Звучало интригующе, но дела, прежде всего.

– Я принял решение поселиться в поместье Фортон-Холл. Солиситор понимающе покивал:

– Я предполагал такое развитие событий, сэр.

– Вот как? Нельзя ли поподробнее?

Гиббс неловко поерзал.

– Дело в том, что я как-то покупал гроссбух в заведении миссис Денуорт и, скажем так, стал невольным свидетелем оживленного обсуждения вашей предстоящей женитьбы на мисс Харрингтон. А заодно и приезда герцога Хайброу для благословения этого бракосочетания.

Ничто не могло быть дальше от правды. Рейф был доволен. Надо нанести еще один визит и добавить неразберихи, подумал он.

– Миссис Денуорт, насколько я понимаю, небольшая любительница делиться своими впечатлениями в письмах?

– Вы правы, сэр.

– Тогда, Гиббс, буду вам весьма признателен, если вы отзовете все объявления о продаже поместья.

Солиситор согласно кивнул.

– Мистер Бэнкрофт, могу ли я одним из первых принести вам и, разумеется, мисс Харрингтон мои самые сердечные поздравления?

– Спасибо, Гиббс. – Рейф откинулся на спинку дивана. – Теперь скажите, чем таким интересным вы хотели со мной поделиться?

– Ах да! – Мистер Гиббс открыл портфель, покопался в его глубинах и наконец извлек на свет Божий листок бумаги. – Когда я искал покупателя на поместье Фортон-Холл, то обратился с официальным письмом в Лондон к бывшему солиситору мистера Харрингтона. Мистер Томас Меткаф был вынужден отказаться от этих обязанностей около двенадцати лет назад, так как Харрингтоны больше не имели возможности прибегать к его услугам, но он явно сохранил большие симпатии к юной тогда мисс Харрингтон.

– Надо признать, у него отменный вкус, – с легкой улыбкой заметил Рейф.

– Вне всякого сомнения, сэр. В ответ на мой запрос по поводу любой возможной исторической значимости Фортон-Холла он…

– Исторической значимости? – переспросил Рейф, вопросительно приподнимая бровь.

– Я надеялся обнаружить что-нибудь, любые обстоятельства, которые могли бы способствовать увеличению цены поместья. К сожалению, ничего, кроме преклонного возраста разрушенного ныне западного крыла усадьбы, Фортон-Холл потомкам предложить не может.

– Каков сюрприз!

Солиситор посмотрел на него с таким выражением лица, будто усомнился, острит Рейф или говорит серьезно.

– Во всяком случае, – продолжил Гиббс, – мистер Меткаф в своем письме предоставил в мое распоряжение сведения о некоей ссуде, – он поднял вверх листок бумаги, который продолжал держать в руке, – величина которой осталась неназванной, предоставленной Харрингтоном Роберту Барлоу, графу Дирхерсту. – Солиситор замолчал и посмотрел на Рейфа.

– Харрингтон дал взаймы денег этому тупоголовому Дирхерсту?

– Отцу нынешнего графа. Да, именно так. Мистер Меткаф заявил, что ему не известны подробности сделки, и он упомянул об этом в своем ответном письме, очевидно, лишь потому, что в свое время это дело доставило ему уйму хлопот.

– А ему не известно, как велика была эта ссуда и была ли она возвращена?

Гиббс еще раз придирчиво прочитал документ.

– Нет, сэр, об этом он ничего не пишет.

Рейф разочарованно вздохнул:

– Вот как… Весьма интересно, вы правы. Но пользы пока никакой.

– Могу еще покопаться в этом деле, если на то будет ваше желание.

– За дополнительное вознаграждение, я полагаю?

Солиситор широко улыбнулся:

– Если я откопаю что-то интересное, мы обсудим дополнительное вознаграждение.

– Весьма честно. Принято.

– Ссуда? – повторила Фелисити и нахмурилась. – Я ни о чем подобном никогда не слышала.

– Я тоже не слышала, – авторитетно сообщила Мэй, болтая под столом ногами.

Рейф дожевал кусок ветчины и ухмыльнулся:

– Если такое и было, кроха, то уж точно до твоего появления на свет.

