:

– Лис, я хотел бы извиниться.

– В этом нет необходимости, – возразила Фелисити. – Мы оба потеряли голову, и ничего подобного больше не повторится, я в этом уверена.

С этими словами девушка поспешила скрыться на кухне. Какое-то время она бесцельно ходила туда-сюда, отчаянно убеждая себя никогда, никогда не поддаваться глупому желанию поцеловаться с Рейфом. До последнего случая она хотя бы могла все свалить на него.

Конечно, если бы ей это не нравилось, ей, вряд ли захотелось бы снова и снова переживать эти незабываемые мгновения, Так что, скорее всего он не виноват. Фелисити подбоченилась, потому что чувство замешательства сменилось раздражением. С чего это Рейф стал извиняться? Он поцеловал ее первым, и не было похоже, что раскаивался в этом.

Когда несколько минут спустя молодой человек вошел на кухню, она разве что не набросилась на него.

– Что вы имели в виду, когда начали извиняться за то, что поцеловали меня? Поцеловала вас я, и прошу прошения тоже я!

– Вообще-то я извинялся за то, что был с вами резок, – с удивленным видом объяснил Рейф. – А зачем вам извиняться за свой поцелуй? Было замечательно.

– О-о… Ну ладно… – покраснела Фелисити. – Спасибо. Все равно это была глупость, и такое просто недопустимо.

Рейф покачал головой, шагнул через порог и подошел к ней.

– Вовсе не глупость, и мы вполне могли бы это повторить. С каждым разом будет получаться все лучше, можете мне поверить.

Наклонившись, она затолкала дрова поглубже в печку и поставила на плиту кастрюлю с водой.

– Думаю, вам надо поскорее продать мой дом; тогда вы сможете снова наслаждаться перебродившим молоком вместе с вашими зулусами!

– Это были масаи.

– Какая разница…

Боже, как же ей хотелось, чтобы Рейф ушел! Когда он стоял так близко, у нее в голове безнадежно начинали путаться мысли.

Рейф схватил ее за руку и повернул лицом к себе.

– Вы не хотите поцеловать меня еще раз?

– Отпустите меня! Что за замашки! Неотесанный мужлан! Руку он отпустил, однако остался стоять перед ней, требовательно ловя ее взгляд:

– Объяснитесь, Фелисити.

Она отступила и начала немного суетливо чистить заранее отобранные турнепсы.

– Для меня все ясно. Я согласилась работать на вас. Идти мне сейчас просто некуда, это тоже понятно. Не шутите с этим и прекратите со мной заигрывать!

– Заигрывать? – повторил он, отбирая у нее овощи – Почему это вы решили, что я лелею еще какие-то тайные замыслы, кроме простого желания вас поцеловать?

– Из-за вашего поведения! – заявила она, стараясь держать себя в руках.

– Моего поведения? – Он пытливо вгляделся в ее лицо. – Ладно. В таком случае вы меня должны простить. Совсем недавно я получил тяжелый удар по голове, который, похоже, покончил с моей способностью определять всю глубину моего сумасбродства.

– Это вовсе не сумасбродство. Не стройте из себя глупца. Он прищурился.

– Прошу прощ…

– Вы ведь и в Париже побывали, и в Африке, и бог знает где еще, – перебила она.

Он шагнул ближе.

– И что же?

У Фелисити возникло огромное желание с размаху треснуть собеседника.

– Вы не умеете управлять имением, а тут я весьма удачно подвернулась под руку!

Фелисити еще хотелось напомнить, что он не собирался задерживаться в Чешире, но она передумала.

Рейф не сводил с нее глаз. Потом лицо его прояснилось. Он покосился на турнепсы, которые продолжал держать в руках, подбросил один из них в воздух, ловко поймал и, на удивление сноровисто жонглируя тремя овощами и не сводя с них глаз, как бы между прочим заметил:

– Я с вами любезен, Лис, по той причине, что мне приятна ваша компания. Я хотел бы надеяться, что и моя компания вам приятна.

Сердце Фелисити екнуло. Черт бы его побрал! Два-три простых слова из его уст – и, пожалуйста, она уже готова потерять голову. Ну ничего, она тоже может сыграть в эти игры. Приложив руку к сердцу, девушка смущенно улыбнулась:

– Рейфел, вы как будто предлагаете мне руку и сердце?

Турнепсы один за другим попадали на пол.

– Господи, да вы все овощи попортили, – укоризненно поцокала она языком. – Не принесете с огорода новые?

Рейф оторопело уставился на Фелисити, потом от души расхохотался:

– Лис, вы просто восхитительны, клянусь всеми святыми! В кухню влетела Мэй.

– Зачем они пришли? – выпалила она, едва переведя дыхание. С раскрасневшимися щеками девочка подлетела к Рейфу и требовательно дернула его за руку: – Зачем?

Сбитый с толку молодой человек непонимающе посмотрел на нее:

– О ком ты говоришь, милая? Кто пришел?

– Музыканты! Миссис Денуорт сказала, что вы наняли оркестр, который играет на Рождество у Денли! У нас будет званый вечер, да?

Фелисити заметила, как у Рейфа дернулась щека.

– Ах вот ты о ком, – понимающе кивнул он. – А я уж было испугался. Э-э-э… вообще-то мне хотелось сделать сюрприз, но теперь… Скажем так – у нас будет званый вечер.