Киоко покачала головой:
- Люди ненавидят других, если на то есть причины. Арабы ненавидят евреев, евреи ненавидят арабов, русские ненавидят Америку, американцы – Россию, сербы – албанцев, албанцы – сербов. Между ними вражда по сложным религиозным и историческим причинам. Положим, мы с отцом… слово «ненависть», пожалуй, не подходит, но вражда - да… мы враждуем с другим владельцем додзе в Сакурами, Сагарой. У нас на то не столько экономические причины, сколько философские, ведь он отвергает основополагающие принципы боевых искусств. Конечно, этого недостаточно для настоящей ненависти и вражды – но мы не любим его. А теперь вопрос: каким образом моя неприязнь к Сагаре может отразиться на тебя? Никаким. У меня нет причин относиться к тебе плохо. И тебе нет нужды куда-то бежать. В конце концов, ты же не будешь бросать все и подаваться в бега каждый раз, когда тебя обольют водой!
- Людям не всегда нужны причины, чтобы причинить другому зло. Иногда и страха достаточно.
- Пф-ф-ф. Если это намек в мой адрес – а с чего мне тебя бояться-то? Раньше я опасалась, что ты ненормальный и можешь натворить плохих вещей. Ты правда казался мне ненормальным. Это же из-за магии, да? Потому что вот прямо сейчас ты не кажешься мне ни страшным, ни ненормальным, ни зловещим. – Киоко протянула руку и аккуратно подергала Тео за ухо. – Прикольные у тебя уши. И глаза как у терминатора.
- То есть, когда я выглядел как человек, ты меня опасалась, а теперь, когда видишь меня без маски – нет? Где логика? Я эльф и колдун, могу жечь людей огнем из пальцев. Не страшно?
Киоко посмотрела на собеседника с изрядной долей скепсиса:
- Ты не поверишь, но по улицам ходит масса народу, которые могут убивать людей. Называются полицейские – у них пистолеты есть. А у меня дома – четыре катаны, каждой из которых больше ста лет. Я не колдунья, но могу выйти из дому с катаной и сделать с людьми гораздо более неприятные вещи. Значит ли это, что меня надо бояться? Нет. Ведь возможность эта строго техническая, я так никогда не поступлю.
Мальчик вздохнул.
- Так то катана… Люди ведь боятся всякой мистики. Привидений там, демонов, дьявола… И мне не совсем понятно, почему ты сразу подумала, что я тэнгу, но не испугалась.
- А с чего их бояться? Они обычно добрые. Если тэнгу ходит с тобой в одну школу и спасает из озера – значит, добрый.
Тео улыбнулся:
- Нет, ты что, серьезно подумала, что я – тэнгу? Ты в них веришь?
- Ты будешь смеяться, но даже в тысяча восемьсот шестидесятом году им официально было послано прошение освободить провинции, через которые намеревался ехать сегун, так сильна была вера в них. Так что будь ты тэнгу – я бы не очень удивилась. А на деле все еще проще.
Девочка достала из ранца свой кэйкоги и полотенце, которым вытирала лицо после тренировки:
- Вот, подсушись и рисуй давай свою волшебную фигнюшку, пока никто не пришел.
Тео, вытерев как следует голову, сунул палец в баночку и, глядя в зеркальце, которое держала Киоко, принялся наносить рисунок, вслух монотонно произнося странные слова, затем сделал жест ладонью, словно стирал что-то со лба, но не касаясь рукой.
- Готово.
- Не работает, - покачала головой Киоко, - ты как был серый и длинноухий, так и остался.
- На тебя уже и не будет, потому что ты знаешь. Руна не позволяет понять тем, кто пока не понимает.
- Хм… А на фото магия тоже работать будет?
- На фото я буду выглядеть обычным… Для всех, кто не знает, само собой.
- Круто. А что еще может твоя магия? Висеть в воздухе, да?
- Угу. Пожалуй, надо идти обратно.
- А, так ты передумал сбегать? – обрадовалась Киоко.
- Типа того.
Тео умолчал об одном очень важном моменте, который, тем не менее, продолжал его беспокоить. Страх за себя и родителей постепенно отошел на задний план под воздействием дружелюбия Киоко, и потому теперь мальчик больше всего боялся за нее.