– Даже если допустить, что это правда, то все равно я не вижу в этом никакого смысла, – задумчиво проговорила Фелисити, окидывая любящим взглядом их обоих. Для человека, который почти не общался с детьми, Рейф удивительно гармонично вошел в роль то ли старшего брата, то ли отца – словом, главы семьи. Фелисити задумалась: а понимает ли он, каким невыносимым ребенком считали Мэй большинство людей?

– Когда я была маленькой, – сказала она, – здесь, в Фортон-Холле, была масса слуг, лошади… Часто давали праздничные приемы; словом, в то время в деньгах мы не нуждались. У соседей дела обстояли точно так же. Даже если у моего отца были средства, не могу себе представить, чтобы Дирхерст мог в них каким-то образом нуждаться.

– Зато ваш приятель Меткаф, похоже, в этом как раз более чем уверен, хотя подробности сделки ему и не известны.

– Мистер Меткаф сейчас уже в весьма преклонных годах. Возможно, он просто с кем-то перепутал моего отца.

– Может быть, и перепутал, – пожал плечами Рейф. – Но разве не приятно было бы вдруг выяснить, что Дирхерст должен нам несколько сотен соверенов?

– Несколько сотен соверенов никогда не помешают, – согласилась Фелисити, – но от того, что будешь мечтать про неизвестно откуда свалившееся на голову богатство, богаче не станешь. Джеймс бессчетное число раз предлагал мне деньги. Я уверена, ему по силам рассчитаться с любыми невыплаченными долгами!

По скептическому выражению лица Рейфа было видно, что он не согласен с невестой, но при этом он явно понял, что переубедить ее тоже не удастся. Он снова пожал плечами и встал из-за стола.

– Прошу прощения за то, что не поддержал безукоризненную характеристику его светлости.

– Не сердись на меня, ладно? Рейф подмигнул Мэй.

– Гиббс надеется разыскать другие записи. Ваш отец мог ссудить деньги еще кому-нибудь. Принимаем мы желаемое за действительное или нет – во всяком случае, знать это надо…

Фелисити смотрела, как Рейф взял со спинки кресла сюртук и натянул его на плечи. Он же собирается уйти, сообразила она, наконец. Ее ожгло внезапное любопытство, но, уже открыв рот, чтобы поинтересоваться, куда это ее возлюбленный собрался на ночь, глядя в захолустном Чешире, она ничего не стала спрашивать. Ведь Фортон-Холлу Рейф отдавал едва ли не все свое время. Не было у нее права его допрашивать.

– Рейф, клянусь толстой сатанинской задницей, куда это ты собрался?

Благослови Господь любопытных младших сестер!

– Мэй, это не твое дело, – для вида заметила Фелисити.

– Грэм с приятелями собираются посидеть в «Усталом путнике». Речь не о выпивке, конечно, но я уже забыл, когда в последний раз курил сигару или играл в кости. Знаешь, не хочется совсем уж обрасти мхом. Тогда прости-прощай выигрыши других поместий и богатых владений.

У Фелисити кровь отхлынула от лица.

– Ты собираешься играть на деньги? – спросила она резче, чем хотелось.

Он удивленно посмотрел на нее:

– Ну, может быть, поставлю небольшую сумму… Вернусь не очень поздно. – Рейф продолжал смотреть на Фелисити, которая молчала. – Лис, что случилось?

Сделав усилие, она уставилась на свою почти пустую тарелку.

– Просто она не любит, когда играют на деньги или заключают пари, – в своей обычной манере пояснила Мэй будничным голосом.

Рейф снова присел за стол.

– Не любит? – переспросил он, по-прежнему не сводя глаз с Фелисити. – Ну-ка, рассказывай.

Даже с опущенными глазами она чувствовала его внимательный, изучающий взгляд на своем лице.

– Я никогда не говорила ничего подобного.

– Нет, говорила! После того как Найджел проиграл твою лошадь, ты сказала, что если еще раз узнаешь, что он играет на пари, то расшибешь ему его дурацкую голову!

– Ну вот что, – спокойно заметил Рейф. – Я все же надеюсь – Лис помнит, что я не Найджел. Я никогда не позволю себе поставить на кон больше того, что могу себе позволить проиграть.

Фелисити, которая разрывалась между желанием сказать, крикнуть Рейфу, что она ему доверяет во всем, и строго указать на то, что сейчас он не может позволить себе ничего проигрывать, прикусила язык и кивнула: