— Да, — произнесла она, уткнувшись в его обнаженную грудь.

Он взял ее на руки и понес обратно к скрытой в полумраке постели.

Оливер сгруппировался, намеренно медленно вывел свое тело из позиции йоги и, опустив плечи, сделал мостик. Не прерывая ритм движения, он перевернулся на живот и мягко выгнулся, как кобра. Его мышцы сгибались и разгибались очень легко, подчиняясь любой команде, которую он им давал. В его жилах бурлила энергия.

Оливер не мог вспомнить, когда он еще был в такой великолепной форме, как сегодня. Как правило, он принимал как должное свое отменное здоровье, но сегодня утром остро осознавал переполнявшее его чувство благополучия.

«Энни моя», — удовлетворенно думал он, вытягиваясь в струнку. Сегодня ночью она стала его женой во всех смыслах этого слова. Ее тело ответило ему так, как будто было создано для него специально по заказу.

Во время долгих часов, проведенных в постели с Энни, самообладание Оливера подверглось испытанию на прочность. Он желал ее больше, чем когда-либо желал женщину, однако прекрасно понимал, что Энни пока еще очень слабо привязана к нему, воспринимая их брак как временное явление.

Он стремился медленно, но верно привязать ее к себе. Сильное физическое влечение должно было оказать в этом деле неоценимую помощь.

Учитывая важность конечной цели, Оливер постарался сдерживать собственные желания. Он сделал все возможное для того, чтобы первая близость с ним заставила Энни забыть свои предыдущие отношения с мужчинами. «Хотя, судя по тому, как она отреагировала на свой первый оргазм, ее опыт был очень ограниченным», — понял он, довольный.

«Я не удивлен», — подумал Оливер, медленно приседая и кладя левую ступню на правое колено. Когда Энни отдавалась, она делала это самозабвенно. Это было первое, что он узнал о ней прошедшей ночью. Он чувствовал, как ей было нелегко рискнуть. И то, что Энни все-таки пошла на риск, доказывало ее растущую преданность. Оливер принял новое положение, ощущая натяжение своих мышц от плеч до бедер.

Он был удовлетворен, что этой ночью приблизился к своей цели. Снова и снова доводил он Энни до точки наивысшего наслаждения так, что она теряла голову. Его жена была прекрасным инструментом, и он превосходно сыграл на нем. Бесконечные тихие стоны и неясное бормотание выражали ее удовольствие. Оливер был абсолютно уверен, что удовлетворил Энни.

Он прекратил растяжку и начал одно из упражнений на равновесие. Оливер был недоволен, что не уделяет движениям полного внимания. И хотя многолетняя практика позволяла выполнить упражнения на автопилоте, смысл их был не в этом. Важно было сосредоточиться и сконцентрировать разум и тело в единое целое. Эта дисциплина повышала его чувство самоконтроля.

Оливер понимал, почему он не может сегодня утром полностью сосредоточиться. Его тело выполняло движения, а мозг еще был полон страстных воспоминаний о прошедшей ночи. В результате придется закончить утренний цикл йоги в том же состоянии полного возбуждения, от которого он проснулся некоторое время назад.

Он обернулся назад на смятую постель. Утомленно раскинувшись, Энни все еще крепко спала. Ее лицо было повернуто в другую сторону, но он видел нежные, соблазнительные изгибы ее плеча и бедра на черном с золотом белье. В предрассветных лучах волосы женщины волнами рассыпались по подушкам.

«Она определенно запомнит эту ночь, — сказал себе Оливер. — И я тоже».

В нем зарождалось желание, горячее, свежее и неумолимое, как и ночью. Он ничего не хотел, кроме как вернуться в постель и притянуть к себе теплое, мягкое тело Энни. Он едва мог совладать с желанием почувствовать еще раз, как она тает под ним.

Но сама острота и сила этого порыва были для Оливера достаточным основанием, чтобы сопротивляться ему. Он никогда не отдавался во власть своих страстей. Преодолев желание вернуться в постель, Оливер принял очередную сложную позу.

— Неужели тебе не больно?

С удивлением услышав голос Энни, Оливер обернулся. Она приподняла голову с подушки и внимательно наблюдала за ним. Ее лицо было мягким и розовым после сна, но под глазами темнели круги.

