Конон Молодый, он же Гордон Лонсдейл, после освобождения из английской тюрьмы
Выдающиеся советские разведчики (слева направо): Ашот Акопян (Артем), Конон Молодый (Гордон Лонсдейл) и Вильям Фишер (Рудольф Абель)
После возвращения Крогеров из Лондона (слева направо): П. Г. Громушкин, Моррис и Леонтина Коэн и секретарь парткома КГБ СССР Г. Е. Агеев. Фото публикуется впервые.
Бывший резидент в Нью-Йорке Л. Р. Квасников часто навещал Коэнов в их московской квартире на Арбате.
Годы нелегальной работы в США и Великобритании, арест, суд, тюремное заключение — все это осталось у Коэнов позади.
Фото на память: после награждения Леонтины Коэн правительственной наградой
Семен Семенов в домашней обстановке
Резидент А. С. Феклисов (он же Фомин, Юджин и Калистрат) с внуком Томасом
После встречи с генеральным секретарем Союза писателей СССР, вице-президентом Всемирного Совета Мира А. А. Фадеевым сотрудники советского посольства во Франции сфотографировались на память в пригороде Парижа в 1947 г. Крайний справа — разведчик Семен Семенов. Фото публикуется впервые.
Нелегалы Коэны после вручения правительственной награды
На съемках кинофильма «Мертвый сезон» киноактер Донатас Банионис и его прототип — разведчик Конон Молодый
Бывший «охотник» за атомными секретами В. Б. Барковский стал профессором.
A. A. Яцков в минуты отдыха
В Б. Барковский (второй слева) в Музее ядерного оружия Российского федерального ядерного центра в г. Арзамасе. Фото публикуется впервые.
Задумчивым, философичным и остроумным остался в памяти друзей, товарищей и учеников своих разведчик-атомщик. Герой России А. А. Яцков
Генеральный конструктор атомной бомбы академик Ю. Б. Харитон (в центре) после посещения Кабинета истории внешней разведки, где его гидами были В. Б. Барковский (слева) и А. А. Яцков. Фото публикуется впервые.
Начальник нелегальной разведки генерал Юрий Дроздов (справа) поздравляет Леонтину Коэн с правительственной наградой. Второй слева — Юрий Пермогоров. Фото публикуется впервые.
Клод и Луис. Москва, 1990 г., в день 80-летия Морриса Коэна. Все, что было интересного в жизни разведчиков, осталось позади.
Вот они, разведчики-«атомщики», которые добывали в Англии и США информацию по урановой проблеме и внесли неоценимый вклад в создание советскими учеными отечественной атомной бомбы Слева направо: Герои Российской Федерации А. А. Яцков, бывший начальник научно-технической разведки Л. Р. Квасников, В. Б. Борковский и А. С. Феклисов. Фото публикуется впервые.
Вручение Звезды Героя России разведчику-атомщику В. Б. Борковскому летом 1996 г. Фото публикуется впервые.
Узнав о том, что содержат ее в одной камере с непредсказуемо опасными преступницами, я сразу же выразил протест в МИД Англии: сообщил письмом о том, что по отношению к нам незаконно используются дискриминационные меры. Посетивший нас адвокат Кокс сделал тогда правильный вывод и указал администрации тюрьмы Холлоуэй, что нам незаконно ограничили время прогулок и свели количество свиданий до двух раз в год. Надо отдать должное Коксу: он неоднократно выходил с ходатайством в Скотленд-Ярд о возобновлении свиданий раз в три месяца, добивался снятия других ограничений, но — увы! Установленный режим так и не изменился.
Вычитав из газет о том, что некая Маргарет Тэтчер (впоследствии премьер-министр Великобритании) является членом парламента от того округа, где находилась тюрьма Холлоуэй, я написал ей письмо, в котором изложил положение дел и попросил оказать содействие в смягчении тюремного режима, а также об оказании необходимой медицинской помощи Лоне. Пришел ответ Тэтчер, но в нем не было ни слова о решении вопроса с медпомощью. Тогда я отправил ей еще одно письмо и получил аналогичный ответ, но, правда, с заверением, что нам будет разрешено встречаться, как и раньше, раз в три месяца.
Свидания нам действительно разрешили, но что это были за свидания! Привозили нас друг к другу под усиленным конвоем: до двадцати охранников с собаками, и каждый из нас был «прикован» наручниками к надзирателям. При свидании постоянно находилось три-четыре человека, один из которых, как правило, фиксировал все, о чем мы говорили. А через некоторое время мы получили из Польши интересное письмо от пана Панфиловского,[69] в котором тот сообщал о том, что в недалеком будущем мы будем делать вино из собственного винограда. Разумеется, мы не поверили в это, но, главное, мы уже не сомневались в том, что в Москве продолжают о нас помнить, продолжают думать и делать все возможное, чтобы вызволить нас из неволи. И непоколебимая вера эта помогала нам переносить нелегкие испытания, выпавшие на нашу долю…
* * *
В Москве тем временем уже прорабатывали вариант обмена Крогеров на осужденного еще в 1965 году английского подданного Джеральда Брука.[70] Министр иностранных дел Великобритании Майкл Стюарт первым поставил тогда вопрос перед советским МИДом о возможности освобождения Брука. МИД СССР направил его просьбу на рассмотрение председателю КГБ В. Е. Семичастному. Комитет госбезопасности предложил обменять Брука на «Дачников». В послании А. А. Громыко, направленном Майклу Стюарту, говорилось:
