— Ваш муж является моим сводным братом. После смерти моего отца, квартира досталась мне и вашим детям, но это не главное. Я уважаю волю своего отца…

Так вот оно что! Тут в моей голове все сразу стало на свои места. На самом деле, я знала, что у моего мужа есть дальние родственники и какой-то сводный брат, но я его никогда не видела. Мой муж Анатолий никогда про это ничего не рассказывал. Когда я выходила за него замуж он жил с родителями: мамой — Антониной Арнольдовной и папой — Игорем Викторовичем. Год назад дед Сонечки и отчим моего мужа погиб при загадочных обстоятельствах. Его сбила машина. Дорогая иномарка красного цвета. Антонина Арнольдовна Ветлицкая — мать моего Толи очень тяжело переживала потерю. Она просто собрала вещи и переехала жить в загородный дом и живет там по сей день. Кстати, нужно обязательно съездить ее проведать и в этот раз поинтересоваться родовыми корнями своего мужа.

Кто это? Я первый раз его вижу. Вообще я мало знакома с историей семьи своего мужа, мне было это без надобности, и я не интересовалась. Никто никогда не упоминал имени — Игнат. Никто никогда не рассказывал, что существует такой человек. Хотя однажды, припоминаю, не задолго, как в нашей семье случилась беда, Игорь Викторович кричал, что к нему должен приехать сын. Он тогда так радовался, так радовался, но я не обратила на это свое внимание. Как обычно я была слишком занята. Собирала чемоданы. С детьми мы тогда летели в Турцию на море. И я просто подумала, что в этот раз он слишком сильно ждет возвращения Толи, который должен скоро прилететь с очередной командировки. Сейчас я-то понимаю, что он имел ввиду совершенно не моего мужа. Потому что он никогда не радовался приезду Толи. У них всегда были натянутые отношения. Даже у нас на свадьбе они сильно поругались и уже покойный супруг Антонины Арнольдовны, громко кричал на весь ресторан: «Ты мне не сын!».

Когда мы вернулись из Турции, то Игоря Викторовича уже не было в живых, все были в поддавленном состоянии и расспрашивать, что произошло мне было неудобно. Только урывками я слышала, что его сбила машина.

Я плакала и Соня тоже. Она очень любила дедушку. И он ее очень любил. Они вместе ездили на рыбалку, в лес за грибами. Она ласково называла его: деда и любила рассматривать его седые усы. По вечерам он читал ей сказки и давал рассматривать свою коллекцию монет.

Марк, будучи еще совсем крохой, ничего, не понимал, почему все плачут, но старался наш пожалеть. Он растерянно смотрел на заплаканную меня, гладил своей маленькой ладошкой мои волосы, а после чего старался, как можно крепче прижаться к моей груди.

И теперь вот — явился, не запылился. И почему он надеется, что будет жить вместе с нами — я до сих пор не понимаю. Но нужно дать ему четко понять: «Парень, ты ошибаешься, не смотря на то, что если мы подвинемся, и тебе места хватит». Его имя произносить не хочется, даже про себя, уже противно.

— Давай проваливай! — обратилась я к нему, поставив руки в боки. — А тебя разве не учили дверь чужим не открывать? — теперь я обращалась к дочери, которая стояла рядом со мной.

— Что значит проваливай? Не собираюсь я никуда проваливать! По закону, после смерти отца, одна вторая часть квартиры принадлежит мне, а вторая часть — вашим детям. И даже не вам и не вашему мужу, так как он не родной сын моему отцу, — он отпустил чемодан и из внутреннего кармана своего пиджака достал вчетверо сложенный лист.

Я рывком схватила бумагу и развернула лист. Бегло прочитав, что там написано, я снова перевела свой взор на посетителя. За моей спиной стояли дети, прибежала и собака. Да, с нами еще жил большой пес Джек, немецкая овчарка. Обожаю собак, но только не в квартире. Ради детей согласилась только на немецкую овчарку. И как вы думаете, кто с ней гуляет? Кто ее кормит? Кто за ней ухаживает? Конечно я! Джека я люблю по-своему, но сейчас немного не об этом.

Сводный брат моего мужа уже собрался снимать свои прекрасно начищенные лакированные туфли, чтобы не стоять на пороге и пройти в комнату.

