Кроме того, бытующая интерпретация Абсолютного "Я" как первоначального "трансцендентального единства самосознания" отклоняется от действительного положения вещей. Следует учитывать, что сам Фихте во всех "наукоучениях" исходит из раздвоения "Я" на Абсолютное и на "Я" феноменологии.
Но здесь можно было бы возразить: если под Абсолютным "Я" понимать само Абсолютное, то оно, естественно, предстанет как совершенство и самодостаточность. Однако, как тогда возможен переход к другому "Я"?
Однако Фихте говорит вовсе не о выходе из Абсолютного "Я", а только об установках и "синтезах", развёртывающихся внутри Абсолютного Я. Последнее охватывает собой всю реальность, объемлет все синтезы сознания. Это именно та точка, где философское развитие достигает своего решающего пункта. Но ошибка Фихте, полагал Шеллинг, всё же состояла в том, что в его системе объективное осталось голым понятием границы (См.: Шеллинг Ф.В.Й. Система мировых эпох: Мюнхенские лекции 1827-1828 гг. в записи Эрнста Ласо. - С. 159).
Глава 5. Философия религии Гегеля
Гегель получил богословское образование, закончив теологическое отделение Тюбингенского института. Радикальные политические убеждения, сложившиеся у него под влиянием революции во Франции, антипатия к институту церкви удержали Гегеля от карьеры священника. Но проблемами религии он интересовался всю свою жизнь, через их призму он смотрел на многие другие проблемы мировоззрения.
В течение первых двух лет обучения (1788-1793) в институте он учил лейбнице-вольфианскую философию, защитив написанное в её духе сочинение о границе нравственных обязанностей. Затем, на протяжении последующих трёх лет он обстоятельно изучил курс теологии, за успешное освоение которого получил степень кандидата теологии.
Среди ближайших институтских друзей Гегеля - блестящий поэт Гельдерлин и совсем юный, но подающий большие надежды Шеллинг. Несмотря на то, что последний был на пять лет моложе Гегеля, в отношениях друзей именно он в то время играл "первую скрипку".
Существует рассказ о том, как Гегель и Шеллинг сажали "дерево свободы". Сын Шеллинга ставит это под сомнение: "Мне ничего не удалось узнать о деревьях свободы, которые будто бы были посажены при деятельном участии Гегеля и Шеллинга, связанных узами дружбы, хотя я расспрашивал хорошо информированных современников" (Цит. по кн.: Гулыга А.В. Шеллинг. - 2-е изд. - М., 1984. - С. 12). Сведения весьма противоречивы, нет дыма без огня. Нечто подобное, вероятнее всего, было вполне возможно.
Свобода есть ценность всех ценностей, принцип всех принципов, причём не только для Гегеля, но и для Шеллинга и Гельдерлина. Это слово было тогда буквально господствующим почти во всех произведениях и переписке, которую вели немецкие интеллектуалы.
Девиз Шеллинга - ни от кого "не отставать!" Гегель часто напоминает об этом своему другу. И напрасно: юношу не нужно подстёгивать, к тому же он более начитан в философии, более решителен в своих суждениях. Гегель спорит, но робко: пока он не уверен в своих силах. Как философ Гегель раскрывается и формируется медленнее Шеллинга, но зато, может быть, более основательно.
Первой значительной философской публикацией Гегеля была объёмистая работа "Различие между системами Фихте и Шеллинга" (1801). В этом сочинении он выступил с критикой трансцендентального идеализма Фихте и поддержал шеллинговский поворот к абсолютному идеализму. В том же духе Гегель создал целый ряд статей в 1802 году для "Критического журнала философии", который он выпускал совместно с Шеллингом. Из-за этих публикаций многие считали Гегеля вплоть до окончания йенского периода (1801-1807) последовательным шеллингианцем. Однако в действительности Гегеля весьма трудно признать таковым даже в предшествующие периоды, поскольку он всегда в философии прислушивался к голосу своего внутреннего "я" и шёл достаточно самостоятельным путём.
Гегель заявляет о себе как об оригинальном мыслителе именно в тот момент, когда Шеллингу начинает казаться, что он поднялся на вершину, с которой открываются безграничные философские горизонты. Но в действительности он лишь приблизился к той точке, где началась его духовная драма.
