Бармен поставил перед ним две бутылки мексиканского пива «Корона», не забыв заправить в горлышко по ломтику зеленого лимона. Мужчина взял в каждую руку по бутылке и повернулся в сторону выхода.

— Одну минуту, — окликнула его Марина. — Мистер Джон Смит?

Мужчина замялся. Вряд ли его звали именно так. Возможно, Джон Смит или человек с паспортом на имя Джона Смита сидел в номере триста двенадцать, ждал свою порцию холодного пива и не отвечал на телефонные звонки. А это его сменщик или специалист по наружному наблюдению. Не очень хороший специалист. Марина была уверена, что именно от него сбежала через кондитерскую Марио.

Не дожидаясь ответа, Марина протянула ему конверт:

— Меня попросили передать.

Обе руки сменщика были заняты пивом. Он поискал глазами свободное место, чтобы поставить бутылки. Марина сунула конверт ему в нагрудный карман и вышла из бара.

— Эй, подождите! — закричал мужчина в серой рубашке, но блондинки и след простыл.

Что было в белом конверте с гостиничной эмблемой? Марину душил мстительный смех, когда она представляла, как из конверта выпадет приглашение на утреннюю экскурсию, перечеркнутое размашистой надписью по-русски, сделанной от руки: «Мы наблюдаем за тобой!»

Конечно, это была хулиганская выходка и помочь Марине избавиться от преследования она не могла. Но пусть не думают, что они безраздельные хозяева ситуации. Пусть напрягут свои мозги и помучаются, что бы все это значило.

Несколько раз свернув за угол, Марина быстро шагала по тротуару.

Ей бы очень хотелось увидеть, как завтра в полдень обе компании жарко расцелуют друг друга в ее номере. Может быть, такая встреча немного остудит их пыл.

На следующий день около полудня пешеходы и пассажиры гондол, оказавшиеся на Большом канале вблизи старинной трехэтажной гостиницы, могли наблюдать необычную пару на выгнутом крутой аркой мосту.

Высокая блондинка в костюме Пьеро и черной бархатной полумаске принимала разнообразные позы, балансируя на перилах моста. А молодой бородатый фотограф, присев на корточки, фиксировал все это на пленке.

В видоискатель фотоаппарата, кроме фигуры девушки-Пьеро, хорошо видны были распахнутые настежь окна третьего этажа гостиницы.

Над скругленными вверху проемами нависали каменные фигуры мифических чудовищ. Львы с туловищем дельфина, драконы, василиски и химеры, в изобилии украшающие многие венецианские здания, здесь создавали особое впечатление. Казалось, будто чудовища стерегут своих пленников за окнами гостиницы. Фасад здания мог послужить прекрасным фоном для фотомодели в венецианском карнавальном костюме.

Когда за одним из окон послышался шум и звуки выстрелов, молодой бородатый фотограф застегнул футляр своего фотоаппарата.

А когда пятнадцать минут спустя ко входу в гостиницу на всех парах подошел катер полиции, парочка послушалась совета одного из патрульных, прыгнула в лодку и уплыла в неизвестном направлении.

Пустые винные бочки в подвале, туалет без воды в башне и игривые сцены на потолке в спальне были не единственными сокровищами замка старой княгини. Под лестницей на второй этаж в каморке без единого окна нашлось место и для фотолаборатории.

— Оборудование еще довоенное, но исправное, — пояснил Джакомо, отпирая скрипучую дверь. — Здесь печатал свои снимки единственный сын княгини. Он погиб во время второй мировой войны, и княгиня сохранила мастерскую в мемориальных целях.

В комнате было темно, как бывает темно только в фотолабораториях.

— Я работал здесь несколько раз, — продолжал Джакомо, стирая пыль с увеличителя. — Печатал снимки для своих, как ты выражаешься, клиентов. Одетая синьора на стуле, полуодетая — на столе и, наконец, обнаженная — на венецианском мозаичном полу.

— Правда? — Марина представила себе, как престарелая синьора на другом конце света демонстрирует снимки своим внукам.

— Чего только не делают туристы, чтобы сохранить память о настоящей Венеции.

Процедура проявки и печати отняла у них полтора часа. За полтора часа можно передумать о тысяче вещей, но Марину занимало только одно — что происходит в триста двенадцатом номере.

