– Ему это с рук не сойдет, – заверил его Фрик. Он шумно вздохнул. Он устал. Стар становится. Даже волосы поседели. Не надо задавать старикам загадки в такую жару.

– Жарко, правда? – сказал Фрик.

– Да, действительно, – ответил Бернс.

– Собираетесь домой?

– Да.

– Хорошо вам. Я тоже скоро пойду. Тут ребята выехали на попытку самоубийства. Хочу узнать, как повернется дело. Дамочка на крыше собирается прыгнуть вниз. – Фрик покачал головой. – Придурки, правда?

– Да, – сказал Бернс.

– Я отослал жену с детьми в горы, – сказал Фрик. – Это я хорошо придумал. В такую жару и людям, и зверям плохо.

– Конечно, – согласился Бернс.

Телефон на столе Фрика зазвенел. Фрик снял трубку.

– Капитан Фрик, – произнес он. – Что? А, вот как. Хорошо. Правильно. – Он положил трубку. – Это не попытка самоубийства, – сказал он Бернсу. – Дамочка просто сушила на крыше волосы, свесила голову с крыши. Ненормальная, а?

– Да. Ну, я пошел.

– Держите револьвер наготове. Как бы не добрался до вас.

– Кто? – спросил Бернс, идя к двери.

– Он.

– Он?..

– Придурок.

Роджер Хэвиленд был настоящий буйвол.

Даже другие «быки» называли его буйволом. Настоящий буйвол, а не «бык», как обычно называют детективов. Он был силен, как буйвол, ел, как буйвол, и даже фыркал по-буйволиному. Двух мнений не было. Буйвол, и все тут.

Кроме того, он был не особенно приятный человек.

Было время, когда он был приятным, но об этом все забыли, включая самого Хэвиленда. Когда-то Хэвиленд мог часами разговаривать с арестованным, ни разу не пустив в ход кулак. Когда-то он мог говорить без крика. Раньше Хэвиленд был добрым полицейским.

Дело в том, что однажды с ним случилась очень неприятная вещь. Как-то ночью, возвращаясь домой и будучи в то время добросовестным полицейским, который помнил о своем долге 24 часа в сутки, он попытался прекратить уличную драку. Драка была не очень серьезная. Собственно говоря, это было скорее дружеское выяснение отношений, не более того, никто даже не достал пистолет.

Хэвиленд остановился и очень вежливо попытался успокоить драчунов. Он достал револьвер и несколько раз выстрелил поверх голов, и тут одному из дерущихся как-то удалось ударить Хэвиленда куском трубы по правому запястью. Револьвер выпал у Хэвиленда из руки, и тогда-то произошла неприятность.

Скандалисты, до сих пор с упоением тузившие друг друга, решили, что интереснее будет позабавиться с копом. Они набросились на обезоруженного Хэвиленда, оттащили его в аллею и необыкновенно быстро обработали.

Парень со свинцовой трубой сломал Хэвиленду руку в четырех местах.

Сложный перелом – штука очень болезненная, тем более что рука срослась неправильно, и врачам пришлось ломать ее заново, чтобы поставить кости на место.

Какое-то время Хэвиленд сомневался, что сможет продолжать работать в полиции. Поскольку ему только недавно присвоили звание детектива 3-го класса, положение было еще более затруднительным. Но рука срослась, как обычно бывает, и он снова был здоров, как раньше, – только его отношение к миру несколько изменилось.

Так сбылась старая поговорка: «Один парень может испортить дело всей компании».

Действительно, парень со свинцовой трубой испортил дело не только всей компании, но и всему городу. Хэвиленд стал буйволом, настоящим буйволом. Он выучил свой урок. Его никогда больше на загонят в угол.

Теперь у Хэвиленда был только один способ подавить сопротивление задержанного. Надо отбросить приставку «по» и обратить внимание на оставшуюся часть глагола. А лучший способ давления – избиение.

Мало кому из арестованных нравился Хэвиленд.

Мало кто из полицейских хорошо к нему относился.

Сомнительно было, чтобы он сам себе нравился.

– Жара, – сказал он Карелле, – вот все, что у меня на уме.

– Мой ум потеет так же, как и все остальное, – сказал Карелла.

– Представь себе, что сидишь на айсберге посреди Ледовитого океана, и тебе сразу станет холоднее.

