Наконец «крутить восьмерки» надоело, и, забросив палку на шкаф, Серега глянул на часы — самое время пик, ехать работать смерти подобно. «На фиг». Он вытер вспотевшее лицо и, поставив будильник на одиннадцать, завалился спать. Рысик, специалист по открыванию дверей, дверок и шкафчиков, нагло вломился в комнату и, устроившись у Тормоза в ногах, счастливо заурчал. Снилась ему помойка…

— Отдохнуть не желаете? — Голосующая лялька игриво улыбнулась, подмигнула, но Серега веселья не поддержал:

— На кладбище, родная, отдыхать будем.

Хлопнул дверью, притопил педаль газа и покатил по Московскому к «Пулковской» — может, там повезет, хотя вряд ли. Видно, день такой непрушный. Новый, не так давно наступивший…

И в самом деле, время было уже за полночь, а положительное прохоровское сальдо составляло всего полтора доллара. И десяти литров бензина не купить. А причина одна — конкуренция. Жесткая, свирепая, не прощающая ошибок. Клиента на всех желающих не хватает…

«Тьфу ты, зараза. — Перед самым носом у Сереги какой-то паразит на „опеле“ подобрал сладкую парочку — прилично одетого мужика со спутницей, и, выругавшись, он принялся забирать правее, чтобы уйти на Ленинский. — Все, на фиг, домой, нет сегодня удачи». Но неисповедимы пути Господни. Едва Серега повернул направо, как маячивший у бордюра гражданин сделал шаг вперед и, проголосовав, попросился на Петроградскую, не дороже, правда, чем за полтинник. Чем-то он неуловимо был похож на крысу, причем на крысу поддатую, и Тормозу не понравился сразу, да ведь на безрыбье и сам раком встанешь… Одним словом, поехали. Предчувствие Серегу не обмануло. Всю дорогу попутчик молчал, а когда остановились на Большой Пушкарской, вместо обещанного полтишка вытащил красную книжицу:

— Милиция! Почему практикуете нелицензированную деятельность?

— Ну-ка, ну-ка, покажи. — Подобных вариантов Прохоров уже наелся досыта. Ловко выхватив ксиву из холодных пальцев, он тут же взял ее хозяина «на стальной зажим»: — Я, блин, сам из контрразведки. Майор Кровососов, не слыхал? Рыпнешься, сломаю шею. — И, раскрыв документ, удивился: — Значит, сержант — водитель Скобкин? Где же твоя шоферская солидарность? Продинамить меня хотел, падла? А я в боях за родину ранен жестоко, трижды контужен и за себя не отвечаю… Знаешь, что могу с тобой сделать?

Серега грозно покосился на свою подмышку, откуда выглядывал ментовский череп, и перешел на шепот:

— Может, прострелить тебе ноги — и в Неву, с Литейного, а?

«Стальной зажим» — это серьезно. Дышать сразу становится нечем, в глазах темнеет, в общем, белый свет становится не мил.

— Товарищ майор, не надо с моста, — захрипел сержант Скобкин, — пожалуйста, не надо, товарищ майор. — Особым присутствием духа он явно не отличался, и в машине запахло сортиром. — Мы… Мы друга хоронили, погиб на боевом посту, вот деньги и кончились. А завтра на службу рано, жена ждет… И трое детей, один приемный, из Чернобыля. Без щитовидной железы…

— А ты, клоун, без мозгов, — усмехнулся Тормоз, распахнул пассажирскую дверь и стремительно, с начальным ускорением, выпустил попутчика на волю: — Пошел.

Следом полетела ментовская ксива, а когда Серега уже тронулся с места, раздались ужасные проклятья, посылаемые сержантом Скобкиным на его голову:

— Да я тебя, да ты у меня…

Да насрать! Машина оформлена на батю, а много ли возьмешь с безногого героя-афганца? И все же в целом ситуация была безрадостной — полвторого ночи, работа в минус, мосты, того и гляди, разведут. Эх, жизнь-жистянка… На хрен, нет удачи… Домой.

Мимо пролетали роскошные, с блатными номерами, иномарки, почем зря слепили проб Лесковыми огнями ментовозы, раздолбанные, а туда же, на понтах. Тормоз усмехнулся — это у нас, у русских, в крови: все напоказ, крутизной наружу. Еще с тех времен, когда, запрягая «птицу-тройку», на дугу рядом с коло-кольцами о малиновом звоне вешали лисьи хвосты — чтоб люди завидовали и уважали. А ежли кто держится скромно да молчком али разговаривает человечно, так такого надобно к ногтю. Раз на рожон не прет, значит, рылом не вышел, кишка тонка!

Наконец, благополучно перебравшись на родной берег, Серега ушел с набережной, вывернул задворками на проспект Стачек и, наверное, скоро был бы дома, если бы не гражданин с бутылкой «Балтики» в руке.

— Друг, поедем в центр. — Удобно развалившись в кресле, любитель пива с ходу зашуршал дензнаками. — Куда-нибудь подальше отсюда.

Он был в зеленом «адидасовском» костюме и дорогих кроссовках, однако на спортсмена не похож — обрюзгший, с заметной жировой прослойкой.

— Ну, поехали. — Начало казалось многообещающим, но Прохоров прекрасно знал, что халявный сыр бывает только в мышеловке, и внутренне насторожился. Уж больно сладкий пассажир смахивал на подсадную утку, то бишь гуся. Завезет такой запросто в какой-нибудь укромный уголок, прямо в руки крепким ребятам с монтажками. Уж те не постесняются, спросят — что ж ты, падла, бомбишь на нашей земле, а в оркестр не засылаешь? Вешаем на тебя столько-то… Однако на этот раз бог миловал, и Прохоров проявлял бдительность напрасно. Вел себя пассажир естественно, дважды выходил по нужде и, пока ехали до Невы, много чего рассказал про свою жизнь. Звали его Юрой, и служил он когда-то на Черном море капитан-лейтенантом. Не простым капитан-лейтенантом, а командиром группы морских диверсантов из секретного подразделения «Барракуда». Магнитные мины, подводный автомат АПС и двенадцатисантиметровые стреловидные пули, способные легко прошить на глубине обшивку небольшой субмарины. Когда начали кроить Черноморский флот, Юра оказался на украинской стороне, однако второй раз присягать отказался и был разжалован в матросы. Лучше бы уж расстреляли! И он ударился в бега, в конце концов добежав до Сербии, где и навоевался всласть, в основном стоя с гранатометом на большой дороге. Проезд — двести долларов с фуры, не дороже, чем у других. Заработав денег, Юра перебрался с дунайских берегов на невские и, поосмотревшись, пригласил бывших сослуживцев из «Барракуды». Не в гости, конечно, пригласил заняться привычным делом — решать наболевшие вопросы. Команда подобралась просто супер — это вам не отмороженные недоумки, безграмотные, нестойкие психически, не готовые ни на что по-настоящему серьезное. Собрались мастера убойного дела, причем нищие, голодные, которым терять нечего, и дело завертелось. Вертелось оно себе, вертелось, а потом Юра встретил девушку своей мечты, остепенился и из дела вышел. Женился, завел ребенка и начал благочинно воровать бюджетные финансы, благо ходы имелись. И все было бы хорошо, если бы не оказалась молодая жена стервой, сучкой и просто распоследней шкурой.