Через неделю следователь провел с ним вторую беседу с единственной целью — заставить его признаться. Тогда же, под новый, 1950 год, Скардон сообщил ему, что по соображениям безопасности он будет уволен с должности начальника отдела теоретической физики. Невзирая на это, Фукс продолжал все отрицать. Не отстранялся он пока и от работы в Харуэлле, и делалось это преднамеренно, чтобы окружающие его коллеги могли давить на его психику. Этот хитрый расчет английской контрразведки оправдался. «Прощупывание» давно уже превратилось во всеобщее достояние, и поэтому ученые-атомщики по-разному стали относиться к его сложному положению: одни сочувствовали, добросердечно сообщали, что его в чем-то серьезно подозревают, но они верят в него и готовы защищать до последнего; другие, наоборот, начали вдруг избегать его, отводить глаза при встрече.
В конце концов доктор Клаус Фукс психологически не выдержал, сломался. Из него выдавили тогда признание не доказательствами, а именно психологически. 2 февраля 1950 года он был арестован, а через месяц состоявшийся в Олд Бейли суд приговорил его к четырнадцати годам тюремного заключения. Вашингтон требовал, чтобы Фукса за содеянные им преступления на американской территории передали в США, где его неминуемо посадили бы на электрический стул, однако английское правительство и на сей раз ответило американцам отказом. Только некоторое время спустя им было дозволено в Лондоне допросить находившегося в тюрьме Клауса Фукса. Приехавшие в Англию сотрудники ФБР показали заключенному список пятидесяти известных ему ученых и специалистов, участвовавших в разработке «Манхэттенского проекта», и попросили его напротив тех, кто, на его взгляд, может вызывать подозрения, сделать любую пометку. Но Фукс категорически отказался от этой унизительной для него процедуры.
В последующие пять дней агенты ФБР пытались заставить его назвать имя, фамилию и внешность человека, через которого он передавал информацию советским разведчикам. Фукс заявлял им одно и то же: он не знает ни имени, ни адреса того человека, что подлинные имена и фамилии связников ему вообще не назывались, что соответствовало действительности. На шестой день ФБР пошло ва-банк: Фуксу показали доставленный самолетом из Вашингтона сфабрикованный фильм об аресте Гарри Голда с «дословным» текстом признаний, которые он якобы давал уже в тюремной камере. Голд тогда не выдал его. А вот Фукс, вспомнив один из допросов, на котором ему был показан план города Санта-Фе с обозначенным местом их встречи, посчитал, что Раймонд предал его, и потому после нескольких минут мучительных колебаний, находясь уже несколько дней в крайне тяжелом психическом состоянии, опознал на предъявленных ему фотографиях своего американского связника.
Фукса не приговорили в Англии к смертной казни только потому, что он сотрудничал в годы войны не с враждебным Великобритании иностранным государством, а, наоборот, с ее союзником по разгрому фашизма — общего врага СССР, Англии и США.
Через несколько дней после приговора союзническая держава, на которую работал Клаус Фукс, опубликовала заявление ТАСС. В нем содержались такие слова:
«…Выступивший на процессе в качестве обвинителя Генеральный прокурор Великобритании Шоукросс заявил, что будто бы Фукс передавал атомные секреты «агентам Советского правительства». ТАСС уполномочен сообщить, что это заявление является грубым вымыслом, так как Фукс неизвестен Советскому правительству и никакие «агенты» Советского правительства не имели к Фуксу никакого отношения».
