Марина смутилась.

— Нет, ничего, дурацкая шутка. Извините.

— Пистолет я и в Москве могу купить.

Он сказал об этом так же просто, как домохозяйки говорят о покупке килограмма сахара. Марину возмутила эта легкость. Из-за каких-то денег…

— Но разве вы уже не отомстили, удрав у них из-под носа и прихватив деньги из резервного фонда?

Проходимцев тяжело вздохнул.

— Я рассказал тебе еще не все. О том, где я прячусь, знала моя сестра. Она звонила мне иногда в Венецию. До сестры они бы не добрались, руки коротки.

Но знала не только она. Я поручил ей дать мой телефон еще одному человеку. Без его звонков я не мог обходиться. А его убили. Убили из-за меня, из-за этого телефона. А потом позвонили и сообщили эту новость.

Проходимцев был совершенно трезв. В голосе его звучала мука.

— Мне очень жаль, — тихо произнесла Марина.

— Помнишь, я говорил тебе о мальчике, который помог мне сбежать, об охраннике? Его звали Виктор, ему было всего двадцать лет.

Марина кашлянула от неловкости. Она не могла ничем помочь этому человеку. Не знала, что сказать, чтобы отвлечь от печальных мыслей.

— Это очень грустное совпадение, но перед моим отъездом из Москвы из-за меня тоже убили совсем молодого человека. И его тоже звали Виктор.

Проходимцев зло посмотрел на нее, словно никакая трагедия не шла в сравнение с его личным горем. Марина поняла, что сказала не то. Она поспешила загладить свою ошибку, отвлечь его:

— Но почему вы рассказываете обо всем мне, постороннему человеку?

— Я рассказывал эту историю бродяге, с которым пил ночью под мостом. И ночному портье в своей гостинице. И еще кому-то. Напивался и рассказывал. Это как лекарство. Расскажу, и становится легче. Они все равно ничего не поняли. Никто не поймет меня.

— Но я-то понимаю по-русски. Почему вы уверены, что мне можно доверять такие тайны?

— Мне кажется, что мы хорошо узнали друг друга. Ты никому не расскажешь, правда? Не помешаешь мне, или я не смогу жить дальше.

Проходимцев встал. В черном похоронном костюме и с траурным лицом он мало походил на того развеселого человека, который был Марининым соседом по столику на протяжении всего плавания.

— Он был мне дороже родной сестры. И я отомщу за него, чего бы мне это ни стоило.

Его слова прозвучали довольно зловеще на неосвещенной и пустынной палубе.

Марина поежилась. Она дождалась, пока он уйдет, растворится в ночной темени, и только после этого перевела дух.

Разговор с Проходимцевым снова погрузил Марину в пугающую атмосферу происшедших с ней событий. Может быть, она зря так самонадеянно едет в Москву? Может быть, именно там ее и поджидают? Но выбор ее не отличался особым разнообразием. Нужно возвращаться домой и быть готовой к любой неожиданности. Теперь она стала крепче и храбрее. Больше ее не запугают.

Ранним утром всех пассажиров, собиравшихся высадиться на Кипре, разбудил стюард. Марина открыла глаза. Солнце било в иллюминатор. От вчерашнего тяжелого впечатления не осталось и следа.

Марина надеялась, что расстанется с Проходимцевым в Шереметьеве и больше не встретиться никогда. У нее не может быть с ним ничего общего.

Марина застелила постель, умылась, привела себя в порядок и вышла на палубу. С каждой минутой она приближалась к твердой земле, а значит, и к дому.

Первое, что Марина увидела с палубы, это длинные песчаные пляжи, заполненные купальщиками. Над пестрой пляжной толпой возвышались гигантские рекламные щиты. На одном из щитов туристов по-русски призывали покупать по дешевке канадские шубы. Марина почувствовала себя в двух шагах от дома.

Теплоход причалил, и пассажиры толпой поспешили на берег.

На берегу было не протолкнуться, царила обычная портовая сутолока. Таксисты, экскурсоводы, носильщики, полицейские и просто туристы в темных очках и панамах двигались, кричали, глазели по сторонам и создавали неповторимую праздничную атмосферу.

