– Давай поскачем к морю! – крикнула она смеясь, ударила лошадь в бока и помчалась галопом.

Она стремглав неслась вниз по склону холма, направляясь к лесу. Капюшон подбитого мехом плаща слетел с головы. Рассмеявшись, Генрих пустился в погоню.

Последующие несколько часов они провели, развлекаясь, как могли, чего уже много лет не делали. Выехали к морю и Ганлингорнской гавани, деревне, раскинувшейся в устье роки в том месте, где она впадает в море. Дженова получала доход с торговых судов, посещавших ее гавань. Относительно безопасная, хотя и маленькая якорная стоянка на небезопасной в целом береговой линии никогда не испытывала недостатка в судах. Вокруг бревенчатой пристани выросли дома и постоялые дворы, где останавливались моряки, купцы и торговцы с вьючными лошадьми, Они закупали здесь товары, чтобы развозить их потом по стране.

– Милорд, – Рейнард кивнул в сторону одной постройки, где на стене красовалась вывеска с изображением черного пса, – здесь живет сестра моего отца, Матильда. Не разрешите ли мне навестить ее? Если пожелаете, – он перевел взгляд на Дженову, – она подаст нам еду и эль. Я слышал, что эта таверна славится радушным приемом.

Генрих вскинул бровь:

– Я не знал, что у тебя здесь родня, Рейнард.

– Мой отец строил корабли, милорд, и жил здесь какое-то время при правлении английского короля Эдуарда Исповедника. Сестра моего отца вышла замуж и осталась здесь, когда он вернулся в Нормандию.

– Спасибо, Рейнард, – сказала Дженова. – Буду рада воспользоваться гостеприимством твоей тетушки. Я знаю Матильду. Ты прав, у таверны прекрасная репутация.

Тетушка Рейнарда оказалась маленькой пухлой женщиной с темными, похожими на проволоку волосами. Когда она обняла Рейнарда, ее голова доставала ему лишь до подмышки. Она хорошо накормила прибывших, и теперь Дженова грелась у огня, наслаждаясь непринужденностью обстановки. Не так часто позволяла она себе отдохнуть от бесконечных дел, одолевавших ее в Ганлингорне. К немалому своему удивлению, Дженова заметила, что Генрих, прикрыв глаза, пристально наблюдает за ней. Это не ускользнуло от него, и он расплылся в улыбке.

– Давненько мы с тобой так не сидели, – изрек он. – Насколько мне помнится, твоя матушка никогда не позволяла тебе сидеть подолгу без дела. Тебе следовало научиться стать важной дамой.

– А тебе – храбрым рыцарем, – ответила она.

– Меня она не жаловала, – обронил Генрих. – Боялась, как бы ты не привязалась ко мне.

– Все девочки были влюблены в тебя, Генри. Еще бы! Такой красавчик!

Она дразнила его, и он рассмеялся, но посмотрел на нее как-то по-особенному.

– Все были в меня влюблены. Кроме тебя, – сказал Генрих. – Я был у тебя на побегушках, выполнял все твои поручения. Но мне это было в удовольствие.

– Ты мог сказать мне «нет», Генри.

Он снова улыбнулся, и от его улыбки ей стало жарко.

– Я не мог сказать тебе «нет», милая, ты это знаешь. Я твой душой и телом, делай со мной что хочешь.

От этих слов Дженову бросило в жар. Ей показалось, что она сидит чересчур близко к огню, и съела слишком много пирожных Матильды.

Она поймала себя на том, что таращится на него. В полном смысле этого слова. На его фиалково-синие глаза, широкий рот, могучую шею, широкую грудь и узкие бедра, сильные ноги, вытянутые вперед. Его покрытые шрамами руки с длинными пальцами элегантно лежали на коленях. Дженова невольно представила себе его руки на своем обнаженном теле, и ее охватило желание.

Но в этот момент перед ней предстал один из воинов охраны.

– Миледи? – В его голосе слышались нотки тревоги. – Корабль сел на мель на песчаной банке посреди устья реки. Надо помочь ему.

– Что за корабль? – осведомился Генри.

– Из Брюгге, милорд. Они говорят, что везут вино, масло и ткани. Мы можем бросить им с берега канаты и стянуть их на воду. Начинается прилив, так что задача упростится. Вы позволите оказать им помощь?

