Работа Геннадия неотделима от подрывной деятельности врага народа Гутцайта. Действуя с ним рука об руку в качестве его заместителя, Геннадий не мог не знать о том вредительстве, которое постоянно процветало в нью-йоркской резидентуре, однако он умышленно умалчивал об этом. Не пресекал он в белогвардейской прессе и те антисоветские публикации, которые клеветали о сближении внутренней политики товарища Сталина с аналогичной политикой Гитлера.
Некоторые из источников, завербованных лично Овакимяном и находящихся у него на связи, являются белогвардейцами разных мастей, однако он всячески защищает их, считая их незаменимыми агентами. Все это должно настораживать нас и даже больше: он опасен для внешней разведки.
Предложения:
1. Всех сотрудников нью-йоркской резидентуры заменить, а ее резидента Овакимяна отозвать из США.
2. В связи с неоднократными выступлениями в печати тт. Берия, Ворошилова и Кагановича о том, что наши ученые «сами с усами» и способны это доказать всему империалистическому миру, считаю возможным прекратить разведдеятельность по научно-техническому направлению, а агентуру по линии НТР законсервировать.
3. Войти с письмом в инстанцию о замене руководства загранучреждений в США кадровыми разведчиками.
На служебной записке наложена размашистая резолюция синим карандашом:
1. Ваши предложения по свертыванию работы по линии НТР прошу представить более развернуто для доклада т. Наркому.
2. По вопросу работы загранучреждений и осуществления руководства ими сделать то же самое.
Неизвестно, какой была реакция ЦК и Берии на предложения Прудникова, но Овакимян остался в Нью-Йорке и получил на свою шифротелеграмму спокойный деловой ответ:
…Ваша семья в ближайшее время будет отправлена на жительство в Тир. Надеемся, что вы переломите пессимистические настроения и будете впредь вести работу так же успешно, как умели вы ее делать раньше. Помощь вам по линии кадров будет непременно оказана…
Прошел после этого месяц, другой, третий, но помощь так и не была направлена в Нью-Йорк. Мало того, в резидентуру Геннадия вскоре пришло указание откомандирования в Союз еще шести человек. С отбытием их в Москву резидентура оказалась наполовину разгромленной. Овакимян вторично ставит вопрос перед Центром о срочном решении кадровой проблемы:
…Из-за нехватки работников нагрузка на каждого охотника увеличилась до 18 пловцов. Подпольщики[86] остались без челноков.[87] Приостановлена экологическая[88] деятельность по главному объекту.[89] Законсервирована аналогичная работа по Западному побережью Карфагена.[90]
Прекрасно понимая, что всякое преувеличение трудностей в разведработе может породить у оставшихся в меньшинстве сотрудников резидентуры нерешительность, даже боязнь проведения каких-либо оперативных мероприятий и попытку оправдать потом отсутствие положительных результатов, Овакимян предпринимает все необходимое, чтобы разведка, несмотря на репрессивные меры, исходившие из Центра, продолжала действовать. Зная, что личный пример руководителя психологически сильнее воздействует на подчиненных, чем слова, он, не щадя себя, работает иногда круглые сутки напролет, выезжая из Нью-Йорка в разные штаты Америки для встреч с агентами. Дело порой доходило до того, что он от усталости валился с ног. Вернувшись однажды из командировки в Кливленд, Геннадий почувствовал себя очень плохо, но, несмотря на это, поехал в генконсульство, чтобы оставить там агентурные материалы. Едва успел появиться в кабинете, как тут же раздался телефонный звонок: на экстренную связь вызывал источник Чарли.
— Придется вот ехать, — тяжело вздохнув, проворчал Овакимян, устало взглянув на присутствовавшего при телефонном разговоре сотрудника резидентуры Луку.[91]
— Это в вашем-то состоянии? — укоризненно глядя на него, спросил Лука.
— Плевать на мое состояние! Вы лучше найдите две-три таблетки саридона или что-то наподобие кофеина.
— Да вы с ума сошли!
— Ничего! Если под воздействием их человек способен не спать двадцать часов подряд, то, может быть, это позволит мне продержаться хотя бы три часа. Впрочем, мне больше и не потребуется…
— Но нельзя же себя…
— Хватит спорить, Павел! — прервал Луку Овакимян. — Это приказ! Выполняйте!
Лука принес ему несколько таблеток. Только после этого Геннадий выехал в город и уже через полчаса почувствовал, как усталость и головная боль уходят. На встрече с Чарли он получил большое количество ценных сведений. На другой день, не имея времени для перевода добытых материалов на русский язык, Овакимян отправил их все скопом диппочтой и сообщил об этом в Центр шифротелеграммой:
Высылаю оказией[92] данные Артемиды[93] по вискозе, водному раствору йода, по производству иприта из крекинговых газов системы Джайро, а также чертежи по гидравлическим прессам и прокатному стану цветной металлургии. Стоимость последних исчисляется девятью миллионами долларов, нам же они достались даром…
Когда же Овакимян узнал, что Берия, Ворошилов и Каганович принижают роль научно-технической разведки и договорились уже до того, что неэтично, мол, «воровать» секреты иностранных ученых, что советские ученые «сами с усами», он, не боясь последствий, решил дать отповедь подобным высказываниям высокопоставленных особ. В шифровке, отправленной им в Центр на имя Реджи,[94] говорилось:
… Совершенно секретно.