Весь багаж Марины уместился в пластиковом пакете из корабельного магазина. На пакете был рисунок — силуэт «Морской девы» и пожелания счастливого плавания.

Марина бросила последний взгляд на теплоход и нашла действительное сходство с корабликом на пакете. Прощай, «Морская дева»! Плавание Марины уже закончилось. Предстоял авиаперелет.

Ее догнал Проходимцев. Он был в своем привычном смешливом настроении.

— Представляешь, у меня опять похмелье! Или морская болезнь, я уж не знаю.

Он тоже был налегке, с одним небольшим кейсом.

— Ты собираешься задержаться здесь?

— Нет, я лечу в Москву.

— В таком случае летим вместе?

Марине было любопытно посмотреть, встретят Проходимцева в аэропорту с наручниками или нет. Марину ужасали его планы мести, но она сочувствовала ему и даже немного болела за него.

— Летим, — согласилась Марина.

Проходимцев подозвал такси, и они двинулись в аэропорт. Такси ехало медленно, с трудом протискиваясь сквозь толпу. За территорией порта дорога стала свободней, и таксист увеличил скорость.

Никаких местных красот после завораживающей красоты Венеции Марина видеть не хотела, поэтому задернула шторку и смотрела на дорогу.

Таксист оказался настоящим лихачом, что вызывало у Проходимцева необыкновенный восторг. Он обгонял все, что попадалось ему по пути. Несколько раз Марине казалось, что столкновение со встречной машиной неминуемо, но таксист ловко вывертывался в последний момент.

— Ух ты! Подрезает, гад! — с одобрением кричал Проходимцев прямо в ухо Марине, окончательно растеряв весь свой заграничный лоск. — В Москве бы его уже наказали давно. Ух, наказали!

— Кто? — спросила Марина. — Гаишники?

Проходимцев расхохотался.

— Те, кого подрезать не надо.

Марина пожала плечами.

Таксист быстро обернулся к ним и улыбнулся кровожадной и самодовольной улыбкой, словно понял, о чем говорят пассажиры. Машина вильнула, что-то скрипнуло и стукнуло под колесами.

Марина ойкнула и схватила Проходимцева за рукав малинового пиджака.

— Убьешь тачку, дружок, — сказал Проходимцев, освобождаясь.

Водитель весело запел на незнакомом языке и выжал газ до упора.

На склонах гор впереди видны были апельсиновые рощи. Русская реклама шуб на пляже и апельсиновые рощи остались главным и единственным впечатлением Марины о Кипре. Аэропорт был таким же, как и все аэропорты.

Им повезло, самолет на Москву улетал через час. Они подошли к кассе, как раз когда начали продавать невыкупленную броню.

Отовсюду слышна была родная речь, из отпусков в Москву возвращались соотечественники. Веселые компании, родители с детьми, парочки выглядели загорелыми и очень довольными своим отдыхом. Но так потрясающе, как Марина, никто из них не отдохнул.

Объявили посадку.

— Вася, скорее, опоздаем! — визгливым голосом закричала толстая женщина в белых шортах, и голос ее разнесся эхом по всему зданию аэровокзала. Родная страна распахивала свои объятия.

Полет прошел без особых происшествий. Разве что толстуха в белых шортах время от времени принималась громко обсуждать с Васей подробности их отдыха. Вместе с остальными пассажирами самолета Марина узнала, что Вася каждый вечер напивался допьяна, а жена его флиртовала с гостиничным официантом.

Московская сентябрьская погода «обрадовала» Марину мелким промозглым дождиком. Вся теплая одежда осталась во дворце у Джакомо. Когда полицейский в Венеции предложил ей проехать в участок, она взяла с собой только небольшую сумочку для косметики, в которой кроме пудреницы и прочих мелочей хранились документы и деньги.

Теперь эта сумочка лежала на дне пакета, рядом с изумрудного цвета купальником, выбранным Мариной в магазине на теплоходе. А купить что-нибудь теплое в этом магазине Марина не догадалась. Она забыла, что такое сентябрь в Москве. Да и вообще деньги, полученные по премиальному чеку «Золотого пера», наконец кончились.