– Я люблю тебя.

Её голос был еле слышен.

Бессмысленный приступ ярости охватил Фурлоу. Его гнев вначале не имел объекта. Затем он ощутил, как это чувство переносится на Рут.

– Я… готова возненавидеть тебя, – прошептала она.

– Ты любишь меня. Не забывай этого.

– Я люблю тебя, Энди. Я люблю тебя. Я не хочу ненавидеть тебя… Я люблю тебя.

Фурлоу поднял кулак и погрозил в сторону зелёного купола.

– Ты их должна ненавидеть, – прохрипел он. – Ненавидеть ублюдков, которые пытаются управлять нами.

Он чувствовал, как она дрожит за его плечом.

– Я… ненавижу их, – произнесла она.

– Теперь ты веришь мне?

– Да! Да, я верю тебе!

– Может ли у машины быть истерический паралич?

– Нет. О, Энди, я не могу направить свою ярость против тебя, Я не могу. – Он ощутил боль в руке, там, где она сжала её. – Кто они? Господи! Что это?

– Не думаю, что это люди, – сказал Фурлоу.

– Что же делать?

– Все, что в наших силах.

Радужные круги над куполом изменили цвет: сначала они стали голубыми, затем фиолетовыми и, наконец, красными. Предмет начал подниматься над рощей. Он отступил в темноту. Вместе с ним исчезло ощущение гнёта.

– Все кончилось, да? – прошептала Рут.

– Все кончилось.

– Фары включились, – сказала она.

Он посмотрел на лучи света выходящие из сдвоенных фар автомобиля, бьющие в сторону рощи.

В его памяти всплыли очертания объекта – он был похож на огромного паука, готового броситься на них. Он вздрогнул. Что за существа находились в этой проклятой машине?

Как гигантский паук.

В его голове всплыли слова из далёкого детства: “Стены дворца Оберона сделаны из паучьих лапок”.

Были ли то феи, маленький народ?

“Где берут начало волшебные сказки?” – подумал он. Он чувствовал, как его разум пробивает дорожку в полузабытые безоблачные дни и вспомнил крошечный стишок:

– Не лучше ли нам побыстрее уехать? – спросила Рут.

Он завёл двигатель, его руки двигались автоматически.

– Они выключили мотор и освещение, – сказала Рут. – Зачем они это сделали?

“Они, – мелькнуло у него в голове. – Теперь уже нет сомнений”. Он вывел машину из рощи и поехал вниз по склону в сторону автострады.

– Что теперь делать? – спросила Рут.

– А что мы, собственно, можем предпринять?

– Если мы расскажем об этом, люди скажут, что мы сошли с ума. И потом… мы вдвоём… здесь…

“Мы надёжно заперты”, – подумал Фурлоу. Он представил, что скажут в ответ на изложение этого ночного происшествия: “Вы были с чужой женой, говорите? Наверное угрызения совести вызвали у вас эти галлюцинации? Какой волшебный народ? Дорогой Фурлоу, с вами все в порядке?”

Рут прислонилась к нему.

– Энди, если они могут заставить нас ненавидеть, могут ли они заставить нас любить?

Он свернул на обочину, выключил мотор, поставил машину на ручной тормоз, потушил фары.

– В настоящий момент их здесь нет.

– Откуда ты знаешь?

Он всмотрелся в ночь – темнота, ни одной звезды не видно на небе, затянутом облаками… никакого свечения таинственного объекта… Но, вот там, за деревьями, стоящими у дороги, как будто что-то сверкнуло.

“Могут ли они заставить нас любить? Черт бы её побрал за подобный вопрос! Нет! Я не должен ругать её, я должен любить её… Я должен”.

– Энди, что ты делаешь?

– Думаю.

– Энди, то, что произошло с нами, мне все ещё кажется таким нереальным. Может быть, все можно объяснить как-то иначе? Я имею в виду остановку мотора… Мотор может заглохнуть, фары выключиться. Не так ли?

– Что ты хочешь от меня? – воскликнул он. – Ты хочешь, чтобы я признал, что я псих, страдаю галлюцинациями, что я…

Она приложила палец к его губам.

– Я только хочу, чтобы ты никогда не переставал любить меня.