Генрих открыл было рот, но вовремя остановился и посмотрел на Дженову. Она все поняла. Это ее гавань, ее деревня, ее река. И решать надлежит ей. Его уважение пришлось ей по душе. Немногие мужчины вспомнили бы, что это не то место, где они вправе отдавать приказы. А из тех, кто вспомнил бы, мало кто придал бы этому значение.

– Конечно, вы должны помочь, – сказала она. – Возьмите всех людей из охраны и местных жителей, сколько сумеете собрать.

Солдат ушел. Генрих поднялся, потянулся и подал руку Дженове:

– Идем, нам стоит взглянуть на этот корабль из Брюгге.

Воздух на дворе был холодным. Ветер трепал полы их плащей, и у Дженовы невольно перехватило дыхание. Судно лежало на узкой песчаной банке, накренившись набок, омываемое волнами наступающего прилива. Корабль оказался довольно приземистым, с навесом на палубе из просмоленной парусины для защиты груза от солнца и влаги. По палубе сновали матросы, бросая канаты людям на берегу. Руководил операцией Рейнард, громко и уверенно отдавая приказы.

– Наше участие, похоже, не требуется, – заметил Генрих, окинув взглядом Дженову. Она зябко поежилась. – Замерзла?

Дженова кивнула:

– Да, но дело не в этом. У меня много работы. Мне пора возвращаться в замок, Генри. Сопровождать меня не нужно. Я неоднократно возвращалась одна. Это безопасно. Мортред много лет назад очистил окрестности от разбойников.

– Я поеду с тобой. Рейнард справится и без нас.

Его предложение обрадовало Дженову, но она виду не подала. Что это с ней? Она и раньше бывала с Генрихом наедине. Но никогда не чувствовала такого возбуждения.

Дженова взглянула на небо. На севере клубились темные тучи, но они были еще далеко.

– Вот и прекрасно! Мы можем скакать восточной дорогой вдоль скал. Ты получишь от этого удовольствие, Генри. Это дикая и опасная местность.

– В таком случае мы получим удовольствие вместе, – сказал Генрих с улыбкой, отчего его глаза стали еще синее. – Мы и сами станем дикими и опасными, Дженова. – Он помог ей сесть в седло.

Что это? Угроза или обещание?..

Скалы поднимались на головокружительную высоту. Далеко внизу плескалось и ревело море. Пустив лошадей в галоп, Генри и Дженова неслись по поросшей пучками травы земле, пугая птиц и изредка попадавшихся на пути деревенских жителей, собиравших птичьи яйца. Дикая природа напомнила Генриху родной дом Дженовы в Нормандии, где о скалы билось это же море. Возможно, поэтому, решил он, она любила Ганлингорн и чувствовала себя здесь такой счастливой.

Не совсем счастливой, поправил он себя, переводя дух. Иначе не строила бы планы вторично выйти замуж. В его памяти возник полузабытый образ Мортреда. Темноволосый, светлоглазый, с изрытым оспинами лицом. По характеру Мортред в какой-то степени напоминал Генриха. Такой же самоуверенный, умный, дерзкий. Только пробиваться в жизни ему было намного легче: он пользовался покровительством короля Вильгельма. Ему не приходилось, как Генриху, бороться за место под солнцем.

Мать Дженовы хотела отдать дочь ему в жены, когда та была еще совсем юной, но Дженова не согласилась. Мортред женился на другой, но его жена умерла, не оставив детей. Тогда Мортред вновь начал искать невесту, и на этот раз Дженова согласилась. Она влюбилась в него и согласилась обвенчаться. В то время Генрих не сомневался, что Мортред тоже ее любит. Он даже верил, что Мортред будет хранить жене верность, вернее, хотел в это верить.

Однако Мортред изменял жене направо и налево. Но старался держать это в тайне от жены. Дженова жила в Ганлингорне в полном неведении. Генриха возмущало поведение Мортреда. Но он делал все, чтобы Дженова не узнала об изменах мужа и не испытала боль.

«А ты сам вел бы себя иначе? – насмешливо спросил его им утренний голос. – Будь ты женат на Дженове, хранил бы ты ей верность?»

Скорее всего, нет. Но нашел бы способ не причинять ей страданий.

Над ним взвилась чайка и с пронзительным криком нырнула в море. Холодный морской воздух бил ему в лицо, обжигал глаза, проникал под одежду. Все же Генрих испытывал большой душевный подъем. И беззаботность. Здесь, в Ганлингорне, ему не нужно было ничего делать – встречаться, прислушиваться к разговорам, распутывать сплетни, раскрывать интриги, опасаться убийц. Давно он не чувствовал себя таким свободным.