Если отец узнает, что она узнала – он ее убьет, вне всяких сомнений. Ему проще убить пару человек, чем срываться и бросать обжитое место, а знать свою тайну отец точно никому не позволит. Тео поверил Киоко – но папа не поверит. Вот уж влип так влип, еще и Киоко подставил. Гребаный островок!
По возвращении их ждала основательная выволочка за самовольную отлучку с риском для жизни и горячий чай. Киоко храбро взяла всю вину на себя, выставив Тео героем дня, однако он снова недолго грелся в лучах славы: ученики шепотом стали обсуждать очевидную нестыковку между панической боязнью воды Йомы и спасением Киоко из воды же. Некоторые вещи не меняются, и мнение учеников о Тео – из этого числа.
Однако экскурсия все же прошла успешно и без последствий. На третий, последний день, учителя уже ни на миг не оставили никого без присмотра, потому короткий поход выше в горы прошел как нельзя лучше.
С высоты примерно в две с половиной тысячи метров над уровнем океана открывался такой потрясающий вид, что аж захватывало дух. До океана – километры, до горизонта, где сливались небо и вода – еще дальше, в поле зрения попало сразу три небольших городка, раскинувшихся, словно на ладони.
И само место для пикника тоже было великолепным для Ханами. Особенно хороша была цветущая сакура на самом краю скалы, многие ученики хотели сфотографироваться возле нее, но учителя остались неумолимы: подойти к краю ближе чем на тридцать шагов не разрешили никому, хотя место перед сакурой выглядело вполне безопасным. Тео подозревал, что именно его способность попадать в передряги заставила учителей проявить сверхосторожность: обжегшись на горячем, будешь дуть и на холодное.
Однако Тео снова выручил всех, желающих сделать красивую фотографию.
- Глядите, - сказал он, - если стоять вот тут, повыше, а снимать отсюда с присядки, то земля не попадет в кадр, и тень на траве видна не будет. Если правильно выбрать позу и ракурс – можно сделать такое фото, словно стоишь у самой сакуры, только само дерево будет казаться чуть меньше, чем оно есть.
Идея была встречена с энтузиазмом, за которым последовала целая фотосессия. Потом все пошло по традиционному японскому сценарию для Ханами, так что время ученики и учителя провели отлично.
Киоко даже устроила маленькую тренировку и показательное выступление-кумитэ[44], потому что, как оказалось, двое из учеников также посещали додзе ее отца.
Тео с интересом наблюдал за тренировкой. Конечно, это по зрелищности далеко не фильм с Джеки Чаном, но одно дело фильм, и совсем другое – когда все происходит прямо перед тобой, на глазах, без дублей и монтажа.
Вечером экскурсанты поблагодарили служителей храма за гостеприимство, поучаствовали в ритуальном богослужении, погрузились в прибывшие автобусы и отбыли домой.
Тут Тео поджидал маленький сюрприз, потому что Харука из его класса, выделяющаяся красным беретиком, внезапно подсела к нему на дальнее заднее сидение и оказалось, что это Киоко.
- Я поменялась с Харукой головными уборами и местами, учителя и не заметили, - хихикнула девочка, - а то тебе, наверное, скучно всегда в одиночестве?
- Эм-м-м… Я привык. Но хорошей компании всегда рад.
- Я тут подумала, что знаю, в чем дело с твоей магией, - понизив голос до шепота, сказала она. - «Зловещая долина» - это говорит тебе о чем-нибудь?
- Какой-то фильм ужасов?
Киоко покачала головой:
- Нет, это научный термин… Один ученый, Масахиро Мори, проводил исследование эмоциональной реакции людей на роботов. Сам понимаешь, роботы – практически часть нашей новейшей культуры… Так вот, он выяснил интересную вещь. Чем больше робот походит на человека, тем симпатичнее он кажется, что предсказуемо… Но только до определенного предела. Роботы, слишком сильно похожие на людей, внезапно вызывают отторжение и неприязнь. И вот этот спад на растущем графике симпатии и называется «зловещей долиной».
