– Ты сладкая, как мед, – пробормотал он возбужденно в ответ на горевший в ней огонь.

Ей стало невыразимо хорошо оттого, что он не может больше скрыть от нее своей страсти.

– Боже, помоги мне, что я делаю? – Он так резко сел, что она слетела на пол возле софы. – Ты, маленькая Иезабель. – Голос у него был ласковым, и он опять притянул ее к себе на грудь, увидев, как она испугалась. Нежно дотронувшись до нее, сказал: – Не бойся.

– Димитриос! – пробормотала она ему в грудь приглушенно.

Он осторожно отодвинул ее от себя и сказал с обычным непроницаемым видом:

– Пора ехать. Пойди посмотри, собрала ли нам Роза продуктов на дорогу.

– Что я сделала не так? – едва слышно пролепетала она.

Он наклонился вперед, рассеянно запустив дрожащие пальцы в черные курчавые волосы.

– Все так, – медленно сказал он, горько насмехаясь над самим собой. —Все чертовски так. – Резко повернувшись, он посмотрел ей прямо в глаза. – Давай-ка попридержим лошадей. Сначала тебе надо повидаться с Никосом. Вот оттуда и будем плясать.

– Плясать?

Сидя у его ног, она смотрела на его нахмуренное лицо, не зная о том, что огонь ее сердца отражается у нее в глазах и все ее чувства как на ладони.

Он испытующе на нее посмотрел. Слабая надежда боролась в нем с упорным недоверием. Наконец он издал глухой стон.

– Когда ты смотришь на меня так, я готов поверить в то, что черное это белое. – Он покачал головой. – Почему ты не осталась с Никосом и не облегчила всем нам жизнь? Мне это вовсе не нужно.

Он резко встал, опять холодный и отчужденный.

– Иди, поторопи Розу, будь умницей.

– Но… – начала было Рия.

Он поднял ее с пола. При этом лицо его ничего не выражало.

– Иди!

И Рия пошла.

Когда через несколько минут он присоединился к ней в безукоризненно чистой и полной солнечного света кухне, то вел себя так, будто между ними ничего не произошло. Он серьезно поблагодарил Розу за продукты, и та вдруг засуетилась, едва не выронила блюдо и покраснела, как клюква. Подняв на плечо корзину, он вывел Рию через боковую дверь на большую заасфальтированную стоянку. Напротив дома стояло несколько машин: белый «феррари», на котором они ехали из аэропорта, большой голубой «мерседес» и две небольшие спортивные машины – ярко-красного и ярко-желтого цвета. – Все эти машины – твои? – пораженная, спросила она Димитриоса, подошедшего к большому зеленому «левдроверу».

– Не все, – ответил он коротко, глянув в ее расширившиеся глаза. —"Мерседес" принадлежит Кристине, а желтый «MG» – гордость и радость Никоса. Неужели он не превозносил достоинств своей «Бетой»?

– Что-то не припомню, – осторожно ответила она, с большим трудом придавая своему лицу бесстрастное выражение.

– Странно. – Он задумчиво прищурил глаза. – Может, у вас просто не было времени поговорить о машинах?

Тон его снова был оскорбительным, и Рия осторожно на него посмотрела.

Опять он возводит вокруг себя стену!

Он помог ей забраться на высокое сиденье, покрытое толстым белым ковриком.

– Днем здесь внутри настоящее пекло, – спокойно объяснил он. – К полудню нам придется зашторивать окна.

Вскоре она поняла, почему Димитриос предпочел «лендровер», больше всего подходящий для путешествия по каменистой, петляющей вдоль побережья дороге. Как всегда непредсказуемый, Димитриос вдруг превратился в прекрасного, доброжелательного гида, решившего показать ей свою страну. Они бродили среди руин античных храмов, и Рия все пыталась представить себе жизнь давно ушедшей цивилизации. И наконец Димитриос вернул ее в настоящее.

Он показал ей замысловатые церквушки, сохранившиеся в отличном состоянии, ветряные мельницы с маленькими парусиновыми крыльями, головокружительно крутые аллеи и узкие дорожки, где седовласые женщины, одетые во все черное, сидя на ступеньках, продавали самодельные корзины и прекрасно вышитые шали и блузки.