В этот момент я схватила его чемодан, его отпихнула в сторону, (сама не понимаю, как это у меня получилось, просто эмоции творят невозможное) и, открыв дверь, с легкостью выбросила его шмотье на лестничный проем. Чемодан быстро покатился вниз. На какой-то ступеньке он застрял, перевернулся на бок и раскрылся. Вещи моего нового знакомого: мятые футболки, трусы-боксеры, так и растелились ковриком по на бетонных ступеньках.

— А ну пошел вон! И бумажку свои забери! — лист бумаги, который он мне дал, я также выкинула из своей квартиры. После моих слов залаял Джек.

— Ты будешь с нами спорить?

Он презренно посмотрел на меня.

— Да! Выметайся! — пролепепетал маленький Марк, которые еще плохо разговаривал, но уже многое понимал.

— Марк! Это где ты таких слов набрался! Нельзя так говорить! Но в данном случае — ладно.

Наш гость только переступил порог квартиры, как я хотела захлопнуть дверь, но не тут-то было. Он схватил ручку железной двери с обратной стороны и начал тянуть на себя. Я же в свою очередь тянула в свою сторону. Удавалось мне это с трудом, он был намного сильнее меня, но я не сдавалась. Сдаваться — не в моих правилах однозначно. Я уперлась левой ногой в стену, согнула е в колено, так было удобней, и стоя на одной правой ноге, двумя руками держала дверную ручку, чтобы как можно быстрее перетянуть ее на свою сторону и закрыть на ключ. Моя поза скрюченной женщины, стоящей на одной ноге, а другой упирающейся в стену, вызвала у детей восторг. Они начали смеяться. Смеяться с собственной матери! Ну я им покажу, как разделаюсь с этим негодяем.

— Упырь! — крикнула я ему. — Отпусти дверь, скотина!

— Кикимора! — ответил он мне.

Момент оказался напряженным. Сколько он длился — я не понимала, но держалась из последних сил. Правая нога, на которой стояла, затекла и я вот-вот упаду. Но по какой-то причине мой соперник решил отпустить дверь, и я всего одним движением закрылась на ключ. После чего сразу посмотрела в глазок. Он собирал свои вещи на лестницы: хорошенько отряхивал майки, а затем складывал и клал их в чемодан. По всей видимости, он догадался, что за ним наблюдают в глазок и в какой-то момент поднял голову и показал средний палец. Американский посыл он хорошенько направил на область расположения глазка.

Я не стала больше смотреть, как он мне тычет средний палец, сначала на левой руке, затем на правой и так по очереди. Надеюсь, он больше не придет! Еле выпроводила! Нужно срочно позвонить Толику. Одна я не справлюсь. За детей тоже страшно. Какой-то непонятный мужик врывается в дом, тыкает бумажку, что он наследник…, да я таких бумажек сотню на принтере распечатаю. Он сам должен понимать, вот как я должна была поступить в такой ситуации? Хоть и грубо, но я защищала своих детей.

— А вы чего вылупились?! — злостно обратилась я к детям и собаке, которые смотрели на меня открыв рот и широко открыв глаза.

— Мама! Ты превратилась в жабу? — проговорил маленький Марк.

Ах, да! Эта маска, я дотронулась до лица и поняла, что она высохла на моем лице и стянула мне кожу так, что если сейчас смыть ее, то мое лицо станет похоже на гармошку. Кстати о глиняных масках, именно сейчас я такую делала, из зеленой глины. Ни в коем случае нельзя ей давать пересыхать, эффект будет отрицательный. Нужно постоянно смачивать. Можно просто взять распылитель для любимых цветочков и пшикать себе на лицо. Тогда маска из глины точно не засохнет. Но в такой ситуации я совершенно забыла об этом.

— Дети! Идите к себе в комнату. Сейчас мама из злой жабы, превратится в добрую фею, и мы будет ужинать.

-А с тобой София у нас будет отдельный разговор, — пригрозила я дочери пальцем. София я ее называла редко, только когда она что-то натворит, например, как сейчас. Впустила в дом незнакомца. Нужно обязательно провести с ними беседу, что в квартиру пускать никого нельзя, А то получиться, как в сказке с волком и семеро козлятами.

— Ура! — крикнули они и побежали вприпрыжку к себе в комнату.