– Мне не стало холоднее, – сказал Карелла.

– Потому что ты дурак, – прокричал Хэвиленд. Хэвиленд всегда кричал. Когда он шептал, он кричал. – Ты не хочешь, чтобы тебе было прохладнее. Ты хочешь, чтобы тебе было жарко. Это позволяет тебе думать, что ты работаешь.

– Я работаю.

– Я иду домой, – проорал Хэвиленд.

Карелла посмотрел на часы: было семнадцать минут одиннадцатого.

– В чем дело? – закричал Хэвиленд.

– Нет, ничего.

– Десять пятнадцать, чем ты недоволен? – завопил Хэвиленд.

– Я всем доволен.

– Ну, мне на тебя наплевать, – проревел Хэвиленд, – я иду домой.

– Иди. Я жду сменщика.

– Мне не нравится, как ты это сказал, – ответил Хэвиленд.

– Почему?

– Ты хочешь сказать, что я не жду сменщика.

Карелла пожал плечами и весело сказал:

– Пусть это будет на твоей совести, парень.

– Ты знаешь, сколько часов я провел на работе?

– Сколько?

– Тридцать шесть часов, – сказал Хэвиленд. – Я так хочу спать, что могу заползти в сточную трубу и не просыпаться до Рождества.

– Ты отравишь собой весь город, – сказал Карелла.

– Заткнись! – прорычал Хэвиленд. Он расписался в журнале и уже выходил, когда Карелла его окликнул:

– Эй!

– Чего тебе?

– Берегись, чтобы не убили.

– Заткнись, – повторил Хэвиленд и вышел.

Человек спокойно и быстро оделся. Он надел черные брюки и чистую белую сорочку, повязал галстук с черно-золотыми полосками. Натянул темно-синие носки и потянулся за туфлями. На каблуках была выбита марка «О'Салливэн».

Надев черный пиджак, он прошел к туалетному столику и открыл верхний ящик. На стопке носовых платков лежал зловещий, синевато-черный пистолет 45-го калибра. Он вставил новую обойму и засунул пистолет в большой внутренний карман пиджака.

Переваливаясь по-утиному, он подошел к двери, открыл ее, проверил взглядом, все ли в квартире в порядке, погасил свет и вышел на темную улицу.

Стива Кареллу сменил в одиннадцать тридцать три детектив по имени Хэл Уиллис. Карелла сказал Уиллису обо всех важных делах, оставил его за работой и спустился по лестнице.

– Идешь к девушке, Стив? – спросил дежурный сержант.

– Бросьте притворяться, – отозвался Карелла, – нам не больше семидесяти.

Сержант радостно рассмеялся:

– Ни на один день больше.

– Спокойной ночи, – сказал Карелла.

– Пока.

Карелла вышел из здания и пошел к своей машине, которая стояла через два дома на запрещенном для стоянки месте.

Хэнк Буш собрался уходить в одиннадцать пятьдесят две, когда появился его сменщик.

– Я уж думал, ты никогда не придешь, – сказал он.

– Я тоже так думал.

– А что случилось?

– Слишком жарко для того, чтобы бежать.

Буш сделал гримасу, подошел к телефону и набрал свой домашний номер. Ему пришлось подождать. Он слышал длинные гудки.

– Хэлло?

– Элис?

– Да. – Она помолчала. – Хэнк?

– Я иду, милая. Сделаешь кофе со льдом?

– Хорошо.

– Дома очень жарко?

– Да. Может, купишь по дороге мороженого?

– Ладно.

– Или нет, не надо. Нет. Иди домой. Будем пить кофе со льдом.

– Ладно. Пока.

– Да, дорогой.

Буш повесил трубку. Он повернулся к своему сменщику:

– Ты, скотина, надеюсь, что тебя не сменят до девяти.

– Жара бросилась ему в голову, – сказал детектив в пространство.

Буш фыркнул, расписался и вышел из помещения.

Человек с пистолетом ждал там, где темнота была гуще всего.

Его рука вспотела на рукоятке пистолета 45-го калибра. Одетый в черное, он знал, что сливается с темнотой в глубине аллеи, и все же нервничал и немного боялся. Но сделать это было необходимо.

Он услышал приближающиеся шаги. Широкие, уверенные. Человек торопится. Напрягая зрение, он всмотрелся. Да.