В полдень они остановили «лендровер» в каком-то старинном городке и пошли бродить по лабиринту узеньких улочек, зашли в местную таверну и перекусили восхитительным сыром и свежим чесночным хлебом, запив все это сухим красным вином. «Kokkino», – проинформировал ее Димитриос и заставил повторять это слово бесчисленное количество раз, до тех пор, пока она не научилась правильно его произносить, и они вместе смеялись над тем, с каким трудом ей давался его язык. Ей так хотелось взять его за руку, чтобы весь окружающий мир понял, что они вместе, но застенчивость, смешанная с неуверенностью, удержала ее.

Уже ближе к вечеру, когда стало невыносимо жарко и они устали, Димитриос выехал на пустынный пляж и направил машину к маленькому укрытому заливчику, не видному с дороги.

– Я хотел показать тебе это место, – лаконично сказал он. – Мне здесь очень нравится.

Она повернулась к нему с горящими глазами и увидела, что он внимательно наблюдает за ее реакцией.

– Чудесное место, – с чувством сказала она. – В мире, наверное, мало подобных ему.

– За всю свою жизнь я привез сюда только одного человека, – тщательно подбирая слова, сказал он, вышел из машины и достал корзину. – Мало кто знает о существовании этой бухты, так что можно не волноваться.

Сердце ее упало, как только она представила себе молодого Димитриоса наедине со своей первой любовью среди идиллической природы.

– Боже, сделай так, чтобы это была не она, – прошептала Рия легкому ветерку, теребившему ее серебристые волосы. – Кто угодно, только не она. К воде можно было подойти лишь через узкую щель в скале, и когда они пробрались туда, то оказались отрезанными от всего мира, в окружении теплого, точно шелкового от ветра и воды, камня. Мягкий желтый песок и синее море были как нарисованные, и Рия почти уверовала в то, что они на необитаемом острове.

– Купаться?

Глубокий бас вывел ее из мечтательного состояния.

– Ой! – спохватилась она. – А я купальник не взяла.

– Выбирай любой, если уж тебе так нужен купальник, – сухо заметил он и бросил ей целую охапку бикини. – Я всегда вожу с собой несколько штук в машине вместе с полотенцами и ковриками. У Никоса есть дурная привычка сваливаться, как снег на голову, с толпой народу, так что всегда надо быть начеку.

– А у тебя плавки есть? – наивно спросила Рия, но заметив насмешливый блеск его глаз, быстро присела на горячий песок, роясь в малюсеньких кусочках материи, словно вся ее жизнь зависела теперь только от этого. Когда она подняла голову, то увидела, что Димитриос как ни в чем не бывало раздевается у кромки воды. Рубашка уже лежала на белом песке, и Рия, точно загипнотизированная, смотрела, как он расстегнул ремень и сбросил джинсы. Когда за этим последовали и плавки, обнажив все его мускулистое тело перед ее восхищенным взглядом, он обернулся и помахал ей рукой. Она резко опустила голову, и он фыркнул насмешливо. Он специально все это делает, рассердилась она. Просто хочет вывести меня из равновесия. И ему это здорово удается! – прошептал надоедливый голосок, с которым ей не всегда удавалось совладать.

Повернувшись к нему спиной, она выбрала такое бикини, в котором было больше всего материи, и, завернувшись в огромное пляжное полотенце, быстро переоделась. Узкая полоска черной ткани едва прикрыла ее высокую грудь, а плавки придали бедрам особую соблазнительность.

– Что ж, – пробормотала она в отчаянии, чувствуя себя совершенно обнаженной, – по крайней мере, это лучшее из всей охапки. Винить меня за недостаток одежды он не может.

Димитриос уже плыл, с силой разрезая грудью лазурную воду. Она шла по кромке моря, чувствуя себя очень неловко под его одобрительным взглядом. – Что-то не припомню, чтобы кто-нибудь выглядел столь же привлекательно в этом купальнике, – засмеялся он, хотя глаза его горели.

Она поторопилась броситься в холодную воду, думая только о том, как бы спрятаться от его взгляда в синих глубинах. Когда вода обволокла ее разгоряченное тело, у нее даже перехватило дыхание. Она поплыла в море и, поднырнув под волну, вынырнула прямо возле улыбающегося Димитриоса.