Появившиеся в печати заявления о том, что Аттике не нужны закордонные разведданные по линии НТР, объясняются не чем иным, как некомпетентностью и шапкозакидательскими настроениями. Считаю, что недооценка получаемых Артемидой научных сведений глубоко ошибочна. Смею утверждать, что Артемида на протяжении семи лет добывала по линии НТР ценнейшие документальные материалы, которые способствовали научно-техническому прогрессу Аттики, укреплению ее обороноспособности и, главное, позволяли экономить интеллектуальные, финансово-валютные и топливно-энергетические ресурсы, а также обеспечивать более быстрое внедрение в производство новых образцов техники.
После такого смелого, можно сказать, дерзко высказанного в шифровке мнения Овакимян опасался, что его вот-вот могут отозвать в Союз и подвергнуть репрессиям. Чтобы как-то смягчить эту неприятную для себя ситуацию и показать, что его несогласие с Берией было вызвано лишь интересами дела, он решил направить в Москву по дипломатическому каналу личное письмо на имя шефа внешней разведки:
…Будучи продолжительное время — шесть лет — оторванным от Родины и в силу своей большой занятости по работе редко встречаясь с семьей, я стал сильно уставать, а иногда и плохо чувствовать себя. Скорее всего, это вызвано переживаниями в связи с происшедшими необоснованными сокращениями кадрового аппарата резидентуры и так называемыми в Центре «предательствами» источников. Предательств нет, есть отказы от сотрудничества и полное разочарование от того, что они контактировали с «врагами» русского народа.
А вообще-то усталость моя закономерна — сказываются перегрузки в работе. Шутка ли: у резидента на связи 14 агентов, кроме того, встречаюсь с групповодами Звуком, Звеном и Юнгом.[95] На мне же висят и касса, и ведение финансов, ежегодный оборот которых превышает 150 тыс. долларов. А еще и руководство подчиненными! Чтобы каждому уделить должное внимание — для этого у меня уже не хватает времени. Многие в Центре знают, что я обладаю лошадиной работоспособностью, но, поверьте, всему наступает предел. В марте с. г. я ставил вопрос о своей замене, и чем раньше это произойдет, тем будет лучше для всех нас. Сейчас обстоятельства вынуждают меня снова напомнить вам об этом. Семью я, очевидно, отправлю домой в ближайшее время. Ежели по каким-либо причинам я не получу санкции на откомандирование из США, то прошу прислать мне подмогу. Без этого может сильно пострадать дело, поскольку факты нарушений элементарных принципов разведдеятельности — уже налицо. Судите сами:
1. Шифротдел остался без собственной охраны, привлекаются для этого посторонние лица — сотрудники Амторга.
2. Сов. секретные материалы от источников перевозятся с Западного побережья не специальными курьерами, а оказией на самолетах, с чем необходимо раз и навсегда покончить.
3. Половина агентурной сети по-прежнему без связи.
Все это, конечно, ненормально, и если мы хотим, чтобы наша резидентура была мобильным органом и продолжала добиваться хороших результатов, надо срочно предпринять следующее:
1. Командировать к нам минимум пять оперработников для обслуживания аппаратов различных наркоматов и других загранучреждений, аккредитованных при Амторге; столько же человек — для ведения научно-технической разведки, чтобы при этом хоть малость разгрузить меня и Мимозу.[96] В этих же целях полагал бы целесообразным назначить моим заместителем Игоря,[97] а также оставить для работы в Нью-Йорке начальника охраны советского павильона международной выставки Луку[98] и недавно завершивших аспирантскую учебу и языковую практику Глана,[99] Лавра[100] и Твена,[101] зачислив их в штат резидентуры по линии НТР.
2. Направить для работы в Западном пункте США опытного, хорошо знающего английский язык разведчика.
3. Учитывая необходимость строгого соблюдения норм конспирации и нелегальных принципов работы с агентурой и чтобы не бросить и тени подозрения со стороны ФБР на активную деятельность Звука, прошу направить из Центра спецсотрудника, который бы осуществлял с ним связь. По этим же соображениям необходимо отвести его от встреч с агентами и поручить ему только подготовку и вербовку новых источников информации.
4. Перевести групповода Блерио с Западного побережья США на Восточное для работы с более близкими ему по специальности источниками.
5. Из-за систематически напряженной, нервной и рискованной работы некоторые разведчики (лега-лы и нелегалы) не в состоянии больше продолжать работу, они неотложно нуждаются в лечении. Полагал бы отнестись к этому с пониманием и пойти им навстречу.
6. Для охраны шифротдела прошу командировать из Центра специально подготовленных людей.