Вот так устами ТАСС Советский Союз отказался от своего самого ценного агента, который и в Англии, и в США ради высоких целей шел на смертельный риск, стремясь оказать помощь стране Советов в обеспечении ее безопасности. А произошло так потому, что когда до Берии дошли сводки с фрагментами признания агента на суде в Лондоне, то вывод его был однозначен: Клаус Фукс — предатель. Протестовать, сомневаться в «мудрости» Берии в ту пору было бесполезно и смертельно опасно. Время было такое.[163]
Когда Клаус Фукс признался в том, что он передавал советской разведке секреты атомной бомбы, в США опять, в который уже раз, изрядно разгорелись страсти по поводу «красной опасности», поднялась новая волна шпиономании. В четвертый — в 1946, 1947, 1948 и вот теперь в 1950 году в последний раз был допрошен, а затем арестован агент Раймонд. Ранее проводившиеся вызовы в ФБР, по его словам, были простой формальностью, никаких доказательств его шпионской деятельности у ведомства Гувера не было. После ареста Фукса в его ситуации следовало бы куда-нибудь исчезнуть, как это сделали некоторые из тех советских агентов, кого оговорила предательница Элизабет Бентли. Но он остался в США по двум причинам: во-первых, был уверен, что Фукс не знал ни имени его, ни фамилии, и потому он мог чувствовать себя спокойно; во-вторых, считал, что официальные вызовы в ФБР освобождают его от каких-либо подозрений, а если даже и продолжалась слежка за ним, то в тот период он не мог уже представлять для спецслужб какого-либо интереса. И это действительно так: после отъезда А. Яцкова из Нью-Йорка с ним никто из советской разведки не встречался и практически он был брошен на произвол судьбы.
Но ошибка Голда заключалась о том, что он недооценил возможные показания Фукса, который хотя и не знал его подлинной фамилии и имени, тем не менее достоверно обрисовал портрет, опознал его на предъявленных фотографиях и назвал настоящий псевдоним — Раймонд. После этого ведомство Гувера снова подняло старое досье на Голда, связало все факты воедино, в том числе и карту Санта-Фе с карандашной пометкой места встречи с Фуксом, и пришло к уверенному выводу: американский инженер-химик Гарри Голд — агент советской разведки Раймонд, связник «атомного» шпиона доктора Клауса Фукса.
22 мая 1950 года Гарри Голда[164] арестовали. Полагая, что ФБР уже все известно, он дал полные показания не только о встречах с Фуксом, но и с другим советским агентом Калибром — Дэвидом Гринглассом. Если бы он умолчал о Гринглассе — а о нем его никто не спрашивал, — тогда бы и не началась цепочка дальнейших провалов.
16 июня того же года на квартиру Калибра нагрянули громилы ФБР с наручниками. За два дня до этого жена агента от неосторожного обращения с газовой плитой получила сильные ожоги и слегла в постель. Муж вынужден был не ходить на работу и ухаживать за ней и за совсем еще маленьким ребенком. Поэтому, когда пришли его арестовывать, до смерти перепуганный Грингласс, даже не потребовав присутствия адвоката, согласился ответить на все их вопросы, лишь бы оставили его с больной женой и маленьким ребенком. Он «раскололся» сразу, признался в том, что в годы войны действительно передавал советской разведке информацию по атомной бомбе. В процессе многочасовой беседы со сменявшими друг друга профессионалами ФБР, имевшими за спиной большой опыт ведения допросов и изощренные приемы игры, контрразведка стремилась добиться от Грингласса ответа на главный вопрос: кто еще из американцев мог быть участником «шпионской атомной сети» и кто из них был его вербовщиком? Лишь в два часа ночи под угрозой ареста жены за соучастие в шпионаже, поскольку она знала о его сотрудничестве с «красной разведкой», Грингласс, испугавшись, что маленький ребенок вообще может надолго остаться без родителей, сообщил ФБР, что он был завербован Джулиусом Розенбергом и по просьбе последнего передавал Гарри Голду известные ему по работе в Лос-Аламосе атомные секреты.
Заполучив об этом письменное заявление Грингласса, ФБР на другой же день взяло под демонстративное наблюдение еще одного советского агента — Либерала.[165] Эту поспешность в действиях ФБР можно было понять — Эдгару Гуверу нужна была ошеломляющая американцев серия судебных процессов над «красными шпионами». Джулиус Розенберг — коммунист, дипломированный инженер, и потому по всем параметрам больше подходил на роль организатора советского «шпионского заговора», нежели малообразованный, малоизвестный техник из Лос-Аламоса Дэвид Грингласс. Кроме того, Розенберг, как никто другой, подходил и для осуществления более важной задачи, выдвинутой Маккарти: доказать, что «каждый коммунист Америки — это шпион».
