Я спал, потому что ночью всегда сплю, но нервы у меня были в плохом состоянии, ибо когда я открыл глаза и увидел, что часы показывают 6.50, я немедленно проснулся. Я был готов отказаться от двух продвижений по службе ради удовольствия очутиться внизу в прихожей и сердито уставиться на Вулфа и Фрица, когда они будут уходить из дома на свою тренировочную площадку, но, понимая, что это будет серьезной ошибкой в стратегии, сумел сдержаться. Я открыл дверь, чтобы мне были слышны звуки, и когда ровно в семь часов открылась и закрылась парадная дверь, я подошел к окну и посмотрел вниз. Они двинулись по направлению к реке. Вулф без головного убора в голубых саржевых брюках, в моем темно-бордовом свитере и тяжелых башмаках шагал так, как, по его мнению, ходят солдаты, и размахивал руками. Жалкое это было зрелище.

Тем темно-серым мартовским утром моя операция привлечь его внимание к делу Энн Эймори выглядела почти безнадежной, но ничего другого у меня не было, поэтому я подготовился пустить ее в ход. После стакана апельсинового сока, яиц с ветчиной, оладьев и двух чашек кофе у Сэма я вернулся домой и провел час за машинкой и у телефона, занимаясь собственными делами, которые накопились в мое отсутствие, и уже заканчивая их, когда чуть позже девяти вернулись будущие солдаты. Я было решил совершенно не обращать на них внимания, поэтому не обернулся, когда кто-то прошел через прихожую и остановился у распахнутых настежь дверей нашей конторы.

– Доброе утро, Арчи, – послышался голос Вулфа. – Я провожу дни наверху. Ты хорошо спал?

Таким вопросом он обычно встречал меня по утрам и задал сейчас, наверное в 4000 раз, заставив лишний раз осознать, что я скучаю по дому. Я размяк и повернулся в кресле лицом к нему, но бросив на него лишь взгляд, снова разозлился.

– Нормально, спасибо, – холодно отозвался я. – Вы устроили настоящий бедлам в ящиках моего комода, когда искали, насколько я понимаю этот свитер. Я должен вам кое-что сказать Я говорю от имени Соединенных Штатов. Есть один вид деятельности, которую вы способны выполнить гораздо лучше, чем кто-либо другой, а именно, бороться с подпольной активностью врага у нас в Америке, на что требуется наличие мозгов, которые вы порой заставляли трудиться. Верховный главнокомандующий, министр обороны, генеральный штаб, а также сержант Йорк почтительно просят вас перестать ломать комедию и приступить к делу. Вы ошибаетесь, считая, что ваше внезапное появление на фронте заставит немцев умереть от смеха. У них нет чувства юмора.

Я надеялся, что он разозлится утратит самообладание и войдет в кабинет, а коли так, можно считать, что есть очко в мою пользу, но он продолжал стоять в двери и хмуро смотрел на меня.

– Ты сказал, – прорычал он, – что у тебя отпуск.

– Нет, я этого не говорил. Стыдитесь! Это только доказывает, в каком вы состоянии. Тысячу раз в этой комнате я слышал как вы выговаривали людям за их неточные формулировки. Я сказал, что отпуск у меня двухнедельный. Я не сказал, что нахожусь в отпуске. Кроме того, я не упоминал…

– Пф! – презрительно брызнул он слюной, повернулся и пошел по лестнице наверх. Что было еще одним феноменом, которою мне раньше не доводилось видеть. Установка лифта обошлась ему в семь тысяч долларов.

Я надел фуражку, вышел из дома и приступил к работе.

Я попытался выполнять то, что мне предстояло, с энтузиазмом и старался из всех сил, но за весь день не появилось никакой возможности, которой я мог бы воспользоваться и качестве рычага, чтобы заставить Вулфа отказаться от своих намерений. С подобной проблемой мне еще не доводилось встречаться, потому что раз он был настроен на проявление героизма, значит, ни одно обращение к его алчности не возымеет действия. В том состоянии, и какое он себя вогнал, единственным слабым местом, благодаря которому можно было его уговорить, оставалось лишь честолюбие.

Через приятелей на Сенгер-стрит я узнал, что расследование по делу смерти миссис Лидс не ушло за пределы участка, поэтому я отравился туда, чтобы навести справки. Сержант даже не потрудился посмотреть протокол. Нечего там смотреть. Заключение врача: смерть вызвана коронарным тромбозом в восьмидесятилетнем возрасте, и соседские сплетни о миссис Чак, утверждающей, будто старуху прибрал господь за обвинение его в том, что он заставил ее столько ждать, были абсолютной ахинеей.

Около полудня я зашел в дом э 316 по Барнум-стрит и застал Леона Фьюри в постели. Во всяком случае, он был в пижаме. Он объяснил, что поздно встает, потому что ему приходится охотиться на ястребов большей частью ночью. Я выяснил, что живет он только на те деньги, которые получает за убийство ястребов, что армия от него отказалась по причине какого-то дефекта в сердечном клапане, что Рой Дуглас обитает этажом выше прямо под крышей и еще кое-какие сведения, но ничего существенного. Роя я нашел на крыше, в его голубятне. Он не позволил мне войти и не поддержал разговора. Объяснил, что работает над методом вязки голубей, который состоит в том, чтобы держать голубя подальше от голубки во время периода, предшествующего соревнованиям, потом перед тем, как везти голубя туда, где их запускают, поместить его к голубке на пару минут, тогда он стремится обратно с невиданной скоростью. Я ни в коем случае не мог одобрить этот метод с точки зрения морали, но Роя мои суждения ни в коем случае не интересовали, поэтому я оставил его за работой, спустился вниз, вышел на улицу и начал опрашивать соседей.

В течение трех часов я собирал слухи и сплетни, но ничего толкового не выяснил. Даже из злословия ничего нельзя было извлечь, не говоря уже о полезной информации. На вопрос о смерти миссис Лидс, четырнадцать соседей ответили следующим образом:

4 – Миссис Чак ее убила.

1 – Мисс Лидс ее убила.

6 – Она умерла от старости.

3 – Она умерла от скаредности.

Абсолютного большинства не оказалось. Ничего не выяснив, я поехал домой, прибыв туда около половины шестого, обдумывая все события и решения, стоит ли вообще напустить Энн на Вулфа, и пока я стоял, хмуро глядя на запыленный стол Вулфа, прозвенел звонок. Я пошел открывать, но прежде откинул занавеску, чтобы сквозь стеклянную панель посмотреть, кто звонит, и увидел у двери Роя Дугласа. Сердце у меня на секунду замерло. Может, что-нибудь проявится? Я открыл дверь и впустил его.