Он попытался обнять её за плечи, но она оттолкнула его.

– Нет. После того, что случилось, я хочу быть уверена, что мы сами занимаемся любовью, а не кто-то заставляет нас.

“Черт бы побрал её прагматизм, – подумал он. – Я люблю её… Но действительно ли я люблю? Может быть, меня заставляет кто-то другой?”

– Энди! Ты можешь сделать кое-что для меня?

– Что?

– В доме на Манчестер Авеню… где мы жили с Невом… я хотела взять там кое-какие вещи, но боюсь ехать туда одна. Ты отвезёшь меня?

– Сейчас?

– Сейчас рано. Нев, наверное, ещё на фабрике. Мой… отец сделал его заместителем директора, ты знаешь. Тебе кто-нибудь говорил, зачем он женился на мне? Ради бизнеса.

Фурлоу накрыл её руку своей.

– Ты хочешь, чтобы он узнал… о нас?

– Он и так знает достаточно.

Он снова положил руки на руль.

– О’кей, дорогая. Как скажешь.

Он снова включил мотор и вывел машину на дорогу.

Они ехали молча. Покрышки шуршали по мокрому асфальту. Свет фар встречных машин ослеплял Фурлоу. Он отрегулировал линзы своих очков так, чтобы уменьшить боль от встречного света.

Рут прервала молчание.

– Я не хочу никакой драки. Ты подождёшь меня в машине. Если будет нужна твоя помощь, я позову.

– Ты уверена, что мне не нужно идти с тобой?

– Он не посмеет ничего предпринять, если будет знать, что ты ждёшь меня внизу.

Фурлоу пожал плечами. Скорее всего она права. Конечно, она могла хорошо изучить характер Нева Хатсона. Однако он чувствовал, что опасность не миновала и неприятности ещё ожидают их впереди.

– Зачем я вышла за него замуж? – недоуменно произнесла Рут. – Бог знает… После сегодняшней ночи я не уверена, что кто-то из нас осознает, почему он совершает тот или иной поступок.

Она посмотрела на Фурлоу.

– Почему так складывается наша жизнь, дорогой?

“Вот оно, – подумал Фурлоу. – Вот он, важнейший вопрос. Некие существа? А… чего они хотят? Почему вмешиваются в нашу жизнь?”

Фраффин пристально смотрел на образ, возникший над его пультом управления. Это был Лутт, начальник службы наблюдения, широколицый Чем, резкий и жестокий при принятии решений, чересчур прямолинейный. Он соединял в себе все лучшие качества, необходимые для механика, однако на его теперешней должности эти качества порой мешали ему.

Повисшая тишина должна была помочь Лутту понять, что Директор находится в дурном расположении духа. Фраффин пошевелился в кресле и бросил взгляд на серебристую паутину силовых линий пространственного репродьюсера, опутывавшую его кабинет.

Да, Лутт сильно напоминает это устройство. Его нужно правильно настроить для получения желаемого эффекта.

Фраффин тронул пальцами губы и произнёс:

– Я говорил тебе о том, что нужно щадить иммунного? Тебе были даны указания доставить женщину сюда – и быстро!

– Если я ошибся, меня надо разжаловать, – ответил Лутт. – Но я действовал с учётом полученного ранее распоряжения по поводу иммунного. То, как Вы отдали его женщину другому, то, как Вы…

– Он был занятным объектом для развлечений, но не более того, – сказал Фраффин. – Келексел попросил дать ему возможность исследовать обитателей планеты и назвал определённую женщину. Её следовало сразу же доставить сюда, не причиняя ей вреда. Это условие не касалось любого другого жителя, который попытается вмешаться или задержать вас при выполнении задания. Я правильно понял?

– Директор правильно понял, – сказал Лутт. В его голосе слышался испуг; Лутт хорошо представлял возможные последствия недовольства Фраффина: увольнение с должности, дающей неограниченные возможности для развлечений и удовольствий. Он жил сейчас в раю, где жизнь никогда не кажется скучней и откуда его могли мгновенно перевести на какую-нибудь затерянную станцию, лишив шансов на будущее, так как он разделял ответственность с Фраффином за совершенное преступление. И если их вина будет доказана, оба они понесут неизбежное и жесточайшее наказание.