А происходившее там в хронологической последовательности выплывало из тумана в растворе проявителя, набирало четкость и объем и поступало в соседнюю кювету — закрепиться на бумаге и в Маринином сознании.

Фигурка Пьеро в правом нижнем углу каждой фотографии выходила смазанной, зато группа мужчин в окне третьего этажа получилась отлично.

— Этот жанр я называю «фото для семейного альбома», произнесла Марина, обращаясь к Джакомо и обводя красным маркером знакомые лица на еще не успевших полностью просохнуть фотографиях.

Марина узнала троих — любезного джентльмена, навестившего ее в Доме прессы, в Москве. На первом снимке он опять сжимал пистолет. Должно быть, это он ставил ей «жучков» и желал припугнуть.

Один из последующих кадров зафиксировал его прижатым лицом к стене, а обыскивал его не кто иной, как сменщик Джона Смита, получивший от Марины белый конверт с просроченным приглашением повеселиться.

А где же сам Джон Смит? Не он ли направил пистолет на еще одного участника потасовки, стоящего к окну спиной?

Это был Александр. На Александра Марина не пожалела двух жирных кругов маркером.

— Теперь я могу быть уверена в подлинности твоих чувств, — с ожесточением произнесла она.

— Твой знакомый? — осторожно спросил Джакомо.

— Я чуть было не влюбилась в него. У меня, наверное, с головой тогда не все в порядке было. Надеюсь, они там перестреляли друг друга.

— Ничего, бывает. — Джакомо навел порядок в лаборатории, и они поднялись наверх.

Марина еще раз рассмотрела снимки при дневном освещении. Ошибки не было, это Александр. На обороте одного из снимков Марина написала: «Это мое окно, а в правом нижнем углу — я. Развлекаюсь как могу».

Затем она сложила снимки в конверт, запечатала его и написала Юлькин городской адрес.

Теперь Марина знала начало и конец истории. Если, конечно, это был конец. Грубо говоря, все сводилось к следующему. Гоша хотел продать героин сам, и продать американцам. Американцы пытались «перебежать дорогу» кому-то здесь в Италии. Может быть, они платили больше.

Эта идея не понравилась Гошиному начальству, и Гошу убили, но героин не нашли. Значит, героин вывезла Марина. Итальянскому «боссу» не понравилось вообще ничего, и он решил убить всех, кто путался у него под ногами. Но предварительно получить свой героин.

Вроде бы все сходилось у Марины, кроме одного. Героина нет, значит, поиски его могут продолжиться. Весь сюжет снова упирался в Марину. Но у нее не было ни малейшего намека на его дальнейшее развитие.

Сутки Марина без сил пролежала на кровати, уставившись в потолок. Бодрствование сменялось непродолжительным и неглубоким сном. Ее то знобило, то бросало в жар.

— Ты говоришь во сне, — сообщил Марине Джакомо, выглянув ночью из соседней комнаты и заметив, что она лежит с открытыми глазами.

— Что говорю? — спросила Марина.

— Не знаю. Ты говоришь по-русски.

— Не беспокойся обо мне. Это скоро пройдет. — И Марина повернулась к Джакомо спиной.

К вечеру следующего дня температура у Марины спала. Она попросила есть. Джакомо приготовил яблочное пюре и согрел молока. Он порывался кормить Марину с ложечки, но она подняла его на смех.

— Яблочное пюре, — объяснил Джакомо, — единственное, что я помню о своей матери.

Марина смотрела на Джакомо, сжимавшего в руках кружку с молоком, и думала: «Если и он окажется не тем, за кого себя выдает, я потеряю рассудок».

На этот раз Марина проспала до утра, и сны не мучили ее. Но выбираться из постели не хотелось, да и пойти было некуда. Она лежала и листала альбомы, которых у Джакомо было очень много. Большинство из них по архитектуре — Древнего Востока, средневековой Европы, по конструктивистской России начала XX века.

Вперемешку с альбомами по архитектуре Марине попадались специальные издания другого рода. Это были собрания эротических сюжетов в живописи и скульптуре всех времен и народов. Джакомо умел развлечь своих клиенток.