Читая в Йенском университете лекции по самым различным отраслям философского знания, Гегель постепенно шаг за шагом приближался к разработке своей оригинальной системы. Из её "набросков" оформляется к концу 1806 года "Феноменология духа", которая, после сочинения к ней обширного предисловия, публикуется в начале 1807 года. Получив от Гегеля эту книгу, Шеллинг увидел, что мыслитель, на которого он привык смотреть как на своего наиболее верного последователя, не только избрал оригинальный путь, но и высказал идеи, которые противоречили его коренным устремлениям.
Посылая Гегелю свою речь об изобразительном искусстве, Шеллинг писал ему 2 ноября 1807 года следующее: "Я прочитал пока только предисловие. Поскольку ты сам упомянул о полемической части, я должен быть со своей стороны справедливым и не отнести полемику на свой счёт... В чём у нас действительно могут быть различные убеждения и точки зрения, можно легко выяснить и решить, ибо примирить можно всё. За одним исключением. Так, я должен признаться, не могу понять, зачем ты противопоставляешь понятие созерцанию" (Цит. по кн.: Гулыга А.В. Указ. соч. - С. 177). Послание заканчивалось просьбой поскорее ответить.
Ответа не последовало. Возможно, что Гегель ждал от Шеллинга более обстоятельного разбора своего сочинения. Вместе с тем, последнее дружеское слово осталось всё же за Шеллингом, так что он вправе был ждать ответного письма.
Так что же случилось? Почему отношения двух корифеев, столь тёплые и многообещающие, вдруг были прекращены, а потом вылились в ничем не скрываемое соперничество? Когда умер Гегель (14 ноября 1831) Шеллинг даже не отменил своих лекций. На смерть соперника он откликнулся лишь словами сожаления: ему желательно было бы спорить с самим Гегелем, а не с его наследниками. Так, в философии разразился кризис, масштабы которого даже сегодня ещё в недостаточной степени осознаны.
5.1. Гегелевское дистанцирование от теологии
90-ые годы XVIII века - это оригинальный период философского развития во всех отношениях. Именно в это время классическая мысль достигла своей невиданной высоты и вместе с тем небывалого напряжения. Первый, предварительный этап философского творчества Гегеля, совпадающий с этим временем, запечатлён такими работами, как "Народная религия и христианство" (1792), "Жизнь Иисуса" (1795), "Дух христианства и его судьба" (1798-1800).
Прежде всего следует отметить, что хотя в названных рукописях речь идёт о религии, они не являются теологическими в строгом смысле этого слова. Гегель интересовался религией не как предметом, которым специально занимается теология, а как проблемой мира (См.: Фишер К. Гегель. Его жизнь, сочинения и учение. Первый полутом. - М.-Л., 1933. - С. 36).
Кантовское учение о религии выявило резкий контраст между сущностью религии и её историческим появлением. И юный Гегель поддержал это учение, встав на сторону "чистой религии", "невидимой церкви", не связанной с культом и не подчинённой государству. К христианству, иудаизму, древнегреческой и древнеримской религиям он подходил с позиций философски ориентированного историка, социолога и моралиста. Вопрос об "истинности" религиозных учений он обходил как лишённый смысла. Вместе с тем он не ставил и вопроса о том, - соответствуют ли вообще действительности представления о богах какой-либо из религий, а также существует ли Бог? По сути дела ему, видимо, были симпатичны просветительские убеждения, что все религиозные представления мифологичны, но он не хотел открыто заявлять об этом, дабы не навлекать на себя обвинений в атеизме. "Когда я говорю о религии, - замечает Гегель, - то я решительно абстрагируюсь от всякого научного или, скорее, метафизического познания бога, нашего отношения к нему и отношения всего мира и т.д." (Гегель Г.В.Ф. Работы разных лет: В 2-х т. Вступит. статья А.В. Гулыги. - М., 1970-1971. - Т. 1. - С. 53). По его мнению, теология ("дело разума и памяти") существенно отличается от религии как "дела сердца" (См.: Там же. - С. 55). Интересно замечание Гегеля относительно исчезновения в современном мире почвы для отвечающей внутренним запросам человека, идущей от "сердца" и не нуждающейся поэтому во внешнем принуждении религиозности. "Религии, - пишет он, - приходится теперь быть позитивной, иначе вообще не будет никакой религии" (Там же. - С. 92).