— Нет, — сказал он, — не больно.

— Выглядит довольно болезненно. — Она широко раскрыла глаза, увидев след эрекции, проступившей через ткань его трусов. — Я не уверена, что тебе следует делать такие упражнения в твоем, э-э, состоянии. — Она сильно покраснела. — Я имею в виду, ты можешь сделать себе больно.

— Пока еще не было несчастных случаев. — Оливер снова сделал растяжку, надеясь упражнениями подавить бурлящие в нем гормоны.

— А сколько сейчас времени?

— Шесть часов.

— Я думала, что меньше, — пробормотала она.

— Тебе необязательно вставать вместе со мной. Когда я закончу зарядку, то пойду на некоторое время в оранжерею.

— Все нормально. Я обычно встаю в шесть. — Энни отодвинула простыни и спустила голые ноги с кровати.

Оливер увидел, что на ней все еще была его рубашка. Вставая, она плотно завернулась в нее, несколько смущенная.

— Пожалуй, я приму душ, — наконец произнесла она. — Я воспользуюсь ванной комнатой в своей спальне.

— Хорошо, — мягко ответил он, поборов новую волну желания. Ведь все-таки она была его жена. — Я присоединюсь к тебе за завтраком приблизительно через час.

Несмотря на намерение контролировать свою страсть, Оливер засмотрелся на изгиб ее бедер, вспомнив их мягкость изнутри. Он заставил себя быстро начать новое упражнение, когда Энни выходила из комнаты. И тщательно поддерживал сложную позу до тех пор, пока все мышцы в его теле не задрожали от напряжения.

Потом он медленно выпрямился и наконец позволил себе подойти к кровати: в воздухе еще витал запах секса. Оливер постоял так с минуту, вспоминая жар, страсть и чувство удовлетворения.

Затем он повернулся и заставил себя пройти в ванную комнату, где быстро пустил душ.

Через полчаса, в джинсах и свежей рубашке, он направился по лестнице на крышу. Чувство радостного возбуждения все еще переполняло его. Он проверил систему рукояток и рычагов на панели контроля за состоянием окружающей среды и открыл дверь в оранжерею.

Его персональные тропики ждали его. Оливер взял лейку с совком и принялся за работу.

Когда он исследовал поднос с малюсенькими ростками новых гибридов, дверь в оранжерею отворилась. Вошла Энни, держа в руках две дымящиеся чашки.

— Я подумала, ты не откажешься от чая. — Она протянула ему одну чашку.

Оливер улыбнулся, польщенный этим поступком жены.

— Спасибо. — Он направился к Энни по проходу между папоротниками в взял чай у нее из рук. Рассматривая Энни поверх краев чашки, Оливер испытывал удовольствие от вида ее свежевымытого лица и блестевших волос.

Энни также внимательно наблюдала за ним.

— Оливер, ты чем-то расстроен?

Он удивленно раскрыл глаза.

— Расстроен?

— Ну, огорчен или сердит? Или обижен?

— Конечно нет. Почему ты спрашиваешь?

— Сегодня утром ты немного необычно вел себя.

— Менее обычно, чем всегда, ты хочешь сказать? — вежливо спросил он.

Энни сразу же залилась румянцем.

— Я не хотела сказать, что ты вел себя как-то странно или что-то в этом роде.

— Ну, тогда я спокоен. Она нахмурилась.

— Это не смешно. Признаю, что я первый раз замужем, но, насколько я знаю, большинство молодых мужей не выскакивают из постели в таком состоянии и не бросаются заниматься йогой.

— В каком состоянии?

Ее румянец усилился.

— Ты знаешь, что я имею в виду. Ты был явно, э-э-э, несколько возбужден. Но казалось, что секс тебя не интересует. А затем ты поднимаешься сюда и принимаешься за свои папоротники. Я просто подумала, не обижен ли ты на что-нибудь.

Оливер улыбнулся и сделал глоток чаю. «По утрам она выглядит невероятно сексуально», — подумал он.

— Почему я должен быть обижен?

Энни внимательно смотрела на него.

— Потому что мы поспорили вчера вечеров и я сказала тебе о некоторых переменах, которые должны произойти. О том, что я не потерплю, чтобы за мной шпионили, что тебе нужен человек, который даст тебе отпор. Вот на все это ты